— Ты слышал, как все произойдет, брат? — издевательским тоном вымолвил он, обращаясь к Криспину.

Рорик не отпустил руки Криспина, но по знаку хозяйки убрал кинжал от его горла. Криспин молча кивнул, всматриваясь в лицо Йена, но оно превратилось в непроницаемую маску.

Однако глаза его оставались живыми. Они приковывали к себе взгляд брата, когда он занес шпагу над его правой рукой. Криспин затаил дыхание в ожидании нестерпимой боли, которая должна была последовать за ударом, и призвал на помощь всю силу духа, чтобы вытерпеть ее с достоинством.

Боли он не ощутил. Он почувствовал лишь липкое тепло, заструившееся по спине, и понял, что это кровь, но не его, а Рорика. Тот схватился за плечо и выпустил Криспина, которому Йен успел передать обнаженный заранее кинжал. Криспин не растерялся и схватил его.

— Ты возьмешь Анджело, а я… — только и успел вымолвить Йен, прежде чем Рорик застонал от боли, объясняя ситуацию для сидящих на диване. Криспин успел освободиться от рук Рорика до того, как тот упал на пол, и не мешкая бросился на Анджело. Йен подступил к Джено, который, так и не успев понять, в чем дело, получил от него удар шпагой в живот. Джено согнулся пополам, а Йен ударил его эфесом шпаги в лоб. Джено покачнулся раз-другой и рухнул без сознания.

Криспин схватил за руку Анджело, который пытался обнажить кинжал. Любовник Моры был обезоружен, и Криспин поволок его к двери, не встречая никакого сопротивления. Йен последовал за ними. Уже в дверях он услышал аплодисменты. Йен воспринял восторг бывшей любовницы как должное и тут же понял, насколько заблуждался. Криспин распахнул дверь, и за ней оказалось пятеро вооруженных гигантов, как две капли воды похожих на Джено.

— Неужели ты думал, что я позволю тебе так легко забрать Анджело? — раздался голос Моры. — Я слишком сильно привязана к нему. И он в состоянии оценить мою привязанность. Я признательна тебе за спектакль, который ты разыграл, но теперь мне пора в путь.

Анджело спокойно вернулся на диван в объятия своей любовницы, словно ожидал такого исхода поединка.

— Свяжите их и повесьте на стену, чтобы они не могли сбежать, — приказала Мора. — Но не калечьте. Я хочу, чтобы они были в состоянии слушать меня.

— Если уж ты решила покончить с нами, то зачем откладывать и утомлять нас бессмысленными разговорами? — спросил Йен Мору с тем же нетерпением, с каким ее слуги надевали ему наручники.

— Ты не хочешь меня послушать? Ну конечно, Йен Фоскари всегда был слишком погружен в собственные мысли, слишком эгоистичен, чтобы прислушаться к словам других, — сказала Мора тоном недовольной матери. — Если бы я просто хотела убить тебя, я давно уже сделала бы это. Нет, у меня заготовлено для тебя множество приятных минут.

— А жаль, — честно признался Йен, зная, что ничего не теряет. — Любой конец приятнее, нежели слушать твою пустую болтовню. К тому же каждая минута, на которую ты откладываешь свой отъезд, увеличивает твой риск.

— Мне приятна твоя забота о моем благополучии, дорогой, но вряд ли небольшая задержка сильно нарушит мои планы.

Пока она говорила, один из гигантов просунул цепи их наручников в кольца на стене, куда обычно вставляли горящие факелы.

— Как ты думаешь, стоит рассказать твоему кузену, что мы задумали? — посоветовалась с Анджело Мора. — По-твоему, это скрасит их ожидание и поможет вспомнить о ней, пока часы будут отмерять время? — От возбуждения губы ее пересохли, и она поспешно облизала их. Анджело молча кивнул в ответ.

— Что ты сделала с Бьянкой? — спросил сурово Йен, забыв о боли в вытянутых руках.

— Это не я с ней сделала, а ты, — ответила Мора, ткнув пальцем ему в грудь. — Вернее, сделаешь. Меньше чем через два с половиной часа, когда башенные часы на площади Сан-Марко пробьют двенадцать, восточное крыло Дворца дожей взлетит на воздух по твоей вине. Ты знаешь, о каком крыле я говорю: там находятся полотна великих венецианских живописцев, квартиры нотариусов и…

— Тюрьма! — воскликнул Криспин. — О Боже, она убьет Бьянку!

— Именно, — кивнула Мора, переводя взгляд на Йена. — И почему твой брат всегда соображал лучше тебя? Но это только начало. Вскоре после взрыва всех Арборетти арестуют по обвинению в предательстве. Власти получат неопровержимые доказательства вашего договора о продаже оружия туркам, кульминационным пунктом которого является взрыв Дворца дожей. — Она перевела дух, откинув голову и улыбнувшись. — Но поскольку вы всегда все делаете бездумно, вы взорвете только одно крыло, оставив в качестве доказательства тонны пороха в бочках с вашим клеймом. Таким образом, и вашей репутации, и вашей шлюхе придет конец. А если вы попытаетесь вырваться отсюда, чтобы остановить взрыв, ваше присутствие при трагических обстоятельствах станет только лишним доказательством вашей вины. Официальное обвинение Арборетти судьи получат завтра на рассвете. План продуман безупречно, и сбоя быть не может. Он выверен и точен, как часы! — С этими словами она улыбнулась Анджело, словно напоминая об их тайной шутке. — Жаль только, что я не смогу узнать, какое наказание вынесет сенат таким знатным изменникам, как Арборетти! — Она с сожалением вздохнула.

Йена передернуло при мысли, что план Моры был так блестящ и безупречен. Вне зависимости от его присутствия или отсутствия его вина будет несомненна. А Бьянку ждет смерть.

— Похоже, ты все прекрасно продумала, — сквозь стиснутые зубы вымолвил он.

— Кому, как не тебе, знать о том, что я на редкость хитроумна. — Она взглянула на него сквозь полуопущенные ресницы.

Она задала вопрос Йену, но отозвался на него Криспин. Его голос прозвучал сурово и нетерпеливо. Как Йен может сидеть, нет, висеть спокойно, ведя этот бессмысленный разговор с маньячкой, которая ни во что не ставит человеческую жизнь?

— Почему вы делаете это? — воскликнул он. — За что вы хотите наказать Бьянку? Чем мы все вам не угодили?

— И вы осмеливаетесь задавать мне такой вопрос? — в ярости обернулась к нему Мора. — Что вы мне сделали? — Она вскочила с дивана и бросилась к Йену: — Я отдала тебе все, что имела, что ценила больше всего на свете. Я принесла тебе в жертву свое счастье, лучшие годы молодости, свою любовь! И что получила взамен? Ничего.