Удивительное совпадение в подборе слов при описании примет Вольфа, которыми пользовались те четверо офицеров СС на допросе, не внушало ему доверия. Не исключено, что они сговорились между собой давать ложные показания, касающиеся наружности шефа, чтобы его скрыть. Как еще можно объяснить факт, что никто, кроме них, не видел Вольфа и не мог описать его внешность. Шофера, который ездил на аэродром за группенфюрером, нашли в одной из комнат здания гестапо с простреленным затылком. Это также не могло быть случайностью.
– У меня есть кое-что интересное для тебя, – проговорил возбужденно Робертс, входя в комнату Карпинского. – Приказ о расстреле пятисот военнопленных отдал лично группенфюрер Вольф.
Карпинского весьма заинтересовало сообщение Робертса. Вместе с тем он заметил, что немецкий офицер в звании капитана, которого он вызвал на допрос, внимательно прислушивается к их разговору. «Может быть, он что-нибудь знает о Вольфе? Нужно будет его хорошенько потрясти», – решил Карпинский.
– К сожалению, он не видел его, – продолжал Робертс. – Это офицер связи. Он случайно был на линии, когда Вольф разговаривал с каким-то офицером из батальона охраны лагеря. Он слышал только его голос и, к сожалению, не помнит даже имени офицера, который разговаривал с Вольфом. Офицер не хотел выполнять приказ без письменного подтверждения, но Вольф резко оборвал его и приказал сейчас же уничтожить военнопленных, а письменное подтверждение обещал немедленно послать с мотоциклистом… Это все, что удалось узнать.
– Не так уж много, – проговорил на чистом английском языке немецкий офицер. – Итак, господа, вы пока не нашли никого, кто бы видел группенфюрера Вольфа?
Американцы посмотрели на него с таким удивлением, как будто он свалился с луны.
– Может быть, вы, капитан, тоже его разыскиваете? – спросил наконец Карпинский.
– Удивительно то, – продолжал немец, – что никто не видел Вольфа.
– А те четыре эсэсовца? – не согласился с ним Робертс.
– Фаренвирст, Олерс, фон Любоф и Вормитц, да? Этого следовало ожидать, – ответил немец.
– Извините, – вмешался Карпинский, – кто здесь задает вопросы? Кто вы, собственно говоря? Ваше имя, капитан?
– Ганс Клос.
– Вы прекрасно говорите по-английски, – проговорил Робертс и предложил немецкому капитану сесть. – Из абвера?
– Так точно.
Робертс достал сигареты.
– Может быть, закурите, господин капитан? В данный момент мы являемся как бы коллегами, хотя не так давно боролись друг против друга. Вы армейский специалист, а мы ценим хороших специалистов. Я надеюсь, что мы получим от вас немало интересных сведений.
– Не думаю, – вежливо отклонил Клос это предложение. – Я могу быть вам полезным лишь в том деле, о котором вы только что говорили.
– Вот и хорошо. Считаю, мы с вами договорились, – сказал Робертс. – Где вы служили?
– В основном в Польше и в России, в связи с тем что… – Клос на мгновение заколебался: он не хотел сообщать американцам о себе ни на йоту более того, чем требовала необходимость. – В связи с моим знанием славянских языков, – закончил он.
– Вы имели неплохую разведывательную сеть на Востоке, не правда ли?
– Да, – ответил Клос. – Мы имели самую мощную армию, правили всей Европой; у нас был фюрер…
– Поговорим лучше о делах вашей разведки. Как у вас с памятью? – прервал его Робертс.
– Не очень хорошо, – пробормотал Клос. И подумал, что той информации, которая им так нужна, они наверняка от него не получат.
– В этом далеко на лучшем мире, – сказал Робертс, – ничего не делается быстро и задаром. Я прекрасно понимаю, господин капитан, что вашу память необходимо освежить. Я не думаю, что вам нравится долгое пребывание в этом лагере…
Воцарилась тишина. Карпинский, делая вид, что перебирает какие-то бумаги на письменном столе, с нескрываемой недоброжелательностью посмотрел на своего коллегу.
– Я думаю, что мы еще поговорим с капитаном на интересующую тебя тему, – остановил он Робертса. – А сейчас я предлагаю заняться другим.
– Группенфюрером Вольфом? Мне также хотелось бы поговорить на эту тему, – вставил Клос. – Хотя сейчас…
– А вас пока никто не спрашивает, чего вы хотите, – прервал его Карпинский.
Он почувствовал к этому немецкому офицеру ничем не объяснимую симпатию и не хотел рвать ту тоненькую нить доверительности, которая возникла между ними. Карпинский был зол на себя за то, что дал возможность втянуть себя в этот бесполезный разговор с немецким офицером, а еще больше на Робертса, который, конечно, не мог отказать себе в удовольствии продемонстрировать свою политическую дальнозоркость. Они не раз яростно спорили об отношениях с Россией в послевоенное время. Карпинский верил в идею Рузвельта о дальнейшем сотрудничестве двух великих держав, Робертс был ее ярым противником. «Мы помогали России, чтобы она победила Германию, но кто поможет нам справиться с Россией?» – обычно говорил он.
– Капитан Клос, знали ли вы группенфюрера Вольфа? – спросил Карпинский.
– К сожалению, нет.
– Почему «к сожалению»?
– Вольф – военный преступник. Он отдал приказ о расстреле польских и советских военнопленных.
– А также нескольких десятков итальянцев и англичан, – вставил Робертс.
– Прежде всего это были русские и поляки.
– Значит, вы знаете и об этом? – удивился Карпинский. – Откуда?
– Я пытался помешать этому преступлению, но, к сожалению, опоздал: приехал в лагерь через два часа после этой бойни. Я предлагал генералу Вильману начать с лагеря военнопленных, а потом уже захватить здание гестапо. Но Вильман настоял на своем. Он боялся, что если мы начнем с лагеря, то упустим гестаповцев и тогда вряд ли уцелеем.
– Мне кажется, – улыбнулся Робертс, – что вы являетесь противником гитлеровцев. С каких это пор?
– Вольф, – спокойно продолжал Клос, как будто бы не расслышав его вопроса, – вероятно, находится в этом лагере. Те четыре эсэсовца, о которых вы здесь упоминали, наверняка знают, под каким именем он скрывается. А может быть… – Клос заколебался и умолк.
– Я не уверен, что Вольф находится в этом лагере. В панике, которая охватила город в первые часы после нашего вступления, он мог легко ускользнуть. Но для чего вы, господин капитан, пытаетесь разыскать Вольфа? Может быть, это старые счеты абвера с гестапо? – допытывался Робертс.
