А вот что потом было, Прохор вообще не помнил. Никак. Вот он падает на колени, а вот уже приходит в себя в придорожной канаве. А что между этими двумя событиями было – непонятно…

Кряхтя и стоная, Оселедько поднялся на ноги, и в первый миг даже не поверил своим глазам – показалось, что они его обманывают, ибо такого не может быть, так как такого не может быть никогда. Не только его канава, а вся Свободная Сечь, насколько простирался взор, была заполнена точно такими же людьми – побитыми, покалеченными, стонущими, и ровным счетом ничего не понимающими…

– Фух, – переводя дух, устало опустился на землю Всемир, когда впереди уже показались стены селения. – Пришли! Наконец-то!

– О, так! Це був не найлегший шлях у моєму житті… – присаживаясь рядом с ним, согласился тяжело дышащий Семен.

(«О, да! Это был не самый легкий путь в моей жизни…»)

– Я ж тебе говорил, Семен, давай мне, а ты – нет, вместе понесем…

– Так воно чесніше!

(«Так оно честнее!»)

– Куда там честнее? Семен, ты сначала на меня посмотри, а потом на себя! Ну и скажи, о какой «честности» речь может идти?

Тому не нашлось, что возразить. Богатырь Всемир Древощит был действительно в другой весовой категории, и по сравнению с тонким и легким Семеном Пейдодна казался настоящей глыбой. Однако еще тогда, на склоне пропасти, он доказал, что по крайней мере твердостью характера ничем богатырю не уступает, умея настоять на своем.

Тогда, когда буквально за пять минут Всемир оглушил всех троих противников (да и куда им, несчастным, с бывшим княжим дружинником тягаться), возник перед героями сложный вопрос. Что дальше делать? Олег улетел в теплые края, драконы вместе с ним, сил же проводить самостоятельные разборки, допросы с пристрастием, ни Всемир, ни Семен за собой не чувствовали. С другой стороны, и бросать просто так пленных было нельзя, ведь гнались же за ними столько времени, столько сил угрохали, а вдруг это Черного Мага приспешники… И казнить тоже на месте нельзя – а вдруг они что-то важное знают, да и Семен, хоть его и обозвали предателем, считал их хорошими, просто обманутыми людьми… Отпускать – тоже нельзя.

Вот и остался единственный выход – с собой вниз тащить, а чтоб не брыкались (кто их знает, вдруг кто-то магией владеет, или решит «погеройствовать», прыгнув в пропасть и утащив врагов за собой) связать. Связали. Хорошо связали, надежно, так, что те не могли ни рукой, ни ногой пошевелить. Ну и, взвалив на спины, потащили…

Собственно говоря, именно тут и возник спор – Всемир настаивал, чтоб он тащил двоих сразу, Семен предлагал поделить груз пополам, каждый по одному, а третьего вместе, за руки и ноги… Спор был долгим, победителем вышел местный авантюрист. И начался спуск, достойный занесения в легенды… По склонам, вдоль обрывов, ежесекундно рискуя своей головой, да еще и с тремя пленниками на плечах, которые к тому времени уже очнулись… Будь тут Гомер, или хотя бы Нестор-летописец – наверняка бы поэму составил, да такую, что бедный Одиссей от зависти бы удавился. Куда там его приключениям с циклопом, разве это подвиг, прикинуться невинными овечками и от бедного одноглазого инвалида убежать… Вот по карнизу, шириной в ладонь, двигаться, на ходу еще и от стаи «крылатых лисиц» отбиваясь, принявших героев за легкую добычу… Или, спина к спине, сражаться на узком мосту через пропасть со сворой волко-зайцев…

Немало часов занял спуск, но все преграды были одолены. К огромному сожалению будущих поколений, ни Всемир, ни Семен особо хвастать своими подвигами не любили, разве что так, в общей полемике помянуть, мол, бывало такое. Так что данная история так и не вошла в антологию местных сказок и легенд.

Как бы там ни было, путь подходил к концу, и вот уже рядом, рукой подать, виднелись стены Свободной Сечи, за которыми, судя по звуком, творилось нечто непонятное, но, в целом, скорее безвредное, чем наоборот.

– Друг мой! – обратился к Семену Всемир. – Сдается мне, что пропустили мы нечто важное!

– Вертерунт сесе меморіае, подивимось, може комусь ще потрібна наша допомога…

(«Прошлого не вернуть, посмотрим, может кому-то еще нужна наша помошь…»)

И два друга, которые уже успели в пути побрататься и дать друг другу клятву вечной верности, продолжили своей путь.

Толян, очнувшись, не чувствовал свое тело. Последний раз с ним такое бывало еще в детстве, когда он, с другими пацанами, пошел на забитую старшеклассниками стрелку. Из всех корешей только верный Колян тогда не бросил, все остальные разбежались, ну и им двоим по полной программе досталось, особенно Толяну, больше месяца в больнице пролежал, загипсованный. Так и сейчас – руки и ноги, если даже были, не давали о себе знать, да и шея не особо слушалась, разве что веки, хоть и с большим трудом, но, постепенно, поднимались…

– Толян, с тобой все будет хорошо, – проговорил знакомый голос. – Я это, я, Олег. Не переживай, с тобой ничего не случилось, так, помяло разве что немного. И Колян твой цел, рядом лежит, шишка огромная выскочила, а так – жив-здоров и невредим. Не напрягайся, тебе сейчас вредно, хоть Жасминэль и постаралась, наколдовала, но кости у тебя еще пару дней срастаться будут, потом, как новый будешь, лучше прежнего… Ты лучше сейчас, для пользы дела, память свою напряги, постарайся припомнить, что там и как происходило, я тут общую картину восстанавливаю, только твоих с Коляном показаний и не хватает для полноты… Ну давай, Толян, давай, я понимаю, думать тебе непривычно, но ради дела… Надо, Толян, надо!

И Толян вспоминал. Как они Мага искали, как на толпу безумцев наткнулись, как статуя ожила, как ингредиенты для эликсира добывали…

Высадив Коляна, Толян тогда принялся по деревне круги наматывать, отвлекая на себя «зомби». Удавалось это хорошо – те с удовольствием бросались в погоню за огромным бронированным внедорожником, размахивая своими мечами. Однако Толян старался их близко не подпускать, хоть движок у «Вепря» был почти танковый, стекла бронированные а колеса из сверх прочной резины, рисковать богатырю не хотелось, тем более раздавленная толпа – не тот подвиг, которым хвастать потом можно. Пацаны не поймут. Так он колесил довольно долго – все то время, пока ведьма свое заклинание готовила, и вдруг в один момент все «зомби» сразу притихли, стали медлительными и неповоротливыми, все еще бросаясь на «Вепря», но уже без особой охоты, так, по инерции… А потом прямо перед ним на дороге никто иная, как Нюрка Цветочная собственной персоной вынырнула – едва притормозить успел. Ну и смелая девушка, не убоявшаяся толпы безумцев, поведала ему, что Колян, верный друг, с Любославом против каменного памятника ожившего отправился, подрывать…

Толяну ничего не оставалось, как на помощь броситься – пацаны своих не бросают, Колян – лучший кореш, да и выручал он Толяна не раз. Оставив Нюрку (бабам на стрелках не место), он погнал на центральную площадь, эффектным боковым ударом смел преградивших мост «зомби» и начал кружить вокруг Елены Прекрасной. Раз за разом, попадая под ее удары, но каким-то чудом выруливая и дальше отвлекая внимание от Коляна, который в это самое время к каменному гетману подбирался. Толян краем глаза следил за дружбаном, видел, как тот закладывает динамит под коленки великану, как бежит прочь, как на него набрасываются двое мужиков с длинными ножами, как вышла из транса статуя, решившая раздавить дерзкого богатыря…

И вот тут уже Толяну пришлось рискнуть. Подбодрив Коляна бравым окликом, высунувшись из окна машины, он пальнул прямо в грудь каменному гетману последним зарядом из подствольного гранатомета на калаше.

Однако этот маневр, отбросивший великана назад и спасший Коляну жизнь, стал для самого Толяна фатальным – Елена наконец-то нанесла такой удар, вырулить после которого было нереально, и «Вепрь» с огромной скоростью врезался в каменный постамент посреди площади, пару раз до этого перевернувшись в воздухе и приземлившись прямо на крышу. Толяна при этом что-то очень больно ударило, последнее, что он услышал – был громкий взрыв, после которого сознание покинуло богатыря, и он окунулся в спасительную тьму.