— Никто, сэр. Я… кажется, мы немного увлеклись.

— И вы даже не полюбопытствовали, почему выросли эти деревья? Вы, химик экспедиции… почему вы не сделали анализа почвы?

— Нет никакого смысла делать анализ, сэр. Почва, способствующая произрастанию таких деревьев из пустых пивных бутылок, является достижением науки, которая за миллионы лет опередила нашу науку. Кроме того, сэр, я полагаю, дело здесь не только в почве. Мне кажется, что солнечный свет, отражаясь от поверхности луны, соединяется с некоторыми лунными излучениями, и в результате получается такой лунный свет, который может наполнять и размножать все, что посажено на этой планете.

Капитан посмотрел на него.

— Все, говорите?

— А почему бы и нет, сэр? Мы посадили пустые пивные бутылки, и разве из них не выросли деревья?

— Хм, — сказал капитан.

Он резко повернулся и вошел в корабль. Весь день он провел в своей каюте, погруженный в раздумья. Заранее составленный план работ на день был забыт. Когда солнце село, он вышел из корабля и зарыл все бумажные деньги, которые привез с собой в заднем отсеке корабля. Он привез все свои деньги и пожалел, что их не очень много. Впрочем, чего жалеть! Как только зацветут денежные деревья, у него будет сколько угодно семян.

В эту ночь, впервые за многие годы, ему не снились счета от бакалейщика и налоги.

Но, выскочив утром наружу и обежав вокруг корабля, капитан не обнаружил никаких денежных деревьев, стоящих в цвету на солнцепеке. Он обнаружил лишь маленькие холмики, которые сам же насыпал еще вечером.

Сначала разочарование ошеломило его. Но потом он подумал, что, может быть, для денег времени нужно побольше. Деньги, наверно, вырастить так же трудно, как и добыть. Капитан обошел вокруг корабля и посмотрел на сад. Он стал больше раза в три — прямо не сад, а молодой лесок. С завистью доглядывая на гроздья янтарных плодов, капитан шел по тропкам, испещренным солнечными бликами.

Ориентируясь по скоплениям жестяных шляпок от пивных бутылок, он вышел на небольшую полянку, где веселились вовсю. Вернее, это было не веселье, а гулянка. Пемпф, Фардел и Бирп, встав в кружок, танцевали, как три бородатые нимфы. Они размахивали бутылками и громко орали. У песенки о голубых песках Земли появился второй куплет.

Завидев капитана, вое вдруг затихли. Рядовые обратили на миг мутные взоры на Фримпфа, а затем загуляли с новой силой. А ложились ли они вообще спать, подумал вдруг капитан Фримпф. Вряд ли, но независимо от того, спали они или нет, совершенно очевидно, что дисциплина расшатывается с каждым часом. И если он хочет спасти экспедицию, надо принимать срочные меры.

Но решительность почему-то оставила его. Мысль о спасении экспедиции навела его на мысль о возвращении на Марс, мысль о возвращении на Марс повлекла за собой мысль о толстой жене, вспомнив о толстой жене, он вспомнил о счете от бакалейщика, подумав о счете от бакалейщика, он не мог не подумать о налогах, и по какой-то необъяснимой причине, вспомнив о налогах, он вспомнил и о том, что на полке бара в его каюте стоит непочатая бутылка виски.

Он решил отложить разговор с командой до утра. К тому времени денежные деревья наверняка взойдут, и тогда он получит хоть какое-то представление, долго ли останется ждать до сбора первого урожая и второго посева. И когда его будущее будет обеспечено, он сможет более авторитетно справиться с проблемой пивных деревьев.

Но и на следующее утро на маленьких холмиках позади корабля ростков не было. А на пивной сад было любо-дорого смотреть. Он занял чуть ли не половину долины, лежавшей между мертвым городом и кораблем, и когда ветерок шевелил отягощенные плодами ветви, звон стоял как на заводе стеклянной посуды, работающей на полную мощность.

Теперь капитан Фримпф уже нисколько не сомневался в участи, постигшей население Земли. Но что случилось с деревьями, которые посадили эти люди, подумал он. Фримпф был человеком неглупым, и ответ вскоре нашелся земляне выполняли примерно те же функции, что и пчелы на Марсе. Выпивая жидкие плоды, они, по сути дела, опыляли стеклянную скорлупу, в которой помещалась жидкость. Именно опыление, а затем зарывание скорлупы в почву служило причиной произрастания новых деревьев.

Недурственный круговорот был, подумал капитан. Да уж добро, как водится, быстро переводится, коли хватают через край. Мало-помалу люди становились горькими опылителями и в конце концов доопылялись до смерти, а деревья, неспособные к саморазмножению, исчезли с лица земли.

Поистине трагическая судьба! А разве менее трагична гибель от налогов?

Весь день напитан не выходил из каюты, обдумывая способ опыления денег. Блуждающий взор его все чаще останавливался на маленькой дверце бара. Незадолго до захода солнца явились Бирп, Фардел и Пемпф и попросили аудиенции.

Вел переговоры Фардел.

— Шэр, — скавал ом. — Мы вше решили. Мы не хотим возвращатьшя на Марш.

Капитан не удивился, но рядовые почему-то раздражали его.

— Убирайтесь ко всем чертям в свой сад и оставьте меня в покое! — сказал он и отвернулся от них.

Когда они ушли, Фримпф подошел к бару и открыл дверцу. Он взял с полки одинокую бутылку. Две ее пустые подружки болтались где-то на орбите между Землей и Марсом.

— Хорошо, что я сохранил хоть одну, — сказал капитан. Он открыл бутылку и опылил ее; потом он вышел из корабля, закопал бутылку, сел рядом и стал ждать, когда она прорастет.

Может быть, его денежные деревья вырастут, а может быть, и нет. А если они не вырастут, то будь он проклят, если вернется на Марс. Ему надоела толстая жена, ему надоел счет от бакалейщика, государственный налог на торговлю, дорожный налог, налог на деревья, налог на газ, налог на траву, налог на воздух, военные налоги, оставшиеся от первой мировой войны, второй мировой войны… А больше всего ему надоело быть самодовольным педантом с пересохшей глоткой.

Вскоре взошла луна, и он с восторгом смотрел, как первый росток его виски-дерева раздвигает голубые песчинки Земли.