Одно за другим садятся группы Хвостова, Короткова, Иванова. Все нормально: задача выполнена, налет отражен. Это можно было понять по коротким командам, докладам и репликам, несущимся из накаленного боем эфира, и еще по тому, что мне не звонил Лобахин. Пожалуй, этот признак вернее, чем первый. В самом деле, летчики могли не заметить и пропустить одиночный, отколовшийся от вражеской группы «юнкерс»: в бою, когда с той и другой стороны такое большое количество самолетов, это вполне возможно. Он мог, наконец, прийти и отдельно от группы, и его бы никто не увидел. Но если бы бомбы упали на наши войска, это бы заметили все, это не прошло бы мимо штаба авиакорпуса и штаба дивизии. Так что все, как говорится, нормально, и меня интересует только одно: как и что там творилось.

Иду на стоянку. Смотрю, у самолета Хвостова собрались техники и механики Тумаков, Алексеев, Степанов, Бадло. Туда же спешит инженер Виноградов. Значит, машина пришла поврежденной. Точно, весь живот самолета в масле. Черные, жирные капли падают наземь. Инженер обошел вокруг самолета, бегло его осмотрел, молча пожал плечами.

— Все цело, пробоин не видно…

Нагнулся, присел на корточки, заскользил взглядом по низу машины, поднялся.

— Все ясно: пробит радиатор. Надо менять.

Хвостов чертыхнулся: все будут летать, он — сидеть на земле. Виноградов его успокоил: «Есть запасной… Заменим». Обращаясь ко мне, говорит: «Самолет Иванова тоже немного царапнули. Пробоина в плоскости и руле поворота».

Зотов критически хмыкнул, насупился, смерил взглядом сначала Хвостова, потом Иванова, буркнул: «Тоже мне, командиры…» Хотел добавить что-то еще, посущественнее, но, подумав о том, что он здесь не старший, что здесь командир полка, недовольно умолк. А я неожиданно вспомнил кинокартину «Чапаев», как легендарный начдив бранил после боя своих командиров полков, добавил:

— Подставлять свои головы всякой дурацкой пуле! Не годится, товарищи! Не имеете права!

Все засмеялись, и Матвей, «сменив гнев на милость», заулыбался. Подошли летчики группы Феди Короткова. Возбужденные, еще не остывшие после воздушного боя.

— Давайте, — говорю, — рассказывайте. С кем дрались? Что видели?

…Звено Васи Хвостова навели на группу Ю-87, идущих в сопровождении Ме-109. «Вижу!» — доложил командир звена.

Бомбардировщики шли длинной колонной. Наблюдая их строго по курсу и несколько выше себя, Хвостов насчитал восемь девяток. Правее колонны шли «мессера». «Многовато», — подумал Василий и в ту же минуту услышал Короткова: он выходил на связь с капэ авиакорпуса. На душе стало полегче, но в этот момент кто-то предостерегающе крикнул: «Истребители справа!» Действительно, справа сзади приближалась группа каких-то машин. А вдруг это немцы? Напряженность обстановки подскочила к красной черте. Бомбардировщики рядом, их надо атаковать, а звено под ударом…

Что делать?

Может, четверку разбить на пары? Одну бросить на «юнкерсов», другую навстречу идущим в хвост истребителям? А что это даст? И ту, и другую пару мгновенно скуют «мессера», а «юнкерсы» пойдут беспрепятственно. Где же выход? И вдруг — о радость! — командный пункт передал:

— Спокойно, сзади свои.

Оказалось, что это соседи — летчики 2-й Воздушной армии — командный пункт направил их на бомбардировщиков, звено Хвостова — на истребителей, и бой начался.

В этот момент подошла еще одна группа наших истребителей, и в небе стало не только жарко, но и тесно. Бой длился пятнадцать-двадцать минут, ожесточенный, плотно насыщенный с той и другой стороны. И все это время Василий Хвостов надежно удерживал группу Ме-109, загнав ее в оборонительный круг.

— Действовал правильно! — говорю Хвостову. Звеном удержать восьмерку, дать возможность товарищам бить бомбардировщиков в самом деле не просто. Вскоре к месту воздушного боя подошла шестерка Короткова, и командный пункт бросил ее на помощь соседям, атакующим «юнкерсов».

Туда же спешил Иванов. Пройдя линию фронта, он доложил:

— Вижу бомбардировщиков…

Их было пятнадцать— семнадцать. Они шли не строем, а какой— то разрозненной кучей, в которой нечетко, но все же угадывались три группы. Истребителей сопровождения с ними не было. «Что же это за группа?» — подумал Василий и вдруг догадался: это остатки группы, встреченной Васей Хвостовым. Они прорвались сквозь заслон истребителей, но еще не успели собраться. «Бить надо немедленно», — решил Иванов и подал команду:

— Атака с хода!

Звено ударило в лоб первую группу и сразу разметало ее. Один самолет загорелся, остальные, бросая бомбы, пошли в разворот. Но это уже детали. В такой обстановке сбил или не сбил — не важно, главное — заставил свернуть с боевого курса. Но для фашистов, идущих следом за первой группой, это сильный моральный удар. Их боевой порядок развалился раньше, чем наши открыли огонь. Атаковав последнюю груплу, звено развернулось и стало бить одиночек, особо упорно рвущихся к цели.

День на исходе. Минут через пятнадцать— двадцать на посадку придет звено Чувилева. Его послали на помощь соседям. В течение дня, находясь на земле, я дважды видел пару Ме-109. Они пролетали бреющим невдалеке от нашего аэродрома. Первый раз — южнее, второй — восточнее.

Это охотники. Вероятно, они уточнили место нашего аэродрома, и теперь жди от них неприятностей.

Несколько дней назад здесь произошел удивительный случай. Над стартом появилась «спарка» — двухместный вариант Яка. Спокойно, будто в тылу, летчик не торопясь прошел к третьему развороту, выпустил шасси, щитки, зашел в створ полосы. Меня возмутила такая беспечность. Ругаю его на чем свет стоит и думаю: «Жаль, что не видят тебя охотники! Они бы тебя образумили! Они бы тебя приобщили к военной культуре!»

И только я так подумал, а они — пара Ме-109 — тут как тут, будто из-под земли выскочили. «Ну, — думаю, — накликал беду: „мессера“ налетели, как вихрь».

Рокотнула пушка ведущего, и пара скрылась так же внезапно, как и появилась. К моему удивлению, «спарка» не загорелась, не сунулась в землю, продолжала планировать, будто ничего не случилось. Но вот она коснулась земли, и, пробежав метров сто пятьдесят, зачертила крылом по земле…