Похоже, что моему жениху, как и мне, чего-то не хватало. Только совсем другого. И я, вероятно заполнив некий пробел, красиво вписалась в его комнату, можно сказать принявшую меня с распростертыми объятиями.
Я прекрасно понимала, что наш случай практически ничем не отличается от историй других семейных пар. Именно поэтому меня беспокоило, что я обращаю на это слишком много внимания.
Что же касается чудесной комнаты — она бесконечно прощала мне все мои недостатки благодаря реке, которая уносит все с собой.
Большую часть времени я пребывала в невеселом расположении духа, переживала по поводу и без повода. Думала о каких-то далеких, несуществующих вещах.
Неважно, чем я была занята, — за завтраком, переодеваясь, лежа в постели и даже за чашкой утреннего кофе я могла вдруг погрузиться в бесконечные раздумья, предметом которых был гул ворочающейся за окном воды. Я забывала обо всех своих делах, испытывая неожиданное глубокое чувство раскаяния неизвестно в чем.
В такие моменты мне казалось, что я сливаюсь с комнатой, с заоконным речным пейзажем. Начинаю дышать ими. Дышать вместе с ними. Я чувствовала, что только три сущности в этом мире принимают меня такой, какая я есть: он, окно его комнаты и река.
Мама, с интересом глядя на меня, спросила:
— И ты не боишься входить в такую родовитую семью?
В последний раз я приезжала домой очень давно.
Как я и предполагала, отец не имел ничего против моего замужества: старшая сестра уже замужем, старший брат несколько лет назад тоже женился, так что родители успели привыкнуть к самой идее. Впрочем, выражение «не имел ничего против» не совсем верно по отношению к моему отцу. Похоже, вопрос о моей свадьбе его вообще не волновал. Сразу же после короткого разговора со мной он отправился играть с приятелями в маджонг.
Мы с мамой остались в гостиной вдвоем.
Брат с женой ушли в гости и к тому времени еще не вернулись.
Наш дом всегда выглядел картинкой под названием «низший слой высшего общества». И все члены нашей семьи вели подобающий этому определению образ жизни. Только я по неизвестной причине отбилась от стада, хотя, казалось бы, жила как все, руководствуясь общими правилами.
Мама открыла припасенную для этого случая бутылку вина — надо же как-то отметить радостное событие. Мы выпили. Я начала разговор:
— Да ладно, мам, не волнуйся. Он ведь младший в семье. Дело по наследству перешло к его брату. Да и вообще, он может делать все, что захочет. Как блудный сын.
В ответ захмелевшая мама сказала мне следующее:
— Знаешь, я ведь давно уже чувствовала, что с тобой произойдет нечто подобное.
— Что именно? — Я не совсем поняла, что имелось в виду.
— Ты всегда жила как будто в другой реальности. Была мечтательным ребенком. Но при этом, в отличие от своих брата и сестры, ты охотно помогала мне. Для тебя не составляло труда вынести мусор, убрать в комнате, погулять с собакой. Я вот что хочу сказать. Понимаешь, замужество — это очень реальная штука, которая длится изо дня в день. Надеюсь, что ты справишься, и хотя мне неудобно говорить с тобой об этом, не забывай, что деньги играют немалую роль в семейной жизни.
И в этих словах была вся мама. Именно такая, какой она запомнилась мне с детства.
Отец не изменял ей, но он коллекционировал фарфор и фаянс. В погоне за приличной коллекцией он потратил чуть ли не целое состояние и не раз становился жертвой обмана. Мама была убеждена, что если бы не увлечение фарфором, то папа давным-давно увлекся бы чем-нибудь другим. Например, женщинами. Поэтому она безропотно сносила папину причуду.
По сравнению с покойным отцом моего жениха папа был недостаточно динамичен для того, чтобы успешно управлять компанией. Он был слишком утонченным, слишком деликатным для своей должности. Я понимаю, что это звучит снобистски, но таково истинное положение дел.
Что остается такому сложно организованному человеку, как мой папа, вынужденному принимать решения и держать в своих руках заработки (читай: судьбы) других людей? Остается хобби. Любимое дело.
«Любимое дело» — это ключевые слова. Они касаются нашего становления как личности. Они касаются всей нашей жизни.
— Несмотря на то что ты человек, уверенный в себе, и крепко стоишь на ногах, я всегда беспокоилась за тебя. Тебя вечно заносит куда-нибудь. А все потому, что ты родилась у реки, — вдруг сказала мама.
— Что? Кто это родился у реки?
— Ты, конечно.
— А разве я не родилась в той же больнице, что и брат с сестрой?
— Неужели я тебе не рассказывала? — удивилась мама — Ты родилась не в Токио, а в маленькой больнице неподалеку от дома моих родителей. В то время у папы были проблемы с работой, а у меня были проблемы с папой. Я перенервничала и очень плохо себя чувствовала. Поэтому-то и решила поехать к родителям, чтобы рожать в благоприятной обстановке. Родители тогда жили в небольшом городке. Их дом стоял на берегу реки. Из окна моей комнаты была видна плотина. Бывало, я часами смотрела на реку. Честно говоря, за то время, что мы с папой жили в Токио, я очень устала от постоянных забот: муж, дети, уборка, готовка… Поэтому, воспользовавшись возможностью, я отдыхала как могла. Часто я брала тебя, еще совсем крошечную, к реке, и мы проводили там почти целый день: я прижимала тебя к себе и неотрывно смотрела на несущуюся воду. Так прошло полгода А потом приехал твой папа, чтобы забрать нас в Токио. Все это время я была такой одинокой.
— Я ничего об этом не знала, — задумчиво произнесла я и, помолчав, спросила: — Мам, а когда ты смотрела на воду, тебе не хотелось прыгнуть вместе со мной в реку?
— Ни разу. — Мама тихо рассмеялась, взглянув на меня честными глазами. — Тогда все было размыто, неопределенно. Я неважно себя чувствовала, ничего не могла делать. Целыми днями гуляла, думала о том о сем. Мне кажется, это было самое спокойное время в моей жизни. «Как, интересно, называется вон тот красный цветок?» или «Смотри-ка, этот дедушка каждый день сюда приходит. О чем он думает, глядя на реку?» — такого рода мысли занимали меня изо дня в день. Как будто под воздействием знакомого с детства пейзажа я превратилась в маленькую девочку. Теперь я понимаю, что проведенные у родителей полгода были для меня жизненно необходимы. Мне приятно вспомнить о том беззаботном времени.
