Калами ответил, не отводя глаз и не колеблясь:

— Никаких подозрений не будет, Ваше Императорское Величество. Даю вам слово.

Вот так Медеан вышла замуж во второй раз. Супругом императрицы стал Джесиф, сын Осипра, внук Истока, лорд-мастер волости Есутбор. Это был стройный человек с тонкими изнеженными руками. А вот лицо его как-то стерлось из памяти Медеан. Все вышло так, как и предсказывал Калами. После первой же брачной ночи Медеан понесла, а через девять месяцев благополучно разрешилась от бремени. Бедняга Джесиф тем временем скончался после продолжительной болезни. И пока Медеан мучилась родовыми схватками, Калами на Тайном совете разоблачал заговор троих лордов. Он даже назвал яд, который явился причиной болезни Джесифа, но, само собой, было уже слишком поздно, и спасти жизнь супруга императрицы не удалось.

Трое лордов-заговорщиков были повешены на крепостных стенах городов, которыми они правили при жизни. Медеан порылась в памяти, но так и не смогла припомнить их имена. Когда ей сообщили об их смерти, она держала на руках Микеля, будущее Изавальты, и все остальное не имело никакого значения.

Слезинка скатилась по щеке Медеан. «Прости меня, сын, — мысленно обратилась она к Микелю. — Когда твоя душа воссоединится в Землях Смерти и Духов, ты поймешь и простишь меня».

Бриджит очнулась не сразу. Сначала она почувствовала запах горящего угля. Потом ощутила тепло: дрожащий жар пламени справа и слева и мягкое, обволакивающее тепло ватного одеяла.

А еще она услышала, как потрескивает огонь в очаге, как где-то далеко завывает ветер, как поскрипывает рассохшееся дерево.

Но глаза Бриджит все еще не открывала: боялась увидеть лис. После того как на нее напали вороны, ей снились лисы — огромные и пушистые, целые зловонные толпы зеленоглазых и острозубых зверей. А еще — кровь. Они истекали кровью, эти лисы, и она заштопала их при помощи иголки и нитки, словно старые чулки.

Странные сны. Страшные сны. Только бы не увидеть их снова… Как хорошо было бы сейчас оказаться дома, проснуться — и увидеть свет маяка и знакомые с детства опасности Верхнего озера.

«Но раз ты не хочешь видеть сны, — сказала какая-то далекая, рассудительная часть сознания, — почему бы тебе не открыть глаза?»

— Все хорошо, Бриджит, — произнес ласковый голос где-то совсем рядом. — Можешь просыпаться. Ты в безопасности.

Свет, пробивавшийся сквозь закрытые веки, сделался ярче, и мысль о возвращении в темноту, пусть даже во внутреннюю темноту сна, показалась Бриджит невыносимой. Она с трудом разлепила веки.

Оказалось, что она лежит на спине, а над ней — голубой бархатный балдахин, укрепленный на четырех опорах. Вокруг кровати были расставлены резные раскрашенные ширмы, и Бриджит не могла увидеть остальную часть комнаты. Тепло, которое она почувствовала при пробуждении, исходило от четырех жаровен, полыхавших ярким огнем. И покрывало, которым Бриджит была укрыта, и пуховые подушки, и перины, на которых она лежала, были сшиты из такого же небесно-голубого бархата, что и балдахин. Так что кровать была прямо-таки королевская. А может, и императорская…

Эта мысль молнией озарила разум Бриджит, и на нее со всех сторон нахлынули воспоминания. У Бриджит перехватило дыхание, все это было на самом деле! И вороны, и лисы, и слова Сакры о маме, и танец, которым она сплела себе свободу, и то вдохновение, которое переполняло ее, когда она зашивала раны троих людей, понимая, что это всего лишь лисы в человеческом обличье, и все равно наслаждаясь тем, что делает…

— Тише, тише, Бриджит. Все хорошо.

Чьи-то руки обняли ее за плечи, и она увидела лицо Вэлина.

— Нелегкая получилась дорога, но теперь все позади, — произнес он, поддерживая ее руками и взглядом. — Ты в императорском дворце Выштавос, в полной безопасности.

Бриджит с трудом сглотнула. Горло саднило от сухости.

— Правда? — хрипло произнесла она. — Ты уверен?

Вопрос прозвучал ужасно глупо и по-детски, но Бриджит необходимо было его задать.

— Даю слово. — Калами протянул ей деревянный кубок, и Бриджит с благодарностью выпила воду. — Вокруг надежные стены из камня и стальные клинки друзей. И я. Так что тебе нечего бояться.

— Даже себя самой? — невесело засмеялась Бриджит сиплым дрожащим смехом. — Даешь слово?

Калами мягко улыбнулся:

— Единственный твой враг — отсутствие магических знаний и опыта. — Он провел пальцем по краешку одеяла. — Всю жизнь тебя сковывали тяжелые цепи, а потому ты не знала своей истинной силы. Теперь, освободившись из-под гнета, ты чувствуешь эту силу, но пока что не понимаешь. С пониманием придет и самообладание, и тогда ты поймешь, что бояться себя не стоит.

Бриджит слушала рассеянно: она пыталась распутать клубок воспоминаний, расставить по местам все то невероятное и невозможное, что ей довелось увидеть и услышать.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Вэлин. Бриджит усмехнулась. Такой простой вопрос, а вот ответить на него непросто. Она прислушалась к своим ощущениям:

— Устала немного, а в остальном нормально. Вроде бы.

Определенно Бриджит знала только одно: у нее ничего не болело, и все части тела были на месте.

— Бриджит, расскажи, что произошло, когда мы потеряли тебя из виду.

Бриджит взглянула на него и удивленна заморгала. Что-то случилось с ее зрением: она видела что-то вроде отражения лица Вэлина, которое лежало поверх его настоящего лица. Улыбка сползла с отражения, уступив место хмурой гримасе, и широко расставленные брови нетерпеливо сдвинулись. Бриджит снова моргнула, и отражение исчезло.

«Обман зрения, игра света и тени», — сказала она себе, но разум отказывался в это верить.

— Скажи мне, Бриджит, — повторил Калами, настойчиво касаясь ее руки. Наверное, он подумал, что ей не хочется будить неприятные воспоминания. А пальцы у него мягкие и гладкие, не то что у Сакры.

«С чего это я о нем вспомнила?» Бриджит тряхнула головой.

— Прошу тебя, я должен знать, — повторил Калами, вновь неправильно истолковав ее движение.

— Да нет… То есть да… — Почувствовав, что выходит какая-то чепуха, Бриджит замахала руками, словно бы перечеркивая свои слова, и его тоже. — Ну конечно, расскажу.

«Может, и ты тогда для разнообразия расскажешь мне что-нибудь действительно полезное», — подумала Бриджит и сама удивилась резкости этой мысли. Но она привыкла доверять собственному разуму. И хотя ей не хотелось верить в то, что Вэлин водит ее за нос, особенно теперь, когда она вверила ему свою судьбу, все же было абсолютно ясно, что он от нее что-то скрывает. Бриджит внутренне содрогнулась от страха — холодного и бесполезного.

«Он спастебе жизнь, — напомнила она себе. — Он не бросил тебя в лапах ворон и лисиц. Ты нужна ему, и значит, он хотя бы будет защищать тебя».

Бриджит во всех подробностях рассказала Калами о том, как карлики-вороны по застывшему лесу притащили ее к жилищу Сакры. Лицо Вэлина почернело от бешенства, когда она рассказывала ему о заклятье правды, которое наложил на нее Сакра. Но ярость Калами сменилась изумлением, а затем — тревогой, когда Бриджит рассказала о том, как она вытанцевала себе свободу, о своем путешествии через лисью страну и о том, как она вылечила троих раненых.

Когда Бриджит замолчала, Вэлин, к немалому ее удивлению, протянул к ней дрожащую руку и нежно погладил по распущенным волосам.

— Ты такая удивительная, — восхищенно зашептал он. — Тебе нет равных.

Бриджит такая фамильярность покоробила.

— Рада, что ты доволен, — язвительно ответила она, приподнявшись на подушках. — Надеюсь, ты мне тоже кое-что расскажешь.

Эти слова, а точнее, тон, с которым они были произнесены, отрезвили Калами. Он поспешно убрал руку:

— Ты не понимаешь… Ты…

Он вскочил на ноги и принялся расхаживать вдоль кровати.

— Послушай, Бриджит, — начал он, положив руку на столбик кровати. — Ты видела, как создается волшебство. Ты знаешь, что для того, чтобы придать ему форму, изначальная энергия должна быть связана — плетением или узлом, каким-нибудь осязаемым узором. Понимаешь?