— Мы с тобой вчера дрались на дуэли и ты, вероятно, заколдовал меня «Повторяющимся днем». И я требую, чтобы ты ответил, сколько ещё раз повторится этот, без сомнения, ужасный день! Или какие ты поставил переменные условия, чтобы день, наконец, завершился?

   Нахмурившись, здоровяк потер переносицу, явно ничего не понимая.

    — Я говорю, — продолжал профессор, — что я должен сделать, чтобы выйти из совмещенной спирали времени, которую ты…

   Сатанист, слушая Хрумова, начал тихо поскуливать, постепенно переходя на вой. Руки его дрожали от гнева.

    — Я знаю, что по теореме Беседова-Нарбекова, память, при использовании заклинания «Повторяющегося дня» сохраняют лишь заколдованный и сам колдун. Так что ты понимаешь, что происходит! Спешу также напомнить, что это заклинание было признано опасным в связи с тем, что действует и на весь остальной мир, отбрасывая его в развитии на некоторое время. Все заклинания, которые действуют в таких огромных масштабах…

    — Да заткнись ты! — взревел сатанист, отпихивая Михаила Владимировича. — Ты достал, мужик! Ну, держись!

   Он мгновенно вскинул руки, делая замысловатые движения. Профессор с невозмутимым видом достал зонтик и распахнул его у себя над головой.

    — Какая предсказуемость, — зевая, сказал Хрумов, когда удобрение, отскочив от зонта, залепило самого сатаниста.

   Достав из маленького портфеля ружьё, сильно походившее на пэйнтбольное, которое сразу же увеличилось в размерах, стоило его вытащить, профессор направил его на сатаниста и сказал:

    — А ну вали отсюда, пока не поджарился!

   Сказав нечто «Мы ещё увидимся, козел!», сатанист, под улюлюканье толпы ушел прочь.

    — Беляшей нет? — мимоходом уточнил Хрумов у продавщицы.

   Она покачала головой, и Михаил Владимирович, довольный собой, направился в Академию. Кажется, он знал, что разомкнет петлю времени.

   До экзамена оставалось десять минут.

   Академия встретила приятной прохладой коридоров, в которых царила тишина. Лишь где-то в конце слышался нервный смех, — студенты пытаются шутить накануне экзамена. Ну что же, шутите, скоро будет не до того. Профессор улыбнулся.

    — Вот бы он в больницу попал! — услышал Хрумов как раз перед тем, чтобы вынырнуть из-за угла.

    — День добрый! — бодро сказал он, сделав вид, что не расслышал пожелание, которое вчера, как ни странно, сбылось. Но студента, который высказался про больницу, Хрумов запомнил.

   Студенты вяло поздоровались. В их голосе чувствовалась тоска и обреченность. Самый суровый преподаватель Академии!

   Заходили по пять человек, подходили по одному к столу и отвечали. Михаил Владимирович вынужден был признать, что подготовились они лучше, чем обычно. Он хмурился, выставляя очередное «отлично» или «хорошо». Да что там, даже при «удовлетворительно» провожал съежившегося студента таким взглядом, что тот спешил скорее выйти из аудитории. Но в глубине души профессор улыбался.

   Особенно запомнился рассказ Анатолия Крупова, молодого гения. Он не боялся пронзительного взгляда профессора, наоборот, смотрел прямо и даже с вызовом. Рассказывал он всегда интересно, бывало, даже сам Хрумов заслушивался. Вот и сейчас, Анатолий рассказывал о телепортации, а профессор слушал, всеми силами стараясь показать, что студент ему интереснее не больше, чем пейзаж за окном.

   Чтобы было легче, Михаил Владимирович и на самом деле глядел в окно. Вдруг Хрумов вздрогнул, поднялся с места.

    — Интересный факт, — продолжал как ни в чем не бывало Анатолий, — телепортацию считают самым безопасным способом перемещения, хотя мало кто знает, что есть один забавный побочный эффект.

   Михаил Владимирович достал монокль, резко приближающий картинку и разглядывал черноволосую женщину в плаще, спешившей куда-то.

    — Анна… — пробормотал Хрумов, разглядывая жену.

    — Что, простите? — сказал Анатолий.

    — Ничего, продолжайте…

    — Конечно, шанс того, что побочный эффект произойдет ничтожно мал, за всю историю телепортацию было зарегистрировано всего два случая. Это были Джордж Грей и Поль Марло…

   Анна бежала навстречу человеку, который тоже был в плаще, будто обещали дождь, а не солнце всю неделю. Хрумов до хруста сжал кулаки. Вот он, коварный разлучитель!

   Может его нужно прибить, чтобы разорвать петлю времени? Было бы намного лучше!

   Приглядевшись, Хрумов с презрением отметил нескладную фигуру, редеющие волосы и смешную физиономию. Плешивый толстяк, да что она в нем нашла…

   Михаил Владимирович резко разжал глаза, и монокль свалился на пол. Профессор быстро нагнулся, шаря рукой по полу. За ним удивленно следили студенты; Анатолий, тем временем, всё говорил:

    — После телепортации эти господа становились другими. Если у человека были склонности к технике, он мог стать магом, как Марло или наоборот обнаружить в себе тягу к техническим штучкам, как Грей…

   Профессору хотелось шикнуть на студента, чтобы перестал бубнить, но это было бы верх неприличия. Отыскав монокль, Хрумов водрузил его на место и вновь выглянул в окно.

    — Самое удивительно, — с любопытством глядя на профессора говорил Анатолий; другие студенты так вообще кто откровенно пялился в окно, пытаясь понять, что интересного увидел Михаил Владимирович, а кто особо смекалистый достали шпаргалки и увлеченно списывали, — что и Марло и Грей утверждали, что в результате этого эффекта, как его назвали позже «Марло-Грей», они отправлялись назад, в прошлое. И причем проживали день, который уже был, с новыми… профессор, как бы сказать?

    — С новыми увлечениями или способностями, не знаю… — пробормотал Хрумов.

    — Хм, с новыми приоритетами в жизни. Я закончил, Михаил Владимирович.

    — Хорошо… то есть отлично. Давай зачетку, Крупов.

   Сегодня у профессора Академии Михаила Владимировича Хрумова был выходной. Никаких экзаменов, никаких прогулок, никаких беляшей.

   Проснувшись поздно днем, он сладко потянулся и обнял жену, лежавшую рядом с ним. За окном всё барабанил дождь, — надо, наконец, заплатить по счетам! — а в комнате тихо бормотал телевизор. Вставать совершенно не хотелось.

   Сделав над собой усилие, Михаил Владимирович встал, осторожно пересек комнату, обходя осколки от разбитой чашки, и направился в ванную. Там он умылся, затем на кухне приготовил завтрак — простые бутерброды с сыром, так как готовить ничего кроме них и яичницы не умел, а единственная сковорода в доме покоилась в раковине со следами сгоревшей яичницы.

   Пока кипел чайник, Хрумов подобрал два плаща с пола и повесил их в шкаф. Вчера было не до уборки, улыбаясь, вспоминал Михаил Владимирович. Он сегодня же решил обойти жильцов и заставить заплатить их по счетам! Ну на кой черт, скажите на милость, выходить на улицу, где солнечная погода, в дождевом плаще, только из-за того, что льёт только на их улице? Безобразие же!

   С гневными мыслями Михаил Владимирович вошел в спальню. Анна уже проснулась и смеющимся взглядом обводила комнату.

    — Такой свинарник развел всего за один день! — запричитала она.

    — Ага, за один… — пробормотал Михаил Владимирович. — До сих пор не могу поверить, что ты ушла от меня ко мне же самому…

    — Что ты сказал?

    — Я говорю, почему ты так рано вернулась? Соскучилась за… один день? А говорила, что нам стоит побыть порознь всего неделю.

    — Да, соскучилась! — кивнула жена. — Тем более… ты попал в больницу, — последняя фраза влетела в левое ухо. Второе услышало:

    — Тем более… ты так храбро отделал сатаниста, что тебя сразу после экзамена нашла милиция и упрятала за решетку!

    — Зачем ты мне это рассказываешь, я и сам знаю, — Хрумов положил поднос с бутербродами и кофе на кровать, улегся рядом.

    — В больнице… в тюрьме… мне сообщили, что тебе стоит рассказывать всё. Ты можешь кое-чего и не знать, ведь плутал в двух мирах одновременно. Ой, смотри, скоро про тебя говорить будут!