— Еще недавно ты наводил ужас на мореходов. А сейчас твоя гавань почему-то пуста. — Кисберн тонкими, унизанными перстнями пальцами погладил леопардовую шкуру на кресле, его лицо выражало откровенное злорадство.
— Куда же ты послал свои уцелевшие корабли?
Бывший повелитель Скалистой Гавани ухмыльнулся:
— Я послал их в преисподнюю, поэтому тебе их не достать.
Державшие цепи рванули их на себя, выворачивая Килмарку плечи. Тот ответил еще более яростным рывком, и один из его мучителей, заскользив ногами по гладкому полу, врезался боком в корзину с гипсовыми грушами. Корзина перевернулась, фрукты разлетелись на куски, а бывший пират громко выругался, пытаясь не упасть. Килмарк воспользовался тем, что натяжение цепи ослабло, и дерзко вытер кровь со лба, испачкав кровью здоровую руку. Но эту демонстрацию храбрости свел на нет злобный выкрик человека с белым флагом:
— Он лжет, ваше величество! Уцелевшие корабли ушли прошлой ночью, битком набитые трусами. Большинство людей служило Килмарку против воли, и они не захотели, чтобы их поджарили, как свиней.
Короля, казалось, не убедили эти слова. Он сделал знак одному из бывших пиратов, тот повернул свою алебарду лезвием вниз и взмахнул ею, словно дубинкой. Буковое древко с медными заклепками взлетело и опустилось на спину Килмарка; тот резко втянул воздух сквозь зубы и перестал ухмыляться.
Человек с белым флагом засмеялся, но все остальные смотрели в зловещем молчании, как поблескивающее медью древко наносит удар за ударом.
Эмиен съежился, борясь с тошнотой. Он не расслышал хриплых слов, вырвавшихся из глотки Килмарка, не расслышал и недовольного ответа Кисберна. Зазвенела цепь, пират с алебардой нанес еще один удар, на пол закапала кровь.
От злорадства, написанного на лице короля, Эмиену стало не по себе. Скорее всего, Килмарк сказал правду, но король, желая отомстить за поражения, которые в прошлом терпел от повелителя Скалистой Гавани, не давал знака прекратить избиение. Эмиен почувствовал, как у него сжалось в груди; вслед за тошнотой нахлынул холодный страх, что когда-нибудь он сам может оказаться в цепях. Воображение нарисовало ему выстроившихся в ряд обвинителей: погибшего отца, мать, сестру и тех моряков, над которыми он издевался на пинасе после крушения «Ворона». Далее следовали четыре матроса, проданные на галеры на Скейновой Границе, за ними — юный королевский паж и толстый стражник, которого он обыграл, смухлевав в карты. При звуке каждого удара Эмиен вздрагивал, чувствуя, как по его спине течет холодный пот.
Офицеров это развлечение скоро утомило, но Кисберн не унимался. Избиение продолжалось, и наконец Эмиен прижал ладонь ко рту, боясь, что его вот-вот стошнит. Заметив это, Татагрес встала, обошла стул, который в запале перевернул орудующий алебардой пират, и обратилась к королю:
— Ваше величество, пленник больше не представляет для нас опасности. Тьенз в этом уверен. А пока Килмарк у нас в заложниках, нам не страшны те капитаны, которые до сих пор хранят ему верность. Конечно, демоны в любом случае захватят уцелевшие корабли, и все же не стоит пренебрегать здравым смыслом.
Пират неуверенно опустил алебарду, а Кисберн, небрежно махнув рукой, велел отвести пленника в темницу восточной башни. Килмарк еле держался на ногах, и Эмиен невольно закрыл глаза, когда его проводили мимо.
Потом слуга налил всем вина, чтобы отпраздновать победу, и главный лорд-генерал отдал приказ разместить в крепости королевские войска.
Человек с белым флагом вызвался закрыть плавучий бон в гавани. Он ушел в сопровождении младшего офицера и двух королевских солдат, а еще нескольких солдат разослали с разными поручениями: кого — обыскать город, а кого — занять пост в приемной. По измятым коврам и залитому кровью мраморному полу торопливо стучали тяжелые сапоги. Легендарная мощь Килмарка была сломлена, и его солдаты спешили выполнить приказы короля-победителя, не сомневаясь, что их ждет слава и богатая добыча.
Как только на маяк были посланы люди, а вернувшиеся из города доложили, что все улицы и дома пусты, слуги принялись наводить порядок в зале. Погрузившись в свои мысли, Эмиен почти не обращал внимания на суету.
Наконец в зал позвали Тьенза, и главный лорд-генерал, офицеры, лорд Шолл и Татагрес уселись на возвышении, чтобы провести первое совещание победителей. Они обсуждали ближайшие планы, а сын рыбака из Имрилл-Канда, сидя чуть в стороне, наблюдал за ними и думал о том, как поменяться местами со своей повелительницей.
Конвоиры швырнули Килмарка в темницу, в которую он сам не так давно приказал бросить Джарика. Король отступников, весь в крови и синяках, лежал не шевелясь, пока его приковывали к стене. Шумно злорадствуя, солдаты заперли дверь и ушли, даже не приставив к камере стражу.
Прошел час, другой, и вдруг под полом еле слышно звякнул металл. Один из камней сдвинулся, приподнялся, и из подземного хода раздался тихий шепот:
— Господин?
Килмарк наконец пошевелился, звякнув цепями, повернул голову и распухшими губами пробормотал:
— Охраны нет.
— Святые огни! — фыркнул человек, который отодвинул камень. — Видать, они полные глупцы.
Килмарк молча ждал, пока его собеседник окажется в камере и достанет свечу и огниво. Скоро загорелся слабый свет, озарив лицо флейтиста, под музыку которого недавно танцевали пьяные пираты, празднуя сдачу крепости. За флейтистом появился и один из давешних танцоров — от него все еще разило вином, но теперь он больше не веселился и был вооружен до зубов. Достав из кармана ключ, он склонился над Килмарком и быстро отомкнул оковы.
Килмарк медленно перевернулся на спину; его лицо говорило о том, что он вынес недавно, красноречивей любых слов. Два самых смышленых капитана Скалистой Гавани озабоченно посмотрели на него, но с похвальным благоразумием не сунулись к своему королю с предложениями помощи. Даже при слабом свете свечи было ясно, что Килмарку здорово досталось: его ребра и плечи были покрыты кровавыми рубцами и синяками, да и спина выглядела не лучше. Сейчас к нему вообще не стоило прикасаться, и капитаны отвели душу в тихих ругательствах.
Килмарк поднял голову, гневно сверкнув глазами из-под испачканных кровью бровей.
— Есть вести из пролива?
Флейтист провел грязной пятерней по волосам.
— Девять людей погибли, двадцать четыре получили ожоги, а остальные валяются по кустам, квакая, как лягушки, потому что охрипли от воплей. Но уцелевшие ждут, когда на башне появится ваше знамя… Ребра у вас хоть целы? Корли говорит, он только выполнял ваш приказ, господин, но ребята уже держат пари, что вы вырвете ему ноги из задницы за такое усердие.
Килмарк хмыкнул, скривив разбитые губы в ухмылке.
— Я лучше оторву головы людям Кисберна, — бросил он резко. — Ну, пошли.
Он погасил свечу, и темнота скрыла гримасу боли, исказившую его лицо, когда капитаны стали помогать ему спуститься в подземный ход.
Под высокими сводчатыми потолками главного зала крепости Тьенз забулькал, раздувая жабры. Потом вдруг вскочил на ноги, издав пронзительный предупреждающий вопль, — и пошатнулся: в его горло воткнулся арбалетный болт. Он ударил в демона с такой силой, что того швырнуло назад, на ограждение огромного глобуса. Проломив спиной украшенные слоновой костью перекладины, Тьенз рухнул и покатился по ковру, а комната немедленно погрузилась в хаос.
— Нас предали! — крикнул лорд Шолл и нырнул за дубовый стул как раз в тот момент, когда гобелены на стенах скользнули вниз, открыв спрятанные за ними амбразуры.
Засвистело множество стрел; одна из первых пригвоздила главного королевского советника к дубовой панели. У ног лорда Шолла рухнул главный лорд-генерал, широко разинув рот не только от боли, но и от удивления: он увидел, как тело советника осело и съежилось, превратившись в бесформенную массу, в которой невозможно было узнать человеческую плоть. Но в следующий миг генерала ослепила яркая вспышка, и он умер, так и не найдя ответа на вопрос: уж не с демоном ли он имел дело все это время?
