Он не собирался ввязываться в то, что его не касалось. Если ребенок не его, он ничего ей не должен.

— Послушай, я не стану тебе отвечать. Я не могу сейчас говорить. Все.

Закончив разговор, он повернулся спиной к окну и сосредоточился на том, что происходило у него дома.

— Нам нужно поговорить, — пробормотала Аманда немного позже.

Они с Грэмом занимались любовью сначала в душе, потом в постели. Сейчас она лежала, прижавшись щекой к его плечу.

— Почему мы перестали говорить друг с другом?

— Жизнь такая, — пробормотал он.

— Какая?

— Сложная. Между нами встает то одно, то другое. — Повернувшись на подушке, он посмотрел ей в глаза: — Ты мне нужна. Если у нас не родится свой ребенок, мы заведем его другим способом.

Его взгляд был открытым и честным.

— А вдруг между нами опять что-то встанет? — спросила она.

— Мы этого не допустим.

— Но ведь уже допустили. Откуда нам знать, что этого больше не случится?

— У нас есть опыт. Для нас это было первым настоящим испытанием.

— Прости, что я ревновала тебя к Гретхен. Просто вдруг оказалось, что она ждет ребенка, а мне это никак не удавалось, к тому же ты делал замечательный проект для ее сада как раз тогда, когда она должна была забеременеть.

Грэм не ответил, и она приподняла голову. Он лежал с закрытыми глазами.

— Как, по-твоему, кто отец ребенка?

— Не знаю, — сонно пробормотал он.

— Думаешь, Ли?

— М-м-м.

Аманда догадалась, что это означает «может быть».

Гретхен позвонила только в четверг утром. Она знала номер наизусть. Хотя она звонила Оливеру Дидсу всего несколько раз, она часто смотрела на его телефонный номер в ужасные месяцы после смерти Бена. Он был ей поддержкой в трудные минуты, источником стабильности, как того и хотел Бен. Конечно, Бен не мог предвидеть бурной реакции своих сыновей на завещание и трудностей, с которыми столкнется Оливер, бывший и их адвокатом.

— «Филхем и Маркус», — раздался мелодичный голос секретарши.

— Пожалуйста, Оливера Дидса.

— Простите, кто его спрашивает?

— Гретхен Танненвалд.

Оливер быстро подошел.

— Гретхен?

— Да, — ответила она и одним махом выпалила заготовленную речь: — Я не отниму у вас много времени. Я просто хотела сказать, что знаю, кто испортил мою картину. Я знакома с этим человеком и потому не буду предъявлять иск. Пожалуйста, передайте это страховой компании и Дэвиду с Аланом.

После некоторого молчания Оливер сказал:

— Я правильно понял, что вы отзываете иск?

— Я не подавала никакого иска. Я к ним не обращалась. Это сделали вы.

— Но вы можете получить деньги.

— Какой смысл в деньгах, если картину не вернуть? — Оливер должен бы знать, что дело тут не в деньгах.

— И кто порезал картину?

— Это не важно.

— Кто-то, с кем вы встречаетесь?

— Я ни с кем не встречаюсь.

— О, мне просто было любопытно, Гретхен…

— Это все. Я просто хотела, чтоб вы знали. До свидания, Оливер.

Было около полудня, а Грэм еще не вставал. Он не мог припомнить, когда оставался в постели так долго. Конечно, он не мог припомнить и того, когда они так много занимались любовью. Повернув голову, он увидел в нескольких сантиметрах от себя копну светлых волос Аманды. Ее голая спина прижималась к его боку. Он обнял ее, и на него снова нахлынуло желание.

Утром они оба позвонили на работу — сказать, что останутся дома.

Повернувшись на бок, Грэм с довольным вздохом притянул Аманду к себе. Из-за вчерашней близости желание было не таким острым. Сейчас он чувствовал истому постепенного возбуждения. Взглянув на него через плечо, Аманда улеглась на спину.

— Привет, — произнесла она сонно и улыбнулась.

— Привет, — ответил он, поцеловав ее в нос.

— М-м-м… Ты так давно не целовал меня в нос.

— А ты давно не выглядела так чудесно.

Аманда томно прикрыла глаза. Через секунду они широко открылись.

— Ты звонил Коттерам?

— Да, звонил. С Джорди все в порядке. Он остался в больнице на ночь. Кажется, сегодня его хотят кому-то показать.

— Кому-то… Психиатру?

— Что-то в этом роде.

— Тебе это сказали Карен с Ли?

— Карен. Ли не было дома. Возможно, он поехал по делам.

— Или отправился на очередное свидание.

— Ли был очень расстроен. Он не притворялся, когда вы оба были там, на башне.

Аманда затаила дыхание, и Грэм понял, что она вспоминает вчерашнее происшествие. Он не мог себе представить, чтобы ей было страшнее, чем ему.

— Ты держалась молодцом.

Аманда с облегчением вздохнула.

— Это было… искупление. — Она провела пальцем по его губам. — Карен и Ли нужно многое решить.

— Нам тоже, — сказал он, потому что ему не хотелось говорить о Карен с Ли. Ему хотелось дать волю страсти, безответственности и легкомыслию. Грэм понимал, что она хочет того же.

Джорджия повесила трубку.

— Может, с ними что-нибудь случилось? — озабоченно спросила она.

— Ничего с ними не случилось, — ответил Расс. — Поверь мне. Им просто нужно побыть вдвоем. Если бы ты вчера была с нами, мне не пришлось бы тебе ничего объяснять. Господи, это было ужасно.

Джорджия вернулась из деловой поездки только к десяти вечера, когда все было кончено. По крайней мере хотя бы один из них был в лесу. А другая, та, от кого зависело будущее свекольного пива, стояла на пороге важного решения.

Зазвонил телефон. Увидев на определителе номер своего поверенного, Джорджия сняла трубку:

— Да, Сэм.

— Они не уступают, — сказал он. — Вы часть сделки. Они хотят, чтобы вы остались еще на два года. И просили вам это передать.

— Два уже лучше, чем три.

— Уже кое-что.

Джорджия устала. Устала паковать и распаковывать вещи, устала нестись от одних ворот аэропорта к другим, чтобы пересесть на местный рейс. И это в придачу к постоянному беспокойству об Элли, которая слишком быстро взрослела, и о Томми, который скоро тоже начнет взрослеть. В придачу к страху за свой брак, который может не выдержать постоянных разъездов. Даже в самых безумных своих фантазиях Джорджия не могла вообразить, что станет принимать самое важное для своего бизнеса решение, пока ее муж будет рыться в корзине только что вынутого из сушки белья в поисках второго носка для Томми — носка, который навечно останется серым, если она его не отбелит. Где в доме находится отбеливатель, Джорджия понятия не имела.

Она рассмеялась.

— Что-то я не слышал шутки, — удивился Сэм.

— Никаких шуток, — сказала она в трубку, поймав озадаченный взгляд своего мужа. — Я хочу иметь возможность ходить в магазин и покупать отбеливатель, чтобы носки моих детей были как новые. Что в этом плохого?

— Ничего, — ответил Сэм, — только я не знаю, как это перевести на деловой язык.

— Нет ничего легче, — сказала Джорджия, ощутив изумительное спокойствие. — Я говорю «нет». Если мне придется уезжать из дома, сделка не состоится. Я могу работать здесь. Мне можно звонить сюда по телефону. Но с поездками покончено.

— Сделка может не состояться.

— Тогда заключим другую.

Когда утром в пятницу Аманда пошла на работу, она чувствовала себя такой же сильной, как Джорджия. Вчерашний день, проведенный с Грэмом, зарядил ее энергией. Это был необыкновенный день. Они не стали одеваться, потому что почти не покидали спальню. Дважды они прослушивали сообщения автоответчика, но к телефону не подходили. Они целовались, много раз занимались любовью, а в промежутках молча лежали, прижавшись друг к другу, и дремали. Вместе принимали душ. Вынули из морозильника пиццу, разогрели и съели в кровати. Совершенно голыми танцевали в спальне под Дока Уотсона.

Страсть смыла все, что стояло между ними. Они вновь принадлежали друг другу. Начали все сначала.

Это было чудесное бегство от мира. Аманда с восторгом провела бы так и следующий день, не пробудись в ней голос совести. Она отложила массу встреч и звонков, у Грэма тоже хватало дел. Близился уик-энд, и последний рабочий день много значил.