— Да. Перемена обстановки — самое лучшее лекарство. Я слышал об одном парне. Девушка ему отказала. Парень уехал за границу. Через два месяца девушка прислала ему телеграмму: «Вернись, Мюриель». Парень начал писать ответ и внезапно понял, что забыл её фамилию, после чего он порвал письмо и жил долго и счастливо. Я не удивлюсь, Дживз, если, отдохнув несколько недель в Мэрвис Бэй, Фредди Булливан снова станет самим собой.

— Весьма вероятно, сэр.

— А если он не оправится, я надеюсь, что от свежего морского воздуха и простой пищи тебя осенит какая-нибудь идея и ты придумаешь план, который поможет этим двум влюблённым идиотам помириться.

— Я сделаю всё, что в моих силах, сэр.

— Знаю, Дживз, знаю. Не забудь положить побольше носков.

— Да, сэр.

— И не жалей теннисных рубашек.

— Слушаюсь, сэр.

Я не стал ему больше мешать, и через несколько дней мы уехали в Мэрвис Бэй, где я снял коттедж на июль и август.

Вы когда— нибудь бывали в Мэрвис Бэй? Курорт находится в Дорсетшире, и хотя его нельзя назвать сногсшибательным, в нём есть свои положительные стороны. Целый день вы проводите, купаясь и сидя на песке, а вечером прогуливаетесь по пляжу в обществе комаров. В девять часов вас натирают мазью от ожогов, после чего вы ложитесь спать. Одним словом, простая, здоровая жизнь, которая как нельзя больше подошла Фредди. Когда на небе появлялась луна и ветерок начинал нежно вздыхать в ветвях деревьев, его за уши было не оттащить от пляжа. Он стал самым ручным любимцем комаров. Они ждали его с нетерпением, не обращая внимания на других гуляющих, чтобы в полной мере выказать ему свою любовь, как только он появится на горизонте.

Если говорить честно, старина Фредди сильно меня утомлял. Наверное, нельзя особо придираться к парню, чьё сердце разбито, но, поверьте, трудно жить под одной крышей с человеком, раздавленным обстоятельствами, который демонстрирует своё отчаяние на каждом шагу. Когда Фредди не жевал мундштук трубки, мрачно уставившись в пол, он сидел у фортепьяно и одним пальцем наигрывал «Чижика-пыжика». Ничего, кроме этого, бедолага играть не умел, да и как исполнитель «Чижика-пыжика» тоже не блистал. Обычно после третьего удара по клавише он глубоко задумывался, а затем начинал всё сначала.

Когда однажды я вернулся после купания, он, по своему обыкновению, сидел у фортепьяно, умудряясь извлекать из него ещё более тошнотворные звуки, чем обычно. У меня возникло нехорошее предчувствие, и оно меня не обмануло.

— Берти, — сказал он, выдавливая из клавиш предсмертные крики боли, — я её видел.

— Как?! Ты видел Элизабет Викерс? Не может этого быть. Она в Лондоне.

— Нет. Она здесь. Должно быть, гостит у своих родственников, или ещё где-нибудь. Я ходил сегодня на почту за письмами, и мы столкнулись в дверях.

— И что?

— Ничего. Она даже не посмотрела в мою сторону.

Он ударил по клавише с такой силой, что чуть было не сломал палец.

— Берти, — сказал он, — напрасно ты меня сюда привёз. Я должен уехать.

— Уехать? Не говори глупостей. Я считаю, тебе просто повезло. Это замечательно, что она здесь. Теперь ты в два счёта добьёшься своего.

— Она даже не посмотрела в мою сторону.

— Плевать. Где твой спортивный дух? Покажи ей, на что ты способен.

— Она посмотрела на меня, как на пустое место.

— Тоже плевать. Берись за дело. Раз уж она здесь, ты должен устроить так, чтобы она оказалась перед тобой в долгу. Ты должен добиться, чтобы она благодарила тебя со слезами на глазах. Ты должен…

— С чего это она будет благодарить меня со слезами на глазах?

Я задумался. Несомненно, Фредди вскрыл существо проблемы. На какое-то время я растерялся, если не сказать, почувствовал своё бессилие, но затем меня осенило.

— Ты должен дождаться, когда она будет тонуть, и спасти её.

— Я не умею плавать.

Вот теперь вы познакомились с Фредди Булливаном по-настоящему. Прекрасный парень, но помощи от него не дождёшься, если вы понимаете, что я имею в виду.

Он снова принялся мучить фортепьяно, а я потихоньку улизнул.

Я прогуливался по пляжу и обдумывал сложившуюся ситуацию. Мне, конечно, очень хотелось посоветоваться с Дживзом, но славный малый исчез на весь день. Надеяться на то, что Фредди сам предпримет какие-нибудь шаги, не имело смысла. Поймите меня правильно, я вовсе даже не хочу сказать, что у старины Фредди не было достоинств. Он, к примеру, неплохо играл в поло, и я слышал, о нём говорили как о восходящей звезде бильярда. Но человеком предприимчивым его никак нельзя было назвать.

Итак, я прогуливался по пляжу, обходя камни и напряжённо думая, когда в глаза мне бросилось голубое платье и я увидел девушку, о которой размышлял. Я никогда с ней не встречался, но спальня Фредди была унавожена шестнадцатью её фотографиями, поэтому ошибиться я не мог. Она сидела на пляже и помогала маленькому жирному ребёнку строить песчаный замок. Рядом в шезлонге сидела престарелая женщина с книгой в руках. Я расслышал, как девушка назвала её тётей. Применив дедуктивный метод, я тут же сообразил, что жирный мальчик не мог быть ни кем иным, как её кузеном. Помнится, я подумал, что, будь здесь Фредди, он мгновенно стал бы сюсюкать с малышом, имевшим прямое отношение к предмету его любви, и восхищаться им почём зря. Я этого никогда не смог бы сделать. Пожалуй, мне ещё не доводилось видеть детей, которые вызвали бы во мне более неприятные ощущения. Жир с него, казалось, так и капал.

Закончив строить замок, он заскучал и, недолго думая, разревелся. Девушка, видимо, знавшая мальчика как облупленного, взяла его за руку и подвела к разносчику сластей. Я продолжал прогуливаться.

А теперь мне хочется поговорить немного о самом себе. Все, кто меня знают, скажут вам, что я оболтус. Моя тётя Агата с удовольствием подтвердит это под присягой, так же как мой дядя Перси, да и прочие дражайшие — если вы не возражаете против этого слова — и ближайшие. Я на них не в обиде. Более того, я с ними согласен. Я действительно оболтус. Но — тут я прошу вас сосредоточиться и самым внимательным образом отнестись к следующему моему заявлению — когда от меня перестают ждать любых проявлений интеллектуальной деятельности, когда начинают считать, что я человек не только умственно отсталый, но и во всех отношениях пропащий, на меня вдруг снисходит нечто вроде озарения. Так произошло и на этот раз. Сомневаюсь, что осенившая меня мысль смогла бы прийти в голову одному из дюжины самых толковых типов за всю историю человечества. Возможно, до Наполеона сразу дошло бы, как поступить, но могу поспорить на что угодно, ни Дарвин, ни Шекспир, ни Томас Гарди никогда до такого не додумались бы.

Я шёл по пляжу, возвращаясь домой, когда увидел жирного ребёнка, который сосредоточенно колотил детской лопаткой по медузе. Девушки рядом с ним не было. Тёти рядом с ним не было. По правде говоря, с ним никого не было. План действий созрел у меня мгновенно. Внезапно я понял, как помирить бедолагу с его возлюбленной.

Совершенно очевидно, девушка обожала своего кузена, поэтому я сказал сам себе: если я ненадолго украду этого юного тяжеловеса и Элизабет Викерс, сама не своя от горя, бросится его искать, а в это время Фредди внезапно подойдёт к ней, ведя ребёнка за руку, и расскажет, как он нашел его вдали от дома, и спас ему жизнь, благодарность девушки не будет иметь границ, и она всё ему простит.

Я огляделся по сторонам, схватил ребёнка в охапку и был таков.

Старина Фредди не сразу оценил мои идею по достоинству. Лицо его не озарилось радостью, когда я приволок мальчишку в коттедж и бросил его в гостиной. Проклятый шкет, которому мой план тоже не понравился, тут же разревелся, и Фредди пришёл в ярость.

— Какого чёрта? — спросил он, с отвращением глядя на нашего маленького гостя.

Ребенок издал вопль, от которого задрожали стёкла, и я понял, что пришла пора поменять тактику. Бросившись на кухню, я схватил банку мёда и в мгновение ока вернулся в гостиную. Моя догадка оказалась верной. Он прекратил орать и взялся за дело, сопя и чавкая.