Плащ совсем промок, и девушка поеживалась от холода. Намерение, не дававшее ей покоя и занимавшее все ее мысли, было безрассудным и опасным. И все же она пошла дальше.

Наконец она осталась наедине со своим искушением. Элайра обернулась в сторону берега. Нищий уже ушел, и теперь камень, на котором он сидел, облюбовали казарки.

Их перья блестели в свете тусклых береговых фонарей. Шум прибоя перекрыл грохот бочек с элем: два дюжих молодца сгружали их с телеги, стоявшей возле прибрежной таверны. Откуда-то слышался смех матросов. На него отозвалась какая-то продажная красотка, хриплым голосом подзадоривая их показать свою удаль в ее постели. Все эти голоса и звуки были сейчас далеко от Элайры. Месяцы, проведенные на лугах и вересковых пустошах Кориаса, где она собирала целебные травы и узнавала их свойства, научили ее ценить тишину и одиночество. Элайра вздохнула, подумав о том, сколько перемен успело произойти в ее жизни после дерзкого визита в дом Энитен Туэр и встречи с Асандиром.

Она прошла еще несколько шагов и выбрала место, где ветер дул прямо с моря. Там юная колдунья села, подперев голову руками, и устремила взгляд на волны прилива. Обычно в это время в таких местах кишели ийяты, питавшиеся природной силой ветра и волн. Но сейчас здесь не было ни одного.

Наступил промозглый вечер. Звезд не было видно из-за облаков. У ног Элайры ветер морщил воду в лужице. Время шло, а младшая послушница сидела, мучаясь нерешительностью. Одним ясновидением она уже нарушила верность Аритону. Другое ставило под сомнение ее верность Кориатанскому ордену, с которым Элайра была связана обетом послушания и узами, подчинявшими ее воле Морриэль. Главная колдунья конечно же узнает и об этом своеволии. Нет, это уже преступление против ордена, за которое Морриэль имеет право уничтожить ее.

Закрыв глаза и ощущая на губах соленые брызги, Элайра перебирала в памяти незыблемые принципы ордена, превратившие ее жизнь в нескончаемую цепь страданий. В прошлом она могла бы поднять себе настроение каким-нибудь едким словцом или дерзкой выходкой. Но сейчас это не поможет. Она проникла в сокровенные глубины личности Аритона, и неизгладимые впечатления днем и ночью давили на нее тяжким и горестным грузом. Орден не выпустит ее из-под своей власти. Особенно теперь. Достаточно было один раз проявить неумеренное любопытство — и ее сразу же заметили. Морриэль сделала ее личным орудием, помогающим узнавать о намерениях Аритона. Ни сбежать, ни уклониться, сколько бы она ни билась.

Но ведь тогда, в доме Энитен Туэр, Асандир рассказал ей много такого, что самым тесным образом переплеталось с личностью Аритона. И эти сведения ни за что не должны стать достоянием Морриэль.

— Милая девушка, да ты вся дрожишь, и вовсе не от холода, — послышался из темноты чей-то мягкий голос.

Элайра вскрикнула от неожиданности, ощутив на плече легкое прикосновение.

Значит, этот нищий старик пошел за ней следом, а теперь стоял за выветренным валуном, прикрываясь от ветра и от ее испытующего взгляда. Да и какой он нищий! Ей это просто показалось в сумерках. Незнакомец был облачен в черную, простую одежду, без всяких украшений. То, что она приняла за нелепый капюшон, оказалось... вороном, изрядно промокшим и восседающим на плече у старика. Ворон разглядывал Элайру, и она невольно поежилась; у него были слишком мудрые, совсем не птичьи глаза.

— Кто вы? — недоуменно спросила Элайра.

Но не успел старик ответить, как она уже поняла. Однажды она уже видела такие глаза; спокойные и необъятно глубокие — они могли принадлежать только магу Содружества Семи.

На берег накатилась большая волна. Пена жадно обхватила прибрежные камни, затем схлынула, образовав серебристое кружево.

— Мое имя Трайт. Меня послал к тебе Сетвир с вестью от Содружества Семи.

Голос был как у человека, не имеющего возраста. «Вечный, как море», — подумалось Элайре. Она открыла было рот, чтобы задать следующий вопрос, но старик сделал предостерегающий жест.

— Не надо слов. Молчи. Ты же знаешь, что опрометчиво сказанное слово может быть опасным для твоих обетов, принесенных ордену.

Элайра затихла, ошеломленная его проницательностью.

— Пойми, и хорошенько пойми: я здесь затем, чтобы уберечь тебя от всех попыток нарушить верность Кориатанскому ордену.

Старик невольно ударил ее по самому больному месту. Элайра вспыхнула, дернула плечом и попятилась.

— Главная колдунья может требовать от меня послушания. Но моя душа не является ее собственностью!

— Хорошо сказано.

Трайт сел, вызвав явное недовольство ворона, шумно захлопавшего крыльями. Старик протянул искалеченную руку, погладил ему перья на груди, затем искоса посмотрел на Элайру. Совсем как дедушка, услышавший запальчивый ответ внука-озорника.

— Помни о своих словах, храбрая Элайра.

Но его ободрение не могло снять с нее обетов, впечатанных ей в плоть силой Скириона — Камня Правды. Какая-то часть ее личности была отдана во власть Морриэль, и Элайра не обладала силой, достаточной для того, чтобы вырвать эту часть из цепких пальцев Главной колдуньи. Трайт со свойственной ему деликатностью не упомянул о многочисленных ловушках ордена. Наверное, он знал и о ее двойственном отношении к ним.

Злясь на его прозорливость, Элайра дала выход отчаянию и призналась:

— Эт милосердный, мне было всего шесть лет, когда Круг Старших посвятил меня в служение. Они постоянно твердили, что магические знания и сила не даются просто так и за это надо платить безраздельным послушанием. Но потом, когда я подросла, меня все чаще стало охватывать подозрение, что колдуньи намеренно выбирают совсем маленьких девчонок и связывают их клятвами и обетами. Чем раньше это сделать, тем легче потом управлять послушницами.

Трайт молча коснулся ее руки. Его пальцы были шершавыми, но исходящее от них тепло успокаивало.

Возможно, мягкость и теплота были чисто внешними, скрывавшими в себе молчаливое предостережение. Элайра опустилась на другой камень, напротив Трайта.

— Вы говорите — храбрость. Два дня назад моя храбрость никому не помогла.

Не зная, куда деть свои беспокойные руки, Элайра опустила их на колени. Почему-то она робела от взгляда мага.

— Если ты говоришь про Аритона, ему не требуется ничья помощь.

Ворон, которому не терпелось вновь устроиться на хозяйском плече, сердито клюнул Трайта в ухо. Маг обругал его довольно грубым словом, знакомым Элайре с детства. Она улыбнулась.

— Так-то оно лучше.

Морщинки у глаз Трайта показывали, что он не прочь засмеяться.

— Не надо нам напыщенных речей. Давай-ка мы с тобой просто поговорим.

Он все-таки согнал ворона с плеча, и тот, обиженно каркая, выбрал среди камней защищенное от ветра местечко и уселся, спрятав голову под крыло.

— Я расскажу тебе, зачем меня сюда отправили. Может, после моих слов у тебя на сердце станет легче.

Чтобы согреть Элайру, Трайт развел небольшой костер. Она вспомнила, что точно так же поступил Асандир, когда она пришла в дом Энитен Туэр. Но там были очаг и березовые полешки. Трайту пришлось довольствоваться тем, что валялось по берегу и могло гореть. Пламя, шипя, лизало влажное дерево, а моросящий дождь окружал костер радужным ореолом.

Странный покой снизошел вдруг на Элайру. «Наверное, — подумала она, — маг добавил к костру какое-нибудь успокоительное заклинание».

Трайт сразу же отозвался на ее мысль.

— Этот покой — твой собственный. А что касается заклинания — я действительно наложил заклинание сокрытия на место, где мы сейчас сидим.

Старик заговорщически ей подмигнул.

— Поэтому сестры из твоего ордена не увидят ни этого костра, ни нас с тобой.

— Тогда вы знаете о... — начала Элайра. Трайт поднес палец к ее губам.

— Достаточно просто сказать, что мы знаем. Иначе...

Старик замолчал, изучающе глядя на Элайру, а сам оставаясь непроницаемым для ее мыслей. Потом Трайт встрепенулся и как ни в чем не бывало продолжал: