Словно разгадав мысли Элайры, Асандир сказал:

— Твой орден всегда отличало упорное нежелание признавать свои ошибки.

Элайра набралась решимости и заглянула в пугающе непроницаемые глаза мага.

— Я еще ни разу не слышала, чтобы старшие сестры признались в допущенных ошибках или сказали, что они чего-то не знают.

— Умение признавать ошибки говорит о силе, — заметил Асандир и направился к двери.

Юная колдунья нехотя поплелась за ним.

— Лиренда, которая у нас считается преемницей Главной колдуньи, ни за что бы не согласилась с этим.

Отодвигая засов, Асандир внимательно взглянул на девушку.

— Но ты-то отличаешься от Лиренды. Ты — другая.

Маг предостерегал ее. Элайра поняла это, когда Асандир вновь едва ощутимо коснулся ее локтя, провожая к двери. Руки, знавшие о своей способности потрясти мир до самых основ, намеренно избирали осторожность и мягкость. Наверное, и ей нужно последовать примеру Асандира и научиться сдерживать свои дерзкие и разрушительные порывы.

— Твои глаза открыты для истины, — сказал маг. — А потому не подражай узколобым и не меняй одни ошибочные представления на другие.

Неужели Асандир посчитал ее разум более уравновешенным, чем есть на самом деле? Эта мысль не льстила Элайре, а откровенно пугала ее. В суждениях о старших сестрах она отнюдь не отличалась беспристрастностью. Но, похоже, именно этого ожидал от нее Асандир — беспристрастности.

Элайра вышла в первую комнату. Фигуры на шахматной доске были расставлены в начальной позиции, но стулья игроков пустовали. Прорицательница Энитен Туэр сидела в своей качалке, окутанная клубами терпкого дыма, струившегося из ее трубки. Если старуха что-то и видела в темном и запутанном будущем Элайры, она не сказала ни слова и не дала никакого совета. Юная колдунья молча накинула плащ и тихо вышла за дверь.

Фонари на улочке отсутствовали, и Элайру сразу же обступила непроглядная тьма. Девушка стала медленно и осторожно спускаться по шатким ступенькам. Она получила больше, чем рассчитывала. Действуя так, как ее учили, Элайра заново воспроизвела в памяти и обдумала свой разговор с Асандиром. Младшую послушницу поразило, с какой легкостью маг подыграл ее ожиданиям, как хрупкостью прикосновения и заботливостью убаюкал ее опасения. Теперь, оставшись наедине с собой и уличным холодом, Элайра осознала, сколь незаметно он вытолкнул ее за пределы привычного мышления, и невольно вздрогнула. Нет, маг не сделал ее своим орудием. А ведь мог бы, и это удалось бы ему, как гончару удается придать нужную форму куску глины.

Выходило, что навязчивые страхи колдуний из Круга Старейших вовсе не безосновательны.

Элайра усилием воли заставила себя продолжать опасный спуск, пока не оказалась внизу. Асандир предупредил ее о последствиях. Да, она совершила неслыханный по дерзости поступок. Однако сам по себе этот поступок мало что значил. Из клубка, где невообразимо переплелись мысли и чувства, Элайра сумела вытащить единственную главную нить: Асандир ей доверял! Почему — это оставалось для нее загадкой. Но если бы она заикнулась о том, что сегодня услышала, если бы старшие сестры узнали, что победа над Деш-Тиром целиком зависит от усилий двоих принцев и даже прямое вмешательство Содружества Семи не может предотвратить возможных последствий... какой неописуемый гнев охватил бы Круг Старейших, и сколько злобы было бы вылито на головы магов из Содружества Семи.

Носком башмака Элайра поддела камень, и тот с глухим стуком упал в канаву. Младшая послушница шлепала по лужам, не замечая, что промочила ноги. Ей наверняка несдобровать, если наставницы устроят допрос и сумеют обнаружить, что она скрыла источник сведений о двоих принцах. Ни в коем случае нельзя позволить им докопаться до ее разговора с Асандиром. Оставался единственный выход — прикрыть один недозволенный поступок другим. Прежде чем дежурная колдунья почует ее присутствие, Элайра должна придумать какие-то объяснения, совпадающие с внешними фактами. Иначе ей ни за что не скрыть истину, которую она с таким глупым упорством стремилась узнать.

— Даркарон бы вас всех побрал, — бормотала сквозь зубы Элайра, готовая выть от бессилия. — Кто-нибудь скажет мне, существует ли проступок более тяжелый, чем тайная встреча кориатанской послушницы с магом из Содружества Семи?

Элайра остановилась, успокаивая сбивающееся дыхание. И вдруг ее осенило. Круто развернувшись, девушка бросилась к арке на другом конце улочки. Покинув это заколдованное место, Элайра спросила у первого встречного дорогу к таверне «Четыре ворона». Если слухи правдивы, а удача на ее стороне, она отыщет там Дакара. Безумный Пророк непременно должен взять реванш и залить элем тяжкие воспоминания о том, как злодей Асандир гнал их по Кармакской равнине, не позволяя завернуть ни в одну таверну.

С наступлением темноты, когда городские ворота Эрданы закрывались, таверна «Четыре ворона», примыкавшая к одноименному постоялому двору, становилась местом, куда женщинам в одиночку было лучше не заглядывать. Квартал, в котором она находилась и который по старинке называли Крепостным Валом, пользовался дурной репутацией. Вечерами здесь любили собираться наемники, грубые и драчливые поденщики, а также навидавшиеся всякого на своем веку шумливые и хвастливые солдаты городского гарнизона. Здесь пахло потными телами, пролитым элем и прогорклым жиром. В очаге трещали и дымили поленья. Судя по избыточному числу пышногрудых разносчиц и масляным, плутоватым глазам хозяина, комнаты наверху предназначались явно не для отдыха усталых путников.

Завсегдатаи таверны обычно бывали слишком пьяны или поглощены какой-нибудь азартной игрой. Привычные представления давно въелись в их извилины, и потому любая женщина, попавшаяся им на глаза, была товаром, а здешняя она или оказавшаяся тут впервые — значения не имело. Слева на Элайру напирал какой-то погонщик, распространяющий нестерпимый запах пота. Справа ее теснил костлявый сапожник. Ее косу мусолили темно-синие пальцы красильщика, он перегнулся через стол и буквально лежал на спинах троих игроков в кости, уговаривая девушку пойти с ним наверх. Элайра резко выдернула косу из его пальцев. Посмотрев в карие глаза Дакара, она сказала:

— Ты опять проиграл.

Повернув обтрепанные карты, она бросила их на липкий стол.

Дакар ошалело замигал и стал разглядывать масть карт и горку монет.

— Даркарон тебя побери!

Синепалый воздыхатель Элайры не оставлял надежд подобраться поближе к предмету своего обожания. Словно не замечая его поползновений, младшая послушница перегнулась через стол и прошептала Безумному Пророку:

— Вместо денег назови мне имя черноволосого юноши, который путешествует с тобой и Асандиром.

Дакар выпрямился.

— Я сейчас пьян и потому ничего не помню, — тоном обиженного ребенка произнес он.

Элайра терпеливо ждала. Конечно, если достать магический камень, концентрировавший ее способности, ей намного легче удалось бы привести в чувство Дакара, а заодно — избавиться от докучливого ухажера. Но это было бы равносильно самоубийству. Любой намек на колдовство приводил жителей Эрданы в неописуемую ярость. Скорее всего, Элайру попросту растерзали бы на куски, особенно если учесть, сколько головорезов теснилось сейчас за столами таверны. Дакар действительно безумец, если притащился сюда. Правда, его облик вряд ли вызывал у завсегдатаев «Четырех воронов» какие-либо подозрения. Едва ли кто-то догадывался, что этот грузный, немытый и нечесаный человек — ученик мага из Содружества Семи.

Дакар поерзал, стараясь поудобнее устроиться на узкой скамье. Сжав пухлые пальцы в кулаки, Безумный Пророк уперся в них всеми своими подбородками и надул губы. Элайра была уже готова хорошенько встряхнуть его, когда Дакар раздраженно буркнул:

— Аритон.

Элайра ничем не выдала своего ликования. Точно выбрав момент, она толкнула локтем подбиравшегося к ней красильщика. Удар пришелся по весьма чувствительному месту, ибо ремесленник вскрикнул и отшатнулся, но был случайно спасен от падения одной из местных красоток.