То что Калами будет следить за каждым ее шагом, подразумевалось само собой.

Он повел ее по узорчатой дорожке ковра к центру зала. На Бриджит устремилось множество глаз — сзади и спереди, множество взглядов навалилось на нее такой тяжестью, что стало трудно дышать. По периметру зала выстроились стражники с блистающими секирами, мечами и дубинками у пояса. Праздные женщины и тщеславные мужчины заполнили оставшееся пространство. В своем дурацком наряде Бриджит чувствовала себя закованной в кандалы. Мелькнувшее лицо Сакры, в котором она надеялась найти спасение, затерялось в толпе незнакомцев, и теперь Бриджит видела только своего тюремщика, его союзников и таких же заключенных, как она сама.

Бриджит с Калами остановились у помоста, перед которым стоял Хранитель Бакхар с жезлом из слоновой кости, символически преграждая им путь. Его бородатое лицо было словно затянуто дымкой, и Бриджит удивленно в него вгляделась: перед ней, с жезлом Хранителя наперевес, стоял Сакра.

Бриджит чуть не поперхнулась от неожиданности.

— Я, лорд-чародей Вэлин Калами, — провозгласил провожатый Бриджит, — привел Бриджит Ледерли, дабы воздать должные почести Вечной Империи Изавальты и ее царственным правителям.

— Пусть пройдет.

Сакра отступил в сторону.

Калами выпустил пальцы Бриджит и кивнул ей. «Твой выход, — означал этот жест. — Я за тобой наблюдаю. Это моя игра, а ты — моя пешка».

В душе Бриджит всколыхнулась бессильная ярость, но лицо ее осталось непроницаемо. Помощь была так близко, протяни руку — и можешь коснуться! Но с таким же успехом Сакра мог сейчас быть на Песчаном острове — ведь Бриджит не могла обратиться к нему без того, чтобы об этом узнал Калами и все остальные.

Подняв повыше голову и подол юбки, Бриджит взошла по трем ступенькам помоста, покрытым ковром. Глаза ее были опущены долу — как и было приказано. Поднявшись на верхнюю ступеньку, Бриджит увидела перед собой бархатные туфли с красно-золотым рантом и, повинуясь наставлениям Калами, опустилась на колени.

— Бриджит… — Костлявая ладонь поочередно коснулась ее щек. — Наконец-то ты здесь.

Две руки — иссушенные, морщинистые и на удивление мозолистые — взяли Бриджит за плечи и заставили подняться с колен. Бриджит взглянула вверх и увидела молодую женщину, которой императрица была когда-то. Лицо ее сияло красотой, а глаза — умом. Под маской старости и горечи Бриджит разглядела человека, который мог бы ей понравиться. Это ощущение было таким сильным, что Бриджит сперва не могла понять, откуда оно взялось — ведь перед ней стояла изможденная старуха, сгорбленная под тяжестью пышного платья. К тому же Бриджит знала, что эта женщина добровольно обрекла своего единственного ребенка на немощь, хроническую апатию и вечный сон наяву.

За плечом старой императрицы Бриджит видела горящие ненавистью глаза Ананды.

— Наконец-то, — повторила царственная старуха, до боли сжимая пальцы Бриджит и пожирая ее глазами, в которых светилась отчаянная надежда. — Наконец-то ты здесь, чтобы спасти меня.

— Я… — Бриджит лихорадочно соображала, что бы такое ответить. — Я сделаю все, что в моих силах, — наконец выдавила она и, спохватившись, добавила: — Ваше Величество.

— Да. — Императрица притянула ее к себе так близко, что Бриджит почувствовала запахи вина и пищи в ее горячем дыхании. — Это тот самый голос. Я слышу в тебе голос твоего отца. Завтра я покажу тебе его творение, твое наследство.

Бриджит открыла рот, но ничего не сказала. Она ни о чем не могла думать — только смотрела на эту злобную, напуганную, отчаявшуюся старуху, которая когда-то была юной, прекрасной и благородной девушкой. Та тоже смотрела на Бриджит и…

…И трое человек в ливреях вошли в спальню. У одного из них в руках были отравленные простыни. Они сдернули с кровати пуховое одеяло и приготовились положить туда ядовитую ткань.

Бриджит знала, что должна рассказать об этом, и в тот же миг поняла как можно спастись. Только нужно тщательно выбирать слова. Нельзя обвинять открыто, не то Калами сможет использовать ее слова против нее самой же. Он умеет говорить так убедительно и обладает такой властью… Но и она тоже. Она должна говорить туманно и двусмысленно, и может быть, тогда…

Императрица выпустила ладони Бриджит и повернулась к собравшимся. Сердце Бриджит отчаянно колотилось. Как только императрица открыла рот, то же самое сделала Бриджит.

Она закричала. Звук, исходивший из ее горла, был долгим и резким. Страх и разочарование слились в этом вопле, который разнесся по залу и заставил стихнуть все вокруг. После этого Бриджит упала ниц и распласталась на ковре, словно какая-то невидимая сила прижимала ее к земле.

— Император! — выкрикнула она в полной тишине. — Император в опасности!

По залу прокатился ропот, в котором были удивление и страх. Кто-то упал на колени рядом с Бриджит и схватил ее за плечи. Императрица. Бриджит не дала ей и рта раскрыть.

— Смотрите! — Она указала рукой куда-то в воздух. — Смотрите. Они кладут яд в постель императора! О, спасите его! Спасите! — Бриджит закрыла лицо руками. — Кто-нибудь, спасите же его!

На мгновение в зале повисла тишина и тут же взорвалась людским гомоном:

— Что это значит?

— Кто она такая?

— Ваше Величество! Что это такое?

Наконец раздался голос императрицы:

— Капитан! Пошлите солдат в комнату императора. Кого бы вы там ни нашли — привести ко мне.

— Ваше Величество, не стоит слушать…

Бриджит подняла голову. Это заговорил Калами. Он стоял рядом с Хранителем, рядом с Сакрой, а вокруг кишела толпа, на все лады повторяя один и тот же вопрос: «Кто она? Кто она!»

«А теперь я покажу тебе свою силу», — мстительно подумала Бриджит.

— Смотрите! — Бриджит воздела руку и ткнула пальцем прямо в Калами. — Смотрите! Мой отец, Аваназий. Он здесь, в этом зале. Он ищет. Смотрите, как он вглядывается в лицо каждого.

Калами у подножия помоста побелел. По всему залу придворные стали корчиться, пытаясь закрыть лица руками и веерами.

— Ваше Величество, это правда? — спросил Сакра, Хранитель, крепко сжимая жезл обеими руками. — Это действительно дочь Аваназия?

Бриджит мысленно благословила его. Он сделал это, чтобы Медеан произнесла вслух эти слова. Чтобы Бриджит обрела в этом обществе положение, которое придаст вес и значимость любым ее обвинениям и намекам.

Императрица наконец осознала, что ее поза не подобает царственной особе, и поднялась с колен. Ее тяжелая рука опустилась на голову Бриджит. Без сомнения, она сейчас выглядела крайне беспомощно, и это было как раз то, что нужно. Бриджит взглянула на Калами, но его глаза были прикованы к императрице.

— Да, — сказала Медеан. — Это дочь Аваназия.

Эти слова прозвучали как гром среди ясного неба. Кто-то согнулся в поклоне. Кто-то вцепился в руку соседа. Кто-то просто стоял молча, не решаясь поверить услышанному. Сакра, Хранитель, тяжело оперся на свой резной жезл.

— Благословенное дитя! — Он поднял руку, жестом подтверждая свои слова. — Ты видишь своего отца?

— Сейчас он стоит рядом с Вэлином Калами. — Бриджит поднялась на ноги. — Он что-то говорит, но слов не слышно. — Она с мольбой протянула руки: — О, отец, что ты хочешь сказать?

— Ваше Величество, — возмутился Калами, — что все это значит?

Но его слова потонули в десятках других голосов:

— Это она!..

— Неужели это правда?..

Какая-то женщина подхватила на руки ребенка и указала ему на Бриджит.:

— Видишь? Она пришла к нам в час нужды, как и было предсказано.

Теперь эти люди в ее власти. Теперь их связывают ложь и правда, тесно сплетенные вместе.

— На лице Аваназия печаль. Он приближается. Он говорит… О, ну почему я не слышу?!

Бриджит открыла пошире глаза и уставилась в одну точку, словно увидела призрака за спиной Калами. Кто бы мог подумать, что придет день и она будет благодарить небеса за представление тети Грэйс, увиденное в юности! Бриджит спустилась по ступеням помоста и встала лицом к Калами.