– Вот оно, нетерпение юности, – сказал Соли. – Ты приходишь сюда, не задумываясь о том, что пилоту хочется отдохнуть и побыть с друзьями. В этом ты похож на свою мать. Но раз ты уж дал себе такой труд и пострадал от шотландского виски, ты узнаешь, что со мной случилось, если действительно хочешь это знать.

Нормальный человек сказал бы попросту: «Я расскажу тебе, что со мной случилось», – но Соли, как и большинство выходцев с планеты мистиков Самум, соблюдал своеобразное табу относительно местоимения «я».

– Расскажите, – поддержал меня Бардо.

– Расскажите, – сказал я с той особой смесью поклонения и страха, которую испытывают кадеты к старым пилотам.

– Вот как это было. С моего отлета из Города прошло уже много времени. Мы, погруженные в сон-время, шли от окна к окну в направлении ядра. Звезды там многочисленны и сияют, как огни Квартала Пришельцев – целый веер огней, но в точке крепления этого веера царит полная чернота. В белом свете сон-времени – вы, молодые пилоты, видите в нем только остановленное мгновение, и вам еще многому предстоит учиться – внезапно возникло прояснение и послышались голоса. Мой корабль сообщил мне, что получен сигнал при пересечении одного из биллиона лазерных лучей, исходящих из черной точки сингулярности. – Соли неожиданно стукнул пустым бокалом по стойке, и его голос поднялся на целую октаву. – Да, так мне и было сказано! Из нее! Это невозможно, но это правда. Биллион инфракрасных лучей, исходящий из черной гравитационной пасти. Плесни мне, пожалуйста, еще виски, – добавил он, обращаясь к послушнику.

– А дальше?

– Дальше голоса. Корабельный компьютер, принимая полтриллиона битов в секунду, переводил информацию лазерных лучей в голоса. Голоса утверждали, что они – будем называть их Эльдрией… Знаком вам этот термин?

– Нет, Главный Пилот.

– Так эсхатологи именуют расу, засеявшую галактику своей ДНК.

– Мифическую расу.

– Теперь она перестала быть мифической. Они – многие отказываются в это верить – поместили свой коллективный разум, свое сознание, в черную дыру.

– В черную дыру?! – повторил Бардо, теребя свои усы.

Я вглядывался в Соли, стараясь понять, не разыгрывает ли он нас. Я ему не верил. На его руках не было перчаток. Этот надменный человек, видимо, не боялся инфекции или того, что враги могут воспользоваться его клетками. Костяшки пальцев, охватывающих бокал, побелели, черный алмаз пилотского кольца врезался в кожу мизинца.

– Это было послание, – сказал он. – Белый свет сон-времени кристаллизовался, настали тишина и ясность, а затем прозвучало послание. «У человека есть надежда, – сказали они. – Запомни: секрет человеческого бессмертия лежит в вашем прошлом и в вашем будущем». Так они сказали. Мы должны найти этот секрет. Если мы будем искать, то разгадаем тайну жизни и спасемся – так сказали мне Эльдрия.

Он, наверное, понимал, что мы ему не верим. Я кивал, как дурак, а Бардо не отрывал глаз от стойки, как будто завитушки розового дерева представляли для него особый интерес. Он обмакнул палец в пивную пену, сунул его в рот и громко чмокнул.

– Глупые юнцы, – сказал Соли и добавил, что Эльдрия, зная цинизм и безверие человеческой натуры, позаботились о подтверждении, предсказав последовательность сверхновых, долженствующих взорваться в Экстре.

– Разве это возможно – предсказать случайный процесс? – спросил я.

– А разве звезды в Экстре взрываются спонтанно? – спросил, в свою очередь, Лионел.

– Ну разумеется, – ответил Бардо.

По правде сказать, никто не знал по-настоящему, что происходит в Экстре. И что такое сам Экстр. Отдельный участок галактики, расширяющийся во всех направлениях? Или совокупность нескольких таких участков, спонтанных карманов адского пламени, вспыхивающих один за другим и связанных непостижимым для наших астрономов образом? Никто этого не ведал, и никто не знал, скоро ли взорвется маленькое солнце Ледопада вместе со всеми остальными звездами, положив конец разнообразным эсхатологическим прогнозам.

– Откуда вы знаете, что мы вообще что-то знаем? – осведомился Соли, глотнув виски. – Откуда известно, что моя память – реальность, а не галлюцинация, как утверждают некоторые дураки? Да, ты сомневаешься в моей истории, и ничто не докажет тебе ее правдивость, хотя ты и доводишься Жюстине племянником. Но вот что сказал мне Главный Акашик[4]: он сказал, что блок аудиозаписи чист. Корабль подавал информацию непосредственно на мой слуховой нерв. По-твоему, мой корабль тоже галлюцинировал?

– Нет, Главный Пилот. – Я начинал ему верить. На авторитет акашиков я полагаюсь полностью. Каких-нибудь полгода назад, завершив свое первое самостоятельное путешествие по мультиплексу, я сам предстал перед ними в студеный день глубокой зимы. Я помню, как сидел в затемненном кабинете Главного Акашика в шлеме депрограммирующего компьютера на голове, потел и ждал, когда подтвердится истинность моей памяти и моих маршрутов. У меня не было причин для страха, и все-таки я боялся. (Когда-то, во времена Тихо, мой страх был бы оправдан. Громоздкие старинные шлемы запускали протеиновые волокна сквозь череп испытуемого в мозг. Истое варварство! Современные шлемы – как утверждают акашики – моделируют коммуникации синапсов мозга голографически, «считывая» таким образом память и личные функции. Предполагается, что этот метод совершенно безопасен.)

Бардо громко пукнул (это часто случалось с ним, когда он нервничал или трусил) и спросил:

– И вы полагаете, что целью предстоящего поиска будет эта… тайна Эльдрии, не так ли. Главный Пилот?

– Эсхатологи назвали эту тайну Старшей Эддой, – сказал Соли, отступив подальше от Бардо. – И поиск действительно будет объявлен. Завтра, во время нашего посвящения, Хранитель Времени огласит свою волю.

Я поверил ему окончательно. Мой дядя, Главный Пилот, сказал, что будет поиск, и мое сердце забилось где-то в горле, словно судьба постучалась кулаком в двери моей души. В мозгу возникли самые дикие мечты и планы.

– Если бы нам удалось доказать Гипотезу Континуума, – выпалил я, – поиск завершился бы успешно и мы нашли бы вашу Старшую Эдду.

– Не называйте ее моей, – сказал Соли.

Должен сознаться, я не понимал Главного Пилота. То он заявляет, что некоторые вещи человеку знать не положено, то с явной гордостью стремится проникнуть в величайшую тайну. А в следующий момент хмурится и сожалеет о своем открытии. Очень уж сложный он человек – я знал только одного, кто превосходил его сложностью характера.

– Мэллори хотел только сказать, – вставил Бардо, – что он, как и все мы, воздает должное усилиям, которые вы затратили, стараясь доказать Великую Теорему.

Я имел в виду совсем не это.

Соли посмотрел на меня пристально и сказал:

– Кто не мечтал доказать Гипотезу Континуума. Гипотеза Континуума (иначе Великая Теорема) – это недоказанное следствие теоремы фокусов Лави. Она гласит, что между любыми двумя точками входа дискретных множеств Лави существует взимооднозначное соответствие. Проще говоря, от одной звезды к другой можно попасть за один-единственный ход. Это величайшая проблема мультиплекса и нашего Ордена. Когда-то Соли, будучи ненамного старше меня, чуть было не доказал Гипотезу, но отвлекся, поспорив о чем-то с Жюстиной, и забыл (как уверял он) изящный ход своей мысли. Воспоминание об этом не давало ему покоя, и он накачивался своим ядовитым виски, стремясь к забвению. (Голова у пилотов, как часто напоминал мне Бардо, лучше всего работает в молодости. Затем мозговые клетки начинают отмирать, а омоложение, которому мы все периодически подвергаемся, в этом отношении несовершенно. С возрастом мы постепенно глупеем – отсюда виски, тоалач или публичные женщины.)

– Возможно, Гипотеза Континуума вообще недоказуема, – продолжил Соли, крутя на стойке свой пустой бокал.

– Вы в ней разочаровались, я знаю.

– Ты тоже разочаруешься, если будешь стремиться к недостижимому.