Запах Вулфгара все еще оставался на коже, пробуждая назойливые воспоминания о прошедшей ночи.

Она развесила одежду на кусте и, вздрогнув, нырнула в холодные глубины. На мгновение у девушки перехватило дыхание, но она принялась смело плескаться и вскоре немного привыкла. В голубом небе сверкало солнце, и остатки тумана начали таять. Вода с журчанием текла по камням, и эти звуки успокаивали растревоженную душу Эйслинн. Гибель отца, издевательства над матерью и падение Даркенуолда казались сейчас такими далекими… Природа потрясала первозданностью, и девушка словно вновь стала невинной, как раньше… если бы не Вулфгар. Вулфгар! Как ясно Эйслинн помнит все малейшие подробности — скульптурный профиль, длинные тонкие пальцы, пальцы воина и нежного любовника.

При воспоминании о его сильных объятиях она затрепетала. А всего лишь мгновение назад была так безмятежна!

Глубоко вздохнув, Эйслинн вынырнула. Вода струилась по ее упругим бедрам и стройным ногам. Случайно подняв голову, девушка увидела Вулфгара. Он сидел на огромном боевом жеребце и невозмутимо наблюдал за ней с берега. Но в глазах у него промелькнуло нечто странное. Облегчение? Или скорее страсть, воспламененная ее наготой?

Мурашки побежали у нее по телу, и девушка не сумела подавить дрожь и настойчивое желание прикрыть грудь руками.

— Господин, — выдохнула она, — воздух холодный, а я оставила одежду на берегу. Прошу…

Но Вулфгар словно не слышал ее. Он скользнул по ней взглядом, в котором светилась откровенно дерзкая ласка. Он загнал коня в воду и остановился рядом с Эйслинн. Несколько мгновений Вулфгар не сводил с нее глаз, а потом, протянув руку, подхватил девушку и посадил перед собой. Сбросив тяжелую накидку, он старательно завернул Эйслинн, подоткнув края под свои колени. Девушка прижалась к его горячему телу и почувствовала, как уходит холод.

— Решил, что я покинула тебя? — тихо спросила она. Вулфгар пробормотал что-то неразборчивое и пришпорил жеребца. — Но ты пришел за мной.

Она откинулась ему на грудь, чтобы взглянуть на него, и улыбнулась.

— Наверное, мне следует чувствовать себя польщенной. Ведь ты еще помнишь меня, в отличие от всех других.

Прошло несколько мгновений, прежде чем смысл ее замечания дошел до Вулфгара. Раздраженный язвительной репликой, он ответил хмурым взглядом.

— Остальные случайно встречались на моем пути, а ты принадлежишь мне. Моя рабыня, — проворчал он. — И должна бы знать, что я всегда забочусь о своей собственности.

И по тому как застыло и напряглось тело девушки, он понял — удар достиг цели.

— И во что же ты меня оцениваешь? — резко спросила она. — Я не могу пахать землю или ходить за свиньями. А рубить дрова… думаю, мне не удалось бы обогреть самую жалкую лачугу, и до вчерашнего вечера единственное занятие, какое ты смог мне найти, — заставить чинить твою одежду или лечить раны и царапины.

Вулфгар весело хмыкнул, но, тут же вздохнув, заверил девушку:

— Все так, но вчерашняя ночь! А-а-ах, нежность твоей плоти обещает бесчисленные радости в будущем. Не волнуйся, милая, я найду обязанности, достойные твоего деликатного сложения!

— Твоей содержанки? — вскинулась Эйслинн, снова поднимая голову, чтобы лучше его разглядеть. — Шлюхи бастарда? Именно так меня называют теперь! — Она горько рассмеялась. — Какой еще участи я могла ожидать?!

Девушка поперхнулась рыданием, и Вулфгар не нашелся с ответом. Оба угрюмо молчали до самого дома. Вулфгар натянул поводья, и Эйслинн тут же попыталась спрыгнуть, но беспомощно запуталась в складках накидки. Заметив, что она вне себя от ярости, норманн рассмеялся и внезапно приподнял ногу, так что Эйслинн, не удержавшись, вылетела из седла, как была, голая, и распростерлась под копытами жеребца. Хорошо обученный конь стоял неподвижно, но стоило ему всего лишь переступить копытами, как она осталась бы калекой на всю жизнь. Девушка неуклюже отползла и вскочила, гневно стиснув кулаки. Но Вулфгар рассмеялся еще громче. Наконец он схватил плащ и швырнул ей.

— Оденься поскорее, милая, иначе непременно простудишься.

Эйслинн поплотнее закуталась в накидку и украдкой огляделась, проверяя, кто из домочадцев видел ее унижение. И, только удостоверившись, что поблизости никого не было, она успокоилась. Гордо вскинув голову, девушка направилась к задней двери, чувствуя, как холодный ветерок пробирается под складки широкой одежки и озноб пробегает по ее и без того замерзшему телу.

Приоткрыв тяжелые створки, она скользнула в зал и замерла при виде людей Вулфгара, стоявших рядом с наемниками Рагнора. Сам Рагнор сообщал норманнам последние новости о герцоге Вильгельме.

— Скоро он снова сядет в седло, и тогда оскорбление не останется безнаказанным. Англичане предпочли ему другого, но немного погодя они поймут, что с герцогом шутки плохи. Он раздавит их, как жалких мошек, и станет королем.

Его слова взволновали норманнов. Голоса зазвучали громче, в зале стоял невыносимый шум. Эйслинн собралась потихоньку проскользнуть наверх. Но дверь внезапно распахнулась, и на пороге появился Вулфгар. Он удивленно поднял брови, увидев своих людей, и те, заметив наконец их появление, расступились, давая дорогу. Вулфгар почти ласково подтолкнул Эйслинн к лестнице. Все заметили босые ноги и влажные волосы девушки. Присутствующие, должно быть, решили, что она и Вулфгар только что вернулись после нескольких приятных часов, проведенных в лесу.

Только сейчас Эйслинн поняла, что Рагнор стоит на первой ступеньке. Суэйн устроился чуть повыше, а рядом скорчилась Майда, прижимая к груди остатки платья. Когда Вулфгар и Эйслинн подошли поближе, Рагнор обернулся и смерил потемневшими глазами тонкую фигурку Эйслинн. Взгляды их встретились и застыли. Рагнор попытался было что-то сказать, но резко отвернулся, не желая выглядеть в глазах окружающих отвергнутым любовником, который мстит сопернику. Поэтому он продолжил свою речь, с наглым высокомерием воззрившись на Вулфгара.

— Всем известно, что сильная власть правит лучше, а покоренный дикарь трудится усерднее, если ему почаще напоминать, чей он раб.

Рагнор замолчал, выжидая, что ответит Вулфгар. Но тот молчал, снисходительно улыбаясь..

— Эти деревенские болваны должны ощутить наше превосходство! Слабая рука выпустит поводья, а железная десница заставит коня скакать, куда пожелает хозяин!

Рагнор сложил руки на груди, словно бросая вызов Вулфгару. Мужчины ожидали яростной стычки, но Вулфгар мягко ответил:

— Сэр де Марте, позвольте еще раз напомнить вам, что мои люди — воины. Неужели им придется пахать землю только ради удовольствия развесить крепостных на деревьях?

Послышались одобрительные восклицания, и краснолицый монах, протолкавшись вперед, подошел к Вулфгару.

— Прекрасные слова, — произнес он. — Долг христианина проявлять милосердие к ближним. Довольно было пролито крови на радость сатане! Да услышит тебя Господь, сын мой.

Но Рагнор угрожающе шагнул к святому отцу и поднял руку.

— Придержи язык, саксонец, если не хочешь встретиться с Создателем!

Бедняга побледнел и отступил, и Рагнор снова обратился к Вулфгару:

— Итак, храбрый бастард теперь стал покровителем англичан! Защищаешь этих саксонских свиней и пресмыкаешься перед английской сукой, словно перед сестрой самого герцога!

Но Вулфгар нехотя улыбнулся и пожал плечами:

— Это мои крепостные, а значит, они служат герцогу Вильгельму. Попробуй убить хотя бы одного, и станешь вместо него кормить псов и свиней и загонять гусей на ночь. Или предпочитаешь геройски погибнуть? Не хотелось бы так обращаться с норманном, но ничего не поделаешь, возможно, придется.

В глазах Рагнора, устремленных на Эйслинн, загорелось плохо скрытое желание. Натянуто улыбнувшись, он обратился к Вулфгару так тихо, что услышали лишь стоявшие рядом:

— Моя семья меня во всем поддерживает, Вулфгар. Как насчет твоей?

Но его улыбка тут же поблекла, когда Вулфгар невозмутимо заявил:

— Мой меч, мои доспехи и стоящий вон там викинг — вся моя семья и до сих пор были мне преданы куда больше, чем ты мог бы мечтать.