– Как это? Откуда?

– Производим! – засмеялся Кирил.

Я думал он шутит.

Из полученных объяснений следовало, что я был единственным человеком на Земле, который не подвергся генетическим экспериментам. У меня не было врожденной блокады рождаемости, не было особенности отвечающей за исключительно мужской пол потомства… Однако все это не имело существенного значения, пока я был один… Если бы я нашел Йетту… Эта мысль стала навязчиво преследовать меня по несколько раз в день. Я поверил, что смогу сделать это целью своего существования… Дать начало новому человечеству… Я, Йетта и цилиндр, который позволит нам переждать финал обреченного на уничтожение человечества… Лунаки сюда никогда не вернутся, скорее поубивают друг друга. Они страдают фобией, закрепившейся поколениями. Им не вырваться из заточения…

Я подумал о своих товарищах. Среди них были две женщины, среднего возраста, на них можно рассчитывать… Сумеют они выбраться с Луны? Смогу ли я вытянуть их оттуда, не подвергая опасности собственную свободу или… жизнь? И что потом?…

Мысли о товарищах я откладывал на потом, не хотелось думать о них, пока не найдется Йетта, или я не удостоверюсь в ее отсутствии. Я все больше верил в свою роль посланника, второго Адама, отца нового человечества… В минуты просветления я старался избавиться от этого абсурда, но видение возвращалось…

Теперь я ненавидел Ван Троффа. Это он виноват в том, что разбилось все, что столько лет скрепляло внутреннюю целостность моей личности. Это он, искуситель, подсунул мне свою дьявольскую идею, вопреки моему сопротивлению внушил неразумный план… Пообещав мне Йетту, материальную и живую, он обманул меня и манил ее образом все время сознательно прожитое вне Земли… Теперь, хоть на самом деле ее не было, сжившись с ее образом, с ее воображаемым бытием, я не мог согласиться с ее физическим отсутствием. Я искал ее не жалея усилий, вслепую пробираясь через все доступные уровни и закоулки города. Я занял этим все свое время, отказаться от поисков значило дать голос реалистическим рациональным выводам, которые напрашивались сами собой… Я не мог просто сказать себе:

«Ее нет, она исчезла, потерялась где-то на промежутке в двести лет, как ты хочешь найти ее, дурень?»

Я знал, что отказ от поисков отбирает всякий смысл у дальнейшего существования. Здесь или в другом месте Йетта была единственным элементом – теперь фантомным, но все же…, который связывал меня с гибнущим на глазах, обреченным на уничтожение миром. Это не было единственным следствием чертовщины, полученной от старого «Мефи». Еще был цилиндр, реальный, работающий… Он притягивал меня, невольно я почти ежедневно попадал туда в своих одиноких скитаниях. Букет роз, запомнивший прикосновение руки Йетты, все еще белел посреди пола… Быть может Ван Трофф не отдавал себе отчета, как жестоко он обошелся со мной… Он дал мне надежду, которая оказалась призрачной, и одновременно… практически лишил меня того, что есть в запасе у любого человека: возможности отказаться от дальнейшего существования. Вглядываясь вглубь пространства, в котором время можно было остановить почти полностью, я знал, что кроме той несбыточной надежды, мне дана еще одна, такая же призрачная…

Я уже знал, на что обречен. Да и кто кроме дьявола во плоти, каким несомненно и был Виргилий Ван Трофф, смог бы противостоять дьявольскому искушению, Кто отверг бы возможность успокоить непреодолимую жажду посмотреть вперед, на любое расстояние, невообразимо далеко? Насколько далеко? Я много раз умножал минуты на часы, сутки годы… Двадцать пять лет ТАМ – это… вечность. «Еще не теперь» – думал я глядя вглубь цилиндра. Моя первая надежда еще не угасла, я еще не хотел сделать неотвратимый шаг, хотя неоднократно боролся с желанием прыгнуть вниз, захлопнув крышку люка… Это был единственный гарантированный способ оставить все позади, оторваться от прошлого, отрезать возможность вернуться…

К концу второй недели пребывания в городе я знал все подходы к зданию Института. Мания ожидания начала угрожающе овладевать моими мыслями и волей. Надо было что-то делать, чтобы разорвать протянувшуюся в бесконечность полосу отсутствия смысла.

Я чувствовал себя виноватым перед товарищами, оставшимися на Луне. Им необходима хоть какая-то информация отсюда, с Земли, чтобы решить что делать дальше. Я еще собирал эту информацию, но продвигалось все страшно медленно. Мои путешествия по городу имели вполне определенную цель… Я просто искал Йетту, ее следы, какие-нибудь известия о ней. Вместо того, чтобы таскаться по нижним уровням города, мне следовало перелопатить библиотеку, собранную Марком и его товарищами. Я должен был как можно последовательнее воссоздать и понять очередность событий, происшедших после нашего отлета. Если, по объяснениям Марка и Ноама, человеческая популяция на Земле не проживет несколько следующих поколений, мы, как пришельцы из прошлого, которые не подверглись последствиям генетических изменений, остались последним шансом человечества… Не лунатики же, с их физической дегенерацией и боязнью открытого пространства, извращенными общественными представлениями и искаженной психикой.

И в то же время я не мог подавить желания ежедневно заглядывать в цилиндр. Мои путешествия, правда, обогащали знание города на всех его уровнях, но не помогали узнать и понять прошлое и настоящее его жителей. Однажды, когда я возвращался с первого этажа второго уровня я наткнулся на хорошо спрятанное здание со стильным классическим порталом. Так в разные периоды строили только театры или музеи, следуя традициям древних средиземноморских культур. Здание относилось к концу XXI века. Оно заинтересовало меня только потому, что ассоциировалось с музеем или библиотекой и не было залито, поскольку не являлось опорным элементом. Осветив фасад фонарем, я искал следы какой-нибудь вывески или надписи. Но над фасадом висел только барельеф, изображающий женщину с лирой.

Одна из тяжелых дверей здания была открыта, через нее я попал в просторный холл и, пройдя по паркету, углубился в изгибающийся коридор. Я миновал несколько дверей с внешней стороны дуги. Да, это должен быть театральный или концертный зал.

Вдруг через закрытую дверь со стороны предполагаемого зала до меня донеся слабый тихий звук. Словно тихий перебор струн какого-то инструмента. Инструмента, который я знал…

Я осторожно надавил на дверь. Она раскрылась почти без шума. Звуки стали резче и выразительнее. Я вглядывался в темноту за дверью, погасив свой фонарь. Зал был темен, только в глубине, напротив меня, на фоне темноты вырисовывался светлый прямоугольник. Это была сцена с двух сторон прикрытая занавесом. Слабый источник света находился где-то за кулисами, вырывая из мрака матово поблескивающие в глубине сцены трубы органа. Тихие медленные такты простой мелодии доносились откуда-то из-за складок занавеса, да, это могла быть только арфа…

Сердце мое сжалось и абсолютно нереальная мысль пронеслась в голове:

«Йетта играла на этом инструменте!»

Я зажег фонарь и прикрывая свет рукой медленно пошел между рядами кресел, полукругом расставленных перед сценой. Некоторые из них были поломаны, обивка на большей части сорвана.

Осторожно ступая по невысоким ступенькам, бесшумно, погасив фонарь, я поднялся на сцену и заглянул за занавес.

Небольшая лампа стояла на сцене недалеко от стула со стертой позолотой, спиной ко мне на стуле, сидела женщина и играла на арфе. Я видел ее голые плечи и руки обнимающие инструмент. Узкие бедра обтягивала блестящая ткань спадающая складками с обеих сторон инстумента. Певучие арпеджио переливались в фортиссимо. Я чувствовал, как пот течет по спине под комбинезоном, пульс разрывал виски… Силуэт рук, слегка согнутых плеч, форма головы с коротко стриженными темными волосами… Я боялся сделать неосторожное движение, чтобы не спугнуть видение… если это было видением… А если это реальность… Если она хоть на мгновение повернет ко мне лицо, иллюзия рассеется… Я стоял, смотрел и слушал. Как похоже на нее, каждое движение руки, когда пальцы пробегают по струнам, каждый наклон головы, прикосновение щекой к инструменту…