Тварь стояла на одном месте, пока что, не делая попыток напасть, или проявить какие-то признаки агрессии. Неподвижно зыркала своими восемью, размером с кулачок новорожденного ребенка - глазищами, расположенными в том самом художественном беспорядке, ничем не отличающимся от беспорядка обычного: давила на психику, гнида...
Лихо пошарила взглядом под ногами, медленно наклонилась, подобрав валяющийся на дороге, очередной кусок оплавленного чего-то. Размахнулась, старательно прицелившись в скалящуюся морду, до сих пор не встречавшегося ей экземпляра послесдвиговой фауны. Кусок, вроде бы обыкновенного кирпича, принявшего форму долговременно обкатанного морскими волнами голыша - чиркнул по боку ублюдка, чувствительно задев одну из ног. Монстр издал шипящий звук, шарахнувшись на полметра в сторону. И снова остался стоять, не кипя желанием совершить банальную ретираду: или выражаясь проще - дать драпака.
- Брысь! - Вполголоса рыкнула блондинка. - Пшёл, корявый!
Реакцией был очередной оскал, и чуть более частая суета находящихся под кожей существа, организмов. А может быть, и не их вовсе: но, что бы там ни было - выглядело это предельно паршиво, вызывая самое стойкое желание всадить в рёбра паукособаке обойму, до предела забитую пульками со смещённым центром тяжести.
- Лихо! - Так же вполголоса позвал Алмаз, движением головы показывая куда-то вперёд. Там появились сразу три членистоногих друга человека, совершенно хамским образом ощерившихся на стоящие возле машины, человеческие фигуры. Спустя несколько мгновений, справа от "Горыныча", появились очертания ещё одной твари, которую при всём желании, нельзя было бы спутать с уцелевшим жителем Кургана, вознамерившимся поприветствовать заезжих гостей.
"Бах!" - Стечкин в руке Лихо дёрнулся, и, самая ближняя к ним гадина, получила пулю в область спины. Паукособака, с всё тем же шипением подпрыгнула на месте, потом задёргала всеми лапами, и начала заваливаться набок. Матово-чёрные выпуклости глаз оставались бесстрастными, и только судорожные движения всех шести ног, свидетельствовали о том, что ей очень "бо-бо". Морда елозила туда-сюда, размазывая по земле зеленоватую слюну, которой, казалось, стало ещё больше.
"Шыр-шыр-шыр!" - Одно из существ, которое находилось в тройке, стоящей шагах в сорока от внедорожника, резво припустило в сторону бьющейся в агонии соплеменнице. Два других, остались неподвижными, как будто в этом страшненьком драмкружке, роли были распределены заранее, и их партия состояла в том, чтобы не суетиться без надобности.
Паукособака, примерно за полтора десятка секунд, преодолела около сотни метров, которые разделяли её с особью того же вида, что и она: и остановилась рядом с нею. Получившая очень болезненный довесок от блондинки, гадина, всё ещё ворохалась, никак не думая подыхать. Подоспевшая к ней товарка, наклонилась к ней, и оскаленная пасть сомкнулась у неё на горле, сделав пару коротких, и расчетливых движений. Раненная тварь на миг напряглась, как будто пыталась сопротивляться, и обмякла. Из разорванного горла медленно, даже как-то неохотно, принялась сочиться прозрачная жидкость с коричневым оттенком.
- Падальщики... - Алмаз, держащий на мушке оставшуюся на месте парочку ублюдочных гибридов, покосился краем глаза, туда, где над успокоившимся трупом паукособаки, топталось точно такое же существо. - Жрать подано, налетай...
Но, вопреки его ожиданиям, тварь не стала устраивать обжираловку - ни себе, ни появившимся с ней экземплярам. Она просто замерла на месте, тоже принявшись сверлить ожидающих дальнейшего развития событий, людей - бесстрастным взглядом.
"Та-да-да!" - "Калашников" "стеклореза" невыразительно откашлялся, и паукособака, словившая короткую очередь прямо в черепушку, распласталась рядом со своей жертвой. Оставшаяся на своих конечностях парочка, и самый первый представитель нового вида фауны, не тронулись с места. То ли они видели, что их соплеменница уже не нуждается в помощи, позволявшей скоро и безболезненно отойти в мир иной, то ли сработал какой-то инстинкт, позволявший определить это, как-то по-своему.
- Как тут у вас всё организовано... Прямо завидовать впору. - Палец Алмаза ещё несколько раз потревожил спусковой крючок "дыродела", и оставшиеся в живых, поменяли свой земной статус, мгновенно придя к точке окончательного финиша.
- Я от природы такой застенчивый... - Алмаз опустил автомат. - Когда на меня начинают глазеть таким количеством органов зрения, я делаю всё, чтобы это прекратилось. И, как правило - успешно.
Лихо тоже опустила свой пистоль. Оглянулась по сторонам. Тишь, покой, благодать.
- Спасибо товарищу Сдвигу, за наше нескучное нынче. - Блондинка криво усмехнулась, посмотрев на Книжника, замершего возле "Горыныча", со стволом наперевес, и выглядевшего вдрызг огорчённым, что ему не дали продемонстрировать, как надо лупить мимо мишени.
- Ещё... - Очкарик вдруг снова поднял пистолет, нацеливаясь куда-то назад. - Ебулдыцкий шапокляк, сколько же их там...
Алмаз быстро огляделся, и помрачнел. Тварей прибыло раза в три больше, чем он успел до этого приструнить надёжно и окончательно. Они приближались неторопливо, и вид соплеменников, которых постигла незавидная участь - похоже, нисколько не смущал их.
- Дела хреновенькие... - На скулах Лихо вспухли желваки, и нервно задёргалось правое веко. - Книжник, за руль. Быстро!
Очкарик, со злым, сосредоточенным лицом, без повторных приказов - прыгнул за "баранку", врубил заднюю скорость. "Горыныч" взвыл мотором, и Шатун, ухватившись руками за шипастую решётку, стараясь не распороть себе ничего, налёг со всей силы, пытаясь вытолкать внедорожник из западни.
- Давай! - Громила побагровел от натуги, на шее, на руках - крупно выступили жилы, могучая фигура в этот миг, казалась словно высеченной из камня: монолитной, несокрушимой. - Пошёл, падла! Пошёл!
"Горыныч" буксовал, не желая выскакивать из трещины.
"Бах! Бах! Бах!" - не переставая, огрызался "Стечкин" блондинки. "Та-да-да! Та-да! Та-да-да-да!" - как обычно, без накладок - отхаркивался горячим "первым блюдом" "Калашников" "стеклореза".
Лихо перезарядила обойму. Две паукособаки, приведённые её стараниями - в безвредное для четвёрки состояние: и одна, ещё продолжающая в агонии сучить своими конечностями - таким был первичный итог нового столкновения с бредовой, и опасной фантазией Сдвига.
Алмаз, как водится, работал гораздо результативнее. Пять мутантов, отхвативших по летальной дозе свинца в область черепа, лежали кротко и неподвижно. Не дрыгая ни конечностями, ни, чем-либо ещё. Оставшиеся в строю создания, продолжали надвигаться, словно ничего не происходило.
- Налетай, слюнявые... - "Стеклорез" уложил ещё двух ублюдков, и ловко поменял обойму. - Шарик, Шарик - на, на, на...
- Давай, давай! - Надсаживался Шатун, выкладывающийся изо всех сил. - Рептилия хренова!
У "Горыныча" никак не получалось освободиться из ловушки, и громила свирепел буквально по секундам, по мгновениям. Отпустил решётку, тяжело переводя дыхание. Книжник смотрел на него сквозь лобовое стекло, с каким-то недоумённым сожалением. Чтобы - Шатун, да не смог?!
- Давай! - Шатун яростно сплюнул, топнул ножищей, и снова вцепился в решётку. Широченные плечищи напряглись, словно он сцепился с самим Сдвигом, в момент его первого появления на Земле. - Газуй, очкастый! Давай, блядь! Ну!!!
Колёса внедорожника бесполезно проворачивались в воздухе, задевая край трещины. Надо было поднять чуть повыше, немного повыше. Шатун налёг грудью прямо на решётку, будто не замечая, что шипы врезаются в тело. Низкий болевой порог достойно показывал себя, но так не могло продолжаться бесконечно.
- А-а-а, с-сука-а! - Громила снова бросил это непосильное, даже для него - занятие. - Паскудство!
