Но вскоре Гвинет была забыта. Чем больше пил Вулфгар, тем неукротимее стремился мыслями к Эйслинн. Какая женщина не будет довольна, получив столь богатые дары? Потраченные деньги не пропадут понапрасну! Ослепительные наряды могут наконец сломить ее сопротивление и заставить броситься в его объятия.
Вулфгар представил нагое стройное тело, прекрасное лицо и гриву огненных волос. Никогда еще не встречал он подобной красоты! Девушка была одной из многих, но самой лучшей. И хотя она не посягала на него, была готова угодить во всем… кроме одного.
Черт побери!
Вулфгар залпом осушил очередную чашу. Почему же она так холодна? Какую игру ведет? Эйслинн, кажется, не равнодушна к нему, однако он пробуждает в ней отклик лишь в краткие минуты страсти, а потом она рыдает, словно жестоко раненная в сердце. Другие, куда более знатные и благородные дамы приходили к нему с радостью и охотой, она же лежит, покорная и безразличная, пока ему не удается застигнуть ее врасплох, Только тогда Эйслинн способна обрести блаженство и забиться в экстазе, но после неизбежно отворачивается и никогда не молит его о ласках.
Вулфгар раздраженно стукнул о стол чашей и наполнил ее до краев.
— Но теперь с игрой покончено, — вздохнул он, обретая уверенность. — Ее ласки сторицей вознаградят меня за все траты.
Он долго сидел, воображая ее в только что купленном платье, и не заметил, как прикончил весь кувшин. Допив последние капли, он потребовал целый мех этого чудесного нектара. На сердце было легко. Вулфгар, довольный собственной щедростью, мечтал о сегодняшней ночи, и перед глазами у него настойчиво мелькали красно-золотистые локоны, разметавшиеся по шелковым подушкам, мягкие груди и нежные губы, отвечающие на поцелуи.
Прошло немало времени, с тех пор как он вошел в кабачок, и лишь когда на стол упала тень, Вулфгар поднял глаза. Перед ним стоял хозяин.
— Милорд, уже поздно, — напомнил он. — И я собираюсь запереть двери. Вы решили переночевать здесь?
— Нет-нет, добрый человек. Именно в эту ночь я постараюсь добраться до своей постели.
Вулфгар с усилием поднялся, сунул под мышку мех, отсчитал трактирщику монеты и, покачиваясь, медленно направился к выходу, где был привязан Гунн. Конь фыркнул при виде странной походки хозяина, но стоял как вкопанный, и после нескольких попыток Вулфгар умудрился плюхнуться в седло. Он с трудом выпрямился и нашел стремена, а потом послал Гунна вперед и негодующе прикрикнул на него, когда жеребец не двинулся с места. Трактирщику пришлось снова открыть дверь, отвязать поводья от столба и вручить их всаднику. Потом он вернулся к себе, качая головой и что-то бормоча. Вулфгар оглушительным ревом поблагодарил его, и Гунн осторожно побрел в направлении дома и теплой конюшни, не обращая внимания на приказы хозяина.
Небо потемнело, и с реки потянулись клочья густого тумана. Эйслинн, оставшись наконец одна, счастливо засмеялась. Перед ней на постели были тщательно разложены восемь новых нарядов, которые приведут в восторг любую женщину. Но дороже всего для нее была ошеломительная щедрость, проявленная Вулфгаром. Такие роскошные платья подобает носить разве что знатным дамам! И он купил их для нее на деньги, которые так берег!
Девушка аккуратно сложила все вещи, кроме платья нежного персикового цвета, которое решила надеть. Глинн расчесала ее волосы, заплела косы и уложила на голове короной. Эйслинн спустилась в зал дожидаться возвращения Вулфгара, и, увидев ее, все смолкли, потрясенные сверкающей красотой. Милберн, старший из рыцарей, поднялся, чтобы предложить ей руку и проводить к столу. Эйслинн улыбнулась и благодарно кивнула, а сэр Гауэйн поперхнулся и стал тотчас же слагать хвалебные стихи в честь ее несравненной прелести.
Мужчины были очарованы, и Глинн сияла от удовольствия, видя, как норманны заикаются и не могут найти слов, чтобы воздать должное госпоже. Даже Сенхерст прекратил смазывать жиром сапоги Вулфгара и мечтательно уставился на Эйслинн. Неспешный ужин подошел к крицу, когда Бофорт поднял руку, призывая к молчанию. Сквозь открытые ставни донесся медленный стук копыт, сопровождаемый громкой песней о любви и преданности. Вслед неслись проклятия разбуженных горожан. Присутствующие удивленно переглянулись, Эйслинн засмеялась, а Гауэйн в притворном отчаянии поднял брови. На крыльце раздались нетвердые шаги. В комнату ввалился Вулфгар с полупустым мехом в руке. Что-то приветственно прорычав, он широко раскинул руки, но тут же пошатнулся и едва не упал.
— О-хо-хо, мои добрые приятели и прекрасная девица! — прогремел он на странной смеси английского и французского, с трудом ворочая языком. Вулфгару казалось, что он шагнул вперед, отвесил изящный поклон вставшей ему навстречу Эйслинн и приложился к ее ручке нежным поцелуем. На самом же деле Вулфгар спотыкался на каждом шагу, и все затаили дыхание, боясь, что он вот-вот растянется у ног девушки. Он вцепился в пальцы Эйслинн, и поцелуй пришелся где-то возле локтя. Глаза норманна почему-то разбежались в разные стороны, и лишь с огромным трудом ему удалось остановить взгляд на девушке.
Эйслинн ни разу не видела его в таком состоянии. При ней он всегда пил крайне мало.
— Милорд, — тихо пробормотала она, — вы не больны?
— Нет, милая. Просто опьянен твоей красотой, услаждающей взоры и лишающей рассудка. Позволь произнести тост в твою честь! — Вулфгар неверной рукой обвел комнату и громко провозгласил: — За леди Эйслинн. Прекраснейшую даму, когда-либо согревавшую постель мужчины!
И, высоко подняв мех, умудрился даже не пролить все вино на пол — часть все-таки попала в рот. Эйслинн, взбешенная его грубостью, молча поджала губы. Вулфгар отложил мех и, взяв ее руку в свои, прижался поцелуем к ладони, пробормотав страстно, как герой романтической баллады:
— Милая, пора спать. Пойдем в постель!
Он пьяно ухмыльнулся и, повернувшись, угодил ногой в корзину. Прошло немало времени, прежде чем ему удалось освободиться, но только у Сенхерста хватило дерзости засмеяться, хотя изо всех углов раздавался придушенный многозначительный кашель.
Вулфгар выпрямился, бросил негодующий взгляд на фыркавшего сакса, одернул тунику и стал подниматься наверх, но оступился и полетел вниз головой. Эйслинн со вздохом подхватила его под руку, поманила Гауэйна, который, едва сдерживая смех, поддержал Вулфгара с другой стороны. После многочисленных бесплодных попыток они сумели отвести его наверх и усадить на кровать. Отпустив молодого рыцаря и закрыв за ним дверь, Эйслинн повернулась к Вулфгару. Он рванулся вперед, словно желая сжать ее в объятиях, но вместо этого схватился за плащи, висевшие у двери, девушка же легко увернулась. Один плащ свалился ему на голову, и Вулфгар принялся беспомощно размахивать руками, стараясь освободиться.
— Не шевелись, Вулфгар, — велела Эйслинн, подбегая к нему. — Да стой же смирно!
Она распутала тяжелые складки и снова усадила его на постель. Повесив плащи на место, девушка вызывающе подбоченилась и встала перед Вулфгаром. Но тот не обратил на нее внимания, и Эйслинн начала раздеваться. И не успела она снять верхнее платье, как он в самый неподходящий момент тяжело поднялся и прижал ее к себе. Эйслинн раздраженно вскрикнула, уперлась руками ему в грудь, и Вулфгар вновь оказался на кровати. На этот раз он решил погодить, думая, что девушке, очевидно, не терпится лечь с ним.
Избегая его настойчивых приставаний, Эйслинн сняла с него сапоги и чулки, толкнула на подушки и прикрыла одеялами, а потом встала у очага и продолжила раздевание. Вулфгар с нежностью следил, как она аккуратно складывает одежду и распускает дивные волосы. Сбросив туфли, она забралась на кровать, ожидая ощутить тепло его руки, но услышала лишь тихое, размеренное похрапывание. Чувствуя себя в полной безопасности, девушка засмеялась, свернулась калачиком, положила голову ему на плечо и спокойно уснула.
Разбудили Эйслинн яркие лучи солнца, льющиеся в открытые ставни. Сегодня они проспали допоздна, но внимание девушки привлекли странные приглушенные стоны, доносившиеся из угла, где стоял ночной горшок. Ехидно хмыкнув, она забралась под одеяла. Послышался плеск воды, и через мгновение перина прогнулась под тяжестью Вулфгара. Она приготовилась было весело пожелать ему доброго утра, но тут же осеклась, глядя на широкую, испещренную шрамами спину. Девушка приподнялась на локте и стала трясти его за плечо, пока он не повернулся к ней. Его лицо приобрело зеленоватый оттенок. Подоткнув под него одеяло, она покачала головой при виде распухших век и налитых кровью глаз.
