— Неужели?

— Да, сударь, — Калами склонил голову.

Сердце колотилось о ребра, и он знал, что его собеседник слышит каждый удар.

Тем временем лис уселся на задние лапы, а спустя мгновение его фигура растворилась в золотистом сиянии. Когда оно исчезло, вместо лиса на снегу стоял худой голый человек с жесткими рыжими волосами. Его нос и подбородок были словно заостренными, в глазах цвета листьев в весеннем лесу светился живой, но отнюдь не доброжелательный ум.

— С-скоро придет мой с-старший брат. — Человек-лис уселся на снег, не обращая внимания на холод и сырость. — И он надеется получить то же, что и я.

Пока он говорил, Калами показалось, что темные ветви над головой сомкнулись плотнее: одно неверное слово — и они его схватят.

— Обещаю, здесь хватит на всех.

Калами подавил дрожь: холод заползал под одежду, а от того, что каждый нерв был натянут как струна, тоже не становилось уютнее.

Человек-лис взвесил фляжку в длиннопалой руке и запрокинул голову. Он вливал в горло содержимое фляжки, как будто это была вода, а он умирал от жажды. Время шло, а он все пил и пил.

«Заклятье, конечно, крепкое и надежное, но вот выдержит ли оно такую жажду?Должно выдержать, хотя бы еще чуть-чуть. В конце концов у всего должны быть пределы, даже у возможностей этого существа». Мысль эта не слишком-то успокоила Калами, а лис все продолжал пить.

Казалось, прошли годы, прежде чем он наконец опустил фляжку и облизал губы красным от вина языком.

— Отличное вино, колдун, — он бросил фляжку Калами. — Хвалю.

Калами поймал бутылку и слегка поклонился. Внутри еще плескалась жидкость, и у Калами немного отлегло от сердца. «Еще не пуста».

— Это вино — не более чем отрада для усталого путника, — возразил он, пожимая плечами. — Знай я, что встречу столь прославленную особу, я бы захватил с собой что-нибудь получше.

— С-скромничаешь, колдун? — Человек-лис расслабленно откинулся назад, опершись на руку, в то время как руки Калами непроизвольно сжались. Человек-лис заметил это и растянул губы в хитрой ухмылке. Потом навострил уши.

— А-а, вот и один из моих братьев, — сказал он, не отводя зеленых глаз от Калами. — Пос-смотрим, что скажет он.

Где-то справа от Калами зашуршали кусты. Тень скользнула по заиндевевшим ветвям папоротника, по стволу серебристой ивы, и на поляне появился второй лис. В зубах он сжимал оцепеневшего от ужаса кролика, и глаза его возбужденно сверкали.

— Ну, Брат, — насмешливо сказал человек-лис, — это разве добыча! У меня тут есть кое-что получше — колдун с бутылкой великолепного вина. Я уже попил вволю, но он клянется, что там хватит и тебе.

Глаза брата алчно заблестели. Он небрежно бросил кролика наземь, и тот, ошеломленный, остался неподвижно лежать на снегу, только бока его вздымались, а из носа и кровоточащих ран поднимался горячий пар. Но через несколько мгновений, опомнившись, кролик превратился в белого голубя и улетел. На испещренном следами снегу осталась лишь россыпь алых капелек да белое перышко.

Ни Человек-лис, ни его брат, казалось, не обратили на это внимания, и Калами заставил себя сосредоточиться на более важных вещах. Брат Человека-лиса тоже принял обличье человека — такого же рыжеволосого, нагого и остролицего. Ухмыльнувшись, он обнажил окровавленные зубы:

— Что ж, попробуем. — Брат протянул руку, и Калами отдал ему фляжку.

Стук сердца глухими ударами отдавался в груди, и по блеску глаз Человека-лиса Калами понял, что тот чует его страх. Брат понюхал вино, искоса взглянул на фляжку и одним быстрым движением сорвал покрывавшую ее оплетку.

Калами похолодел. Ни один смертный не в силах был разорвать плетение, которое удерживало наполнявшее фляжку заклятье. А теперь заклятье разрушено, и заколдованное вино исчезло. Брат поднял фляжку и встряхнул ее — внутри не было ни капли.

— Твоя бутылка пуста, колдун.

— Что же скажет, когда придет, наш с-самый старший брат? — Человек-лис, задрав голову, злобно посмотрел на Калами. — Ты ведь обещал, что вина хватит на всех, колдун.

Его глаза так неистово горели голодом и бешенством, что Калами казалось, будто он ощущает их жар своим заледеневшим телом.

— Ты нарушил с-слово!

— И что мы должны сделать с тем, кто нарушил данное нам слово? — сказал Брат, наклоняясь вперед так, что руки его уперлись в снег. — Клянусь сердцем матери, я с-смертельно оскорблен таким поведением. — Он оскалился, и в рычании, донесшемся из его горла, не было уже ничего человеческого.

— Может, он мог бы с-стать кроликом, — предположил Человек-лис, встав на четвереньки, — вместо того, который улетел?

— Или барсучонком, который потерял свою мамочку и хнычет без нее, — задумчиво произнес брат и оскалился в беззвучном смехе, вновь показав обагренные кровью зубы.

— Или куропаткой.

— Или фазаном.

Человек-лис облизал рот мокрым красным языком:

— Или вкусной-превкус-сной деревенской курицей…

— Подождите, — Калами протестующе поднял руки и со стыдом заметил, что они дрожат. — Господа, я беззащитен перед вами, но все же дайте мне шанс исполнить обещанное. (Ты должен говорить хорошо, приятель, если не хочешь, чтобы к концу дня твое тело было съедено вместе с душой.) Здесь неподалеку есть самый лучший в мире напиток.

— Лучше, чем твоя кровь, колдун? — спросил Брат, подавшись вперед. Калами чувствовал его запах — резкую смесь звериного мускуса и человеческого пота. — И всем хватит? Даже нашему старшему брату, который уже с-совсем скоро будет здесь?

Калами попытался унять бешено бьющееся сердце, но было слишком поздно. Воздух уже пропитался запахом его страха, и лисьи ноздри подрагивали, улавливая его. Человек-лис улыбнулся и показал зубы — желтые, как пергамент, но совершенно здоровые и очень острые. Он потянулся вперед, опустив ладони и колени на снег. Орган у него между ног сделался твердым и красным.

— Пус-сть он будет кроликом, — выдохнул Человек-лис, — я хочу побегать.

— Но пока вы будете охотиться за мной, — Калами протянул к ним руки, стараясь не выказывать страха, — вы упустите женщину.

— Женщину? — повторил Человек-лис. — Какую женщину?

— Ту, что сейчас едет через ваш лес, возвращаясь домой после важной встречи. — Слова уже выскакивали из горла Калами, запинаясь друг за друга. Он взял себя в руки и заговорил спокойнее: — Она еще почти ребенок, но уже прекрасна — так, как только может быть прекрасна смертная женщина. Она проезжает по вашим владениям, презрев ваши права, и полагает себя защищенной благодаря своим чарам и хитростям.

— Защищенной? — Кровавая улыбка Брата стала лукавой. — Защищенной от нас-с?

Человек-лис хлопнул Брата по плечу:

— Нет, не от нас. Во всяком случае, не от нашего старшего. Девушка — это вкусно, действительно вкус-сно, — его орган еще яснее, чем слова, демонстрировал его вожделение.

— Но колдун однажды уже нарушил слово. — Брат кивнул в сторону фляжки, валявшейся на снегу. Из нее вытекло несколько капель вина, обагрив снег, подобно крови исчезнувшего голубя. — Можем ли мы теперь ему доверять?

— Хорошая мыс-сль, Брат, — Человек-лис почесал заостренный подбородок. — И потом, если эта женщина останется на дороге, как сможем мы, простые честные люди, приблизиться к ней во всей ее пышности и великолепии?

Теперь настала очередь Калами с деланным изумлением поднять брови и спросить:

— Вы хотите сказать, что кто-то может безнаказанно проскользнуть мимо вас в вашем же собственном лесу?

Брат поднял длинный указательный палец:

— Видишь ли, колдун, дорога — не час-сть леса. Очень с-ста-рый закон. Мамочка будет недовольна, если мы его нарушим.

«Этого я и боялся». Тело Калами словно одеревенело. Спиной он почувствовал взгляд, устремленный на него и вселяющий страх, — так взгляд собаки повергает в страх кошку, так взгляд лисы приводит в ужас деревенскую курицу. «Но ведь я не кошка и не курица! Я начал эту игру и доведу ее до конца. Этим тварям я не достанусь. У меня еще слишком много дел».