— Нет, умоляю, не надо, Рагнор.

Горячие губы прижались к ее шее; рука властно сжала тонкую талию.

— Голубка, не противься мне. Я опьянен тобой, схожу с ума, — шептал он.

— Нет!

Девушка отскочила и, выхватив кинжал, угрожающе выставила его перед собой:

— Никогда, Рагнор! Никогда!

— Ха, вижу, дух твой еще не сломлен! — рассмеялся мужчина и, резко выбросив вперед руку, стал безжалостно выкручивать пальцы девушки, пока кинжал не упал на землю. Не теряя времени, Рагнор вцепился в ее волосы и притянул к себе, пока нежные груди и бедра не прижались к его разгоряченному телу.

— Я снова попробую этот лакомый кусочек, — хмыкнул норманн, страстно впиваясь в ее губы. Эйслинн с силой, рожденной отчаянием, вырвалась и отскочила, ударившись о дерево. Она стояла лицом к лицу с Рагнором; грудь вздымалась от страха и гнева. Но он лишь улыбнулся и шагнул к ней. В этот миг огромный боевой топор вонзился в ствол, просвистев над ухом Рагнора. Норманн дернулся от неожиданности, и ледяной ужас сковал его члены. За спиной викинга висел лук, а у ног лежали связки голубей и зайцев. Эйслинн бросилась под защиту Суэйна, но Рагнор заметил, что тот остался безоружным — топор застрял в дереве, а колчан был пуст. Выхватив огромный двуручный меч, он преградил дорогу Эйслинн. Та, взвизгнув, уклонилась от него и спряталась за спину северянина. Суэйн в мгновение ока извлек топор из ствола, потянув за кожаный ремешок, привязанный к рукоятке, и приготовился к нападению. В наточенном лезвии отражалось солнце. Сейчас викинг казался самим ангелом смерти.

Рагнор, обезумев от ярости, замер в нескольких шагах от Суэйна, намереваясь разрубить его надвое, но что-то в позе противника пробудило воспоминания о том дне, когда в самый разгар битвы враг подобрался к Вулфгару сзади. Отвратительное зрелище — топор, глубоко вонзившийся в голову несчастного, — словно предостерегало Рагнора. Он постарался успокоиться и, вложив меч в ножны, осторожно опустил руки, боясь, что викинг неверно истолкует его движение. Так они и стояли несколько бесконечных минут. Зловещая улыбка искривила губы Суэйна и зажгла его голубые глаза.

— Берегись, Рагнор. Мой господин Вулфгар велел мне охранять эту женщину, и я не очень опечалюсь, если попутно придется отправить на тот свет пару-другую норманнов.

Рагнор старался выбирать слова, но тем не менее исходил ядом:

— И ты поберегись, беловолосый язычник! Когда-нибудь спор будет решен, и, если судьба смилостивится, я еще обагрю свой меч твоей кровью.

— Возможно, Рагнор, — кивнул викинг, улыбаясь еще шире, — но вот этот приятель… — Он взвесил на руке топор. — …Этот приятель всегда готов встать на мою защиту и любит целовать тех, кто пытается испробовать крепость моего черепа. Хочешь встретиться с ним? — осведомился он, поднимая топор. — Мадемуазель Смерть с радостью примет тебя.

Эйслинн выступила из-за спины Суэйна и, положив ладошку на его могучую руку, холодно взглянула на норманна:

— Поищи наслаждения в других объятиях, Рагнор. Уезжай с миром и оставь нас в покое.

— Я еще вернусь, — предупредил Рагнор и гордо удалился.

Несколько минут спустя Эйслинн вошла в дом и увидела, что Гвинет нервно мерит шагами зал. Зловеще сверкая глазами, она набросилась на девушку:

— Что у тебя с Рагнором?! Отвечай, саксонская потаскуха! Фиалковые глаза Эйслинн зажглись гневом, но она спокойно пожала плечами:

— Ничего такого, что могло бы заинтересовать тебя, Гвинет.

— Ты была с ним в лесу! Опять вешалась ему на шею?!

— Опять? — осведомилась Эйслинн, поднимая брови. — Да ты просто безумна, если считаешь меня способной заигрывать с этим негодяем!

— Он спал с тобой! — задохнулась Гвинет, вне себя от ревности и гнева. — Тебе недостаточно, что мой брат цепляется за твои юбки?! Хочешь, чтобы каждый мужчина исходил от похоти, глядя на тебя?!

— Рагнор никогда не был нежен со мной и уж во всяком случае не любил так, как тебе кажется, — едва сдерживая гнев, ответила Эйслинн. — Он жестоко изнасиловал меня, убил моего отца и превратил мать в жалкое полубезумное создание. Неужели теперь, зная это, ты все еще воображаешь, что я способна желать его?

— Он может предложить больше, чем Вулфгар. Рагнор из благородной и влиятельной семьи и к тому же богат.

— Мне все это ни к чему, — презрительно расхохоталась девушка. — Твой брат — настоящий мужчина, каким Рагнору вовеки не бывать. Но если ты сердцем тянешься к нему, попытайся завоевать своего рыцаря, и я с радостью благословлю вас. Вы друг друга стоите!

И Эйслинн, гордо выпрямившись, стала подниматься по лестнице, оставив Гвинет в бессильной ярости глядеть ей вслед.

Пощадив кузена, Рагнор тем не менее безжалостно поднял лучников пинками, и теперь отряд двигался по холмистой местности к прибрежной дороге, ведущей к Гастингсу. Лошади шли медленным галопом. Рагнор занял место во главе отряда. Остальные немного отстали, и даже Вашель держался позади, явно не желая стать жертвой отвратительного настроения родственника. Люди обменивались вопросительными взглядами и удивленно пожимали плечами, не понимая причину внезапного раздражения де Марте. С каждой проделанной милей он мрачнел все больше, и время от времени до людей доносились негромкие проклятия. Бессонная ночь отнюдь не смягчила нрава Рагнора, и рана, нанесенная самолюбию, горела все сильнее. Должно быть, Вулфгар щедро вознаградил Эйслинн за оказанные милости, иначе почему она остается верна ему? Какие могут быть преимущества у этого бастарда? Он никогда не принимал участия в утонченных, изысканных беседах придворных и относился к самым благородным дамам как к мимолетной забаве. Однако он, должно быть, удачно выбирал любовниц, потому что ни одна из них не жаждала отомстить за отвергнутую любовь.

Черт возьми, какую же власть имеет бастард над женщинами? Рагнор едва не зарычал. Если бы Вулфгар пал в бою или струсил, Рагнор сумел бы покорить Эйслинн.

У него в голове рождались все новые планы, которые он тут же отметал, как совершенно несостоятельные и обреченные на неудачу.

Когда на горизонте показались укрепления Гастингса и мачты кораблей в гавани, среди воинов послышались облегченные вздохи. Все мечтали хорошенько выспаться, и, как только письма будут переданы, их ждал плотный ужин с порцией доброго эля.

Рагнор услышал чей-то оклик и, обернувшись, узнал в неуклюже переваливающемся по песчаному берегу человеке своего дядю, Седрика де Марте.

— Эй, Рагнор, наконец-то я тебя догнал. Ты что, заснул на ходу? Я уже голос сорвал от крика.

Покрасневшее лицо и тяжелое дыхание Седрика подтверждали его слова.

— У меня слишком много забот, — ответил Рагнор.

— Мне так и Вашель говорил. Но не объяснил ничего.

— Это личные дела, — бросил Рагнор.

— Вот как? — Темные глаза Седрика проницательно уставились в угрюмое лицо племянника. — Настолько личные, что мешают тебе получить земли от Вильгельма?

— Значит, Вашель и об этом проболтался, — прошипел Рагнор.

— Я насилу вытащил из него новости. Он слишком предан тебе, Рагнор. Ты заведешь его на скользкую дорожку. Рагнор невесело рассмеялся.

— У него своего ума хватает. Вашель может оставить меня, как только захочет.

— Ему это и в голову не приходит, однако дорожки, по которым ты его ведешь, не становятся от этого прямее. Я пекусь о благополучии Вашеля с тех пор, как умер его отец.

— Что мучит тебя, дядя? Ты недоволен, что он меняет женщин и плодит бастардов?

Седрик вздернул седеющие брови.

— Твоему отцу тоже не по душе твои похождения.

— Их количество растет лишь в его воображении, — проворчал Рагнор.

— Вам, молодым людям, еще многому нужно учиться в делах чести, — вздохнул Седрик. — В дни моей юности я не смел коснуться руки девицы из страха получить суровый выговор. Теперь же вы думаете, как бы поскорее залезть им под юбки. О какой женщине ты мечтаешь день и ночь?

Рагнор резко отвернулся.

— Когда это было, чтобы я терзался из-за женщины?