Вооружившись ножницами и острейшим австрийским спецназовским кинжалом «Глок», Смолин методично принялся за работу. Он резал, распарывал, привычно кромсал прозрачный скотч, упаковочную пленку в пупырышках, плотную бумагу и шпагат. Вскоре покоившийся в тряпках и скомканных пластиковых пакетах, продолговатый сверток распался на пять поменьше, неодинаковой длины и неодинакового веса, плосковатых, характерной формы. Так их пока и оставив, Смолин принялся за второй сверток, гораздо тяжелее и компактнее. Довольно быстро и его расчленил на пять поменьше. Распорол скотч на всех десяти так, что оставалось только развернуть. Закурил и уселся в кресло, ощущая легкий азарт, схожий, надо полагать, с оживлением картежника (сам Смолин ни в какие азартные игры не играл отроду, а потому и не знал доподлинно, что это за ощущение – мог лишь теоретически предполагать).

Всегда это было чем-то вроде лотереи – потому что никогда неизвестно заранее, что именно окажется в посылке, одно ясно: в проигрыше он не будет…

С питерским контактом ему, следует признаться, повезло. Классический интеллигент по всем внешним признакам, этот субъект вот уже два года проявлял достойную уважения деловую сноровку, ничуть не сочетавшуюся с обычной расейской безалаберностью помянутой прослойки. Протирая штаны в одном из серьезнейших питерских музеев с гигантскими до сих пор (и сквернейше учтенными до сих пор) фондами, обладатель ничтожной должности (хотя и снабженной уважительным для простого народа длинным титулом) свой маленький бизнес вершил методично и размеренно. Уникумы он обходил десятой дорогой – зато полегонечку, по две единицы в месяц (не больше и не меньше, вот уж два года подряд), деликатно выражаясь, выносил без спроса из своего ученого заведения вещички старые, но, в принципе, рядовые. За каждую аккуратно получал от Смолина штуку баксов – и эта система его вполне устраивала, умный все же был мужичок – и не зарывался, и не пытался вести дела самостоятельно, дабы урвать поболее. Обеспечил себе стабильный доход. И если, не дай бог, не запорется по глупой случайности, долгонько будет продолжаться такая вот негоция…

Аккуратно притушив окурок в простецкой стеклянной пепельнице, и рядом с окружающим антиквариатом не лежавшей, Смолин сначала развернул холодняк.

Две обычных, ничем не примечательных германских «парадки» с блюхеровскими эфесами: одна с эфесом побогаче, украшенным львиной головой, с женской головкой на щитике, другая попроще, с эфесом совсем простым, на щитике – накладная граната из белого металла. Смолин и не пытался определить с ходу, чьи они конкретно – учитывая несказанное разнообразие германских клинков, стоило подождать знатока, то бишь Фельдмаршала.

Японский армейский меч, классический сингунто образца тридцать четвертого года: ножны металлические защитной окраски, с одной обоймицей, клинок из стального проката с довольно-таки паршивой имитацией «булатного» узора посредством кислоты… Словом, стандарт, конвейерное производство, но тем не менее подлинник, без малейших утрат, а значит, своего покупателя найдет… Смолин посидел, задумчиво созерцая блестящее лезвие. Теоретически у всякого, вплотную занятого японскими мечами, был шанс натолкнуться на уникум. Долбаные самураи во вторую мировую, случалось, отправлялись на фронт с фамильными клинками века порой шестнадцатого. Оформление уставное – рукоять, цуба, ножны, оплетка и все прочее – а вот самому клинку лет триста—четыреста. В сорок пятом, расколошматив квантунцев, наши забрали изрядное количество мечей, большей частью прихваченных домой в качестве сувениров, – так что есть теоретическая возможность на такой раритет однажды наткнуться. Но вот практика, увы… Сомнительно.

Меч син-гунто

Солдатская драгунская шашка без ножен, образца восемьсот восемьдесят первого – снова стандартная, но опять-таки в идеале… Сгодится в хозяйстве.

Шпага без ножен, достаточно странноватая: вроде бы русская, царских времен, чиновничья, щиток справа откидной, характернейший эфес… вот только клинок настораживает: корона ничуть не похожа на русскую императорскую, вензель какой-то странный, определенно латинскими буквами, ни с одним из самодержцев (а также самодержиц) что-то не сочетается…

Драгунская шашка

Смолин не ломал долго голову, преспокойно поставил непонятную шпагу в угол – дожидаться Фельдмаршала. Лично ему достаточно было и того бесспорного факта, что вещь старая. Он, в конце концов, был не экспертом, державшим в голове все без исключения клинки, а торговцем, причем торговал всем сразу. В этих условиях не стоит насиловать мозги узкой специализацией – есть отличные справочники, есть Фельдмаршал и другие знатоки. К тому же нелишне вспомнить: сплошь и рядом всплывают клинки, не значащиеся в самолучших справочниках, ставящие в тупик самолучших экспертов…

Огнестрел, как и следовало ожидать, тоже не радовал уникумами. Две «перечницы» – карманные пистолеты – шестистволки (клейма бельгийские, исполнение скверненькое – хотя такие попадаются и богато украшенными). Два кремневых пистолета – украшенные на совесть и потертым серебрением, и бронзовыми вставочками в деревянные рукоятки, но украшательство это несет на себе некий неистребимый отпечаток деревенской мастерской где-нибудь в глухом уголке Балкан. На обоих имеются даты турецкой цифирью, лень вставать к полке за справочником, но и так ясно, что даты не особенно и старые. Кремневый замок еще вовсе не свидетельствует, что пистолеты по-настоящему древние: на тех же Балканах кремневки лудили вплоть до первой мировой. Такие уж там были моды и нравы: считалось, что истинный балканец должен таскать за поясом не новомодный браунинг или маузер, а непременно кремневую пушку, иначе не дождаться ему почета и уважения от окружающих…

Пятый… Вот пятый оказался гораздо интереснее. «Смит-Вессон», но гораздо меньше размером, нежели стандартные армейские револьверы со стволом пятнадцатисантиметровой длины. На планке над стволом русскими буквами: «Людвигъ Леве и Ко. Берлинъ. Германiя». И – пятизначный номер.

Воронение потерлось, деревянные щечки рукоятки обшарпаны, барабан не проворачивается, курок не взводится и не спускается, но это все поправимо. Главное, вещичка редкая: уменьшенный «Смит-Вессон», производившийся для России в Германии, оружие скрытого ношения агентов сыскной полиции, семидесятые—восьмидесятые годы девятнадцатого столетия – еще до появления табельных наганов и всевозможных браунингов…

«Смит-Вессон»

Короче говоря, деньги, как обычно, плачены не зря: ни на одной из этих вещиц невозможно разбогатеть резко, но каждую из них можно очень быстро продать с прибылью… а что еще нужно от жизни скромному негоцианту? Всякий лелеет и холит мечту наткнуться однажды на уникум (иным это даже удается), но средства к существованию, хоть ты лопни, приходят именно что в результате систематической торговли середнячком …

Он так и сидел, лениво перебирая новинки, когда ввалился Шварц – и, разумеется, с ходу принялся тянуть из ножен «самурая», чтобы помахать им от всей дури. Успев грозным цыканьем пресечь эти детские игры, Смолин спросил:

– Ну, выяснил хоть что-нибудь? Саблю положи, говорю, опять по люстре угодишь!

Шварц, собравшийся было исполнить нечто в стиле «раззудись, плечо, размахнись, рука!», с сожалением положил клинок на место, уселся за стол и прилежно доложил:

– Номерок пробить было просто, как два пальца… Некий Фетисов Николай Вениаминович, шестьдесят первого года.

– Николай, говоришь, – сказал Смолин задумчиво. – А наш клиент – Миша… Вообще-то он мне мог и придуманным имечком назваться, но никак не может он быть шестьдесят первого, соплив… А вот мужичок шестьдесят первого года рождения ему как раз в папаши годится…