— Твоя мать… Которая из женщин твоя мать? Я не видел хозяйки этого дома, хотя Рагнор уверял меня, что она здесь.

— Та самая, которую ты зовешь клячей, — тихо объяснила Эйслинн. — Это и есть леди Майда.

— Вот как, — хмыкнул Вулфгар. — Кажется, ей здорово досталось!

Эйслинн кивнула.

— Я — это все, что у нее осталось. Она тревожится за меня. — И с трудом сглотнув, добавила: — Мать жаждет мести. Вулфгар, встрепенувшись, уставился на девушку:

— Хочешь предупредить меня? Думаешь, она решится на убийство?

Эйслинн нервно поежилась:

— Возможно. Я не уверена, милорд.

— Ты говоришь мне это, потому что не хочешь видеть ее мертвой?

— Боже упаси! — Эйслинн вздрогнула. — Я никогда бы не простила себе, позволь такому случиться! Она и так достаточно натерпелась от норманнов. Кроме того, если ты погибнешь, твой герцог велит нас казнить.

— Я пригляжу за ней, да и Суэйну прикажу сделать то же самое, — улыбнулся Вулфгар.

— Спасибо, ваша светлость, — поблагодарила девушка.

— Ну а теперь помоги мне одеться. Из-за твоей нерасторопности вода остыла. Однако сегодня вечером я хочу вымыться, и если ты будешь лениться, тебе несдобровать!

Эйслинн с Вулфгаром спустились вниз. В зале никого не было, кроме Керуика. Он по-прежнему был прикован вместе с собаками, но по крайней мере успел проснуться и ни на секунду не спускал глаз с Эйслинн.

Майда сама прислуживала им, и едва Вулфгар уселся и знаком приказал Эйслинн занять соседний стул, немедленно поставила перед ними теплый хлеб, мясо и соты с медом. Она подождала, пока Вулфгар положит еду себе и Эйслинн, а потом схватила краюху хлеба и отдала ее Керуику. Мать нагнулась над пленником, обмениваясь с ним тихими замечаниями, и было ясно, что эти двое нашли общую тему для разговоров и утешают друг друга. Вулфгар долго следил за ними и наконец с лязгом уронил на стол кинжал, чем привлек всеобщее внимание. Эйслинн заметила, как быстро гнев у него в глазах сменился задумчивым выражением. Девушка недоуменно нахмурилась, не понимая, что расстроило норманна, но в эту минуту он сухо окликнул:

— Подойди сюда, старая кляча.

Майда, съежившись еще сильнее, словно стараясь казаться незаметной, проковыляла к столу. Несчастная явно ожидала, что сейчас на нее посыплются новые удары.

— Выпрямись, женщина, — велел Вулфгар. — Я прекрасно знаю, что ты не горбата от рождения.

Майда неохотно, но все-таки встала в полный рост. Вулфгар подался вперед.

— Это ты звалась леди Майдой до того, как был убит твой муж?

— Да, господин, — закивала женщина, нервно поглядывая на дочь.

— И это ты, — продолжал Вулфгар, — была хозяйкой здешнего дома?

Майда с трудом перевела дыхание и снова кивнула:

— Да, господин.

— В таком случае, почтенная дама, ты сослужила мне плохую службу, разыгрывая дурочку. Одеваешься в лохмотья, дерешься с псами из-за объедков и жалуешься на свою печальную участь! Если бы ты выказала такое же мужество, как твой усопший супруг, и объявила о своем положении, жила бы как подобает знатной леди. Позоришь меня перед своими людьми? Немедленно смой грязь с тела, надень свои наряды и не испытывай моего терпения. Покои твоей дочери отныне принадлежат тебе. А теперь поспеши исполнить мои повеления.

Как только Майда удалилась, Вулфгар снова принялся за еду и, случайно подняв глаза, увидел, что Эйслинн с нежностью смотрит на него.

— Кажется, твое сердце немного смягчилось ко мне, девица? — поддразнил он и рассмеялся при виде ее хмурого лица. — Берегись, милая. Скажу правду: после тебя будет другая, третья, четвертая… Нет на свете уз, которые могли бы привязать меня к единственной женщине. А посему хорошенько охраняй свое сердечко.

— Господин, ты сильно преувеличиваешь собственные достоинства, — негодующе фыркнула девушка. — Кроме ненависти, я ничего к тебе не испытываю. Ты враг, а врагов следует презирать.

— Неужели? — Губы Вулфгара медленно растянулись в улыбке. — Признайтесь, мадемуазель, вы всегда так нежно целуете врагов?

Щеки Эйслинн побагровели.

— Ошибаетесь, господин. Это не нежность… просто я не сопротивлялась.

Улыбка норманна стала еще шире.

— Может, мне стоит еще раз поцеловать вас, мадемуазель, чтобы доказать свою правоту?

Эйслинн пренебрежительно пожала плечами:

— Не подобает крепостной спорить с господином. Если ты вообразил, что я ответила на поцелуй, кто я такая, чтобы протестовать?

— Ты разочаровала меня, Эйслинн, — упрекнул ее Вулфгар. — Слишком легко сдаешься.

— Лучше это, чем терпеть поцелуи или, того хуже, вчерашние пытки. Боюсь, мои кости просто не выдержат подобных объятий еще раз. Поэтому я предпочитаю покориться.

— Я подожду, мадемуазель.

Керуик отполз в тень как раз в тот миг, когда двери широко распахнулись и в зале появился Рагнор. Пар вырывался у; него изо рта, словно клочья тумана. Остановившись перед Эйслинн, он коротко поклонился:

— Доброе утро, голубка моя. Кажется, ты провела неплохую ночь.

Уголки губ Эйслинн приподнялись в ослепительной улыбке. Если он может молоть эту вежливую бессмыслицу, то и она вполне на такое способна.

— Да, сэр рыцарь, и я очень счастлива.

Она скорее ощутила, чем заметила удивленно веселый взгляд Вулфгара. В эту секунду Эйслинн ненавидела обоих мужчин.

— Замечательно, когда в такую холодную ночь тебя согревает хорошенькая женщина, — небрежно заметил Рагнор и обратился к Вулфгару: — Попробуй эту девку, Глинн, если устанешь от шипов и колючек в своей постели.

Он, улыбаясь, осторожно дотронулся пальцем до прокушенной губы.

— Она сделает все, что пожелаешь, без борьбы и протестов, и, клянусь, зубы у нее отнюдь не такие острые.

— Предпочитаю более строптивую добычу, — фыркнул Вулфгар. Рагнор пожал плечами и, схватив рог, налил добрую порцию эля, пока Вулфгар выжидал, что еще скажет рыцарь.

— Ах-х-х, — откашлялся Рагнор, отбрасывая рог. — Крестьяне уже трудятся на полях и в хлевах, как ты приказал, Вулфгар, солдаты охраняют усадьбу от воров и шаек мародеров, а также приглядывают за крепостными.

Вулфгар одобрительно кивнул:

— Пошли патрули объезжать границы земель. — И, задумчиво водя ножом по грубым доскам столешницы, добавил: — Каждый патруль должен состоять из пяти человек. Меняй их через три дня по утрам, кроме субботы. Пусть один отряд едет на восток, второй на запад, третий на юг и четвертый на север. Да прикажи им подавать сигналы оповещения — дуть в рожок через каждую милю или разводить костер через каждые пять миль пути. Таким образом нам будет известно, где находятся люди, и мы всегда придем им на помощь.

— Ты прав, Вулфгар, — проворчал Рагнор, — и заботишься о поместье, как подобает господину и повелителю.

Вулфгар поднял брови, но ничего не ответил, и разговор зашел о другом. Эйслинн наблюдала за мужчинами, удивляясь, как разительно они отличаются друг от друга. Рагнор — надменный, высокомерный и требует беспрекословного повиновения от своих людей. Вулфгар — спокойный и сдержанный. Он скорее предпочтет показать личный пример, нежели отдавать приказания своим людям. Вулфгар не сомневается в их верности и, кажется, сознает, что любой из них скорее погибнет, нежели разочарует его.

Эйслинн все еще была погружена в раздумья, а когда подняла глаза, потрясение охнула. У подножия лестницы стояла леди Майда, какой Эйслинн знала ее много лет — миниатюрная, с гордой осанкой и высоко поднятой головой. С головного убора свисала вуаль, прикрывая распухшее лицо. Она грациозно направилась к ним и в этот момент казалась прежней знатной дамой. Сердце Эйслинн наполнилось радостью и облегчением. Наконец-то мать приняла свое подлинное обличье!

Вулфгар молчал, по-видимому, одобряя перемену во внешности леди Майды, но Рагнор с ревом вскочил и, прежде чем его успели остановить, ринулся на женщину и вцепился ей в волосы. Вуаль оторвалась, а Майда с воплем упала на пол. Идиотская улыбка снова исказила ее лицо. Эйслинн с ужасом увидела, как вместо любимой матери вновь появилась старуха, молящая о милосердии у ног Рагнора, словно дряхлая нищенка в украденном наряде. Эйслинн всхлипнула и обессилено упала на стул, не в силах слышать вопли несчастной.