Мне показалось, что я лечу куда-то в пропасть.

— Сентиментальный Сид? Сид? Сидней? Братец Сидней! Разрази меня гром, Дживз, ты думаешь, этот викарий — Сентиментальный Сид?

— Да, сэр.

— Но как же так? У него даже воротничок сзади застёгнут, и вообще, я хочу сказать, он обманул бы самого епископа. Ты действительно считаешь, что он Сентиментальный Сид?

— Да, сэр. Я узнал его, как только он вошёл в комнату.

— Ты его узнал?

— Да, сэр.

— Пропади всё пропадом! — в сердцах воскликнул я. — По-моему, ты мог бы предупредить меня, Дживз!

— Я решил, что неприятной сцены можно будет избежать, если я просто вытащу футляр из кармана мошенника, когда буду подавать ему пальто, сэр.

И, клянусь своими поджилками, он положил на стол второй футляр, который как две капли воды был похож на первый. А в футляре лежало старое, доброе ожерелье, поблескивавшее как чёрт те что и улыбавшееся мне приветливой улыбкой. Я посмотрел на сметливого малого, чувствуя слабость в коленках. Я был потрясён до глубины души.

— Дживз, — сказал я, — ты гений!

— Да, сэр.

У меня словно гора с плеч свалилась. Благодаря Дживзу я не выкинул на ветер несколько тысяч фунтов.

— Ты спас меня от разорения, Дживз. Я имею в виду, даже у такого жулика, как Сид, вряд ли хватит нахальства потребовать, чтобы я вернул ему этих маленьких красоточек.

— Вы безусловно, правы, сэр.

— Ну, тогда… Послушай, а может, жемчуг поддельный или какой он там бывает?

— Нет, сэр. Это — настоящий жемчуг, и очень ценный.

— Значит, прах побери, я внакладе не остался! Полный порядок, Дживз! Может, я и потерял сотню фунтов, зато приобрёл ожерелье — высший класс! Я прав или нет?

— Думаю, нет, сэр. Мне кажется, ожерелье придётся вернуть.

— Что? Сиду? Ни за какие коврижки!

— Законному владельцу, сэр.

— Законному владельцу?

— Да, сэр. Мисс Грегсон.

— Что?!

— Час назад стало известно, что у мисс Грегсон пропало жемчужное ожерелье. Я разговаривал со служанкой мисс Грегсон за несколько минут до вашего прихода, сэр. Эта новость облетела весь отель. Менеджер сейчас находится в номере мисс Грегсон.

— Должно быть, ему несладко приходится, что?

— Скорее всего вы правы, сэр.

Постепенно ситуация начала проясняться.

— Значит, сейчас я иду и возвращаю ей ожерелье, а? Один-ноль в мою пользу, что?

— Несомненно, сэр. И если позволите, я посоветовал бы вам деликатно намекнуть, что жемчуг был украден не кем иным, как…

— Боже всемогущий! Той самой треклятой девицей, на которой она насильно хотела меня женить, разрази её гром!

— Совершенно верно, сэр.

— Дживз, — сказал я, — один-ноль — самый большой счёт, с которым кому-либо удавалось победить мою тётю Агату за всю её жизнь.

— Вполне возможно, сэр.

— Это её немного утихомирит, что? Может, она хоть на какое-то время от меня отвяжется.

— Должно быть, так, сэр.

— Ох ты ж! — сказал я и бросился вон из комнаты.

Задолго до того, как я добрался до логова тёти Агаты, мне стало ясно, что охота была в самом разгаре. Служащие отеля в форме сновали по лестницам и коридорам, а перед номером пострадавшей стояли несколько служанок и лакеев, слушая громовой голос, доносившийся из-за двери. Я постучал и, не дождавшись ответа, бочком скользнул в комнату. Среди присутствовавших я заметил горничную, бьющуюся в истерике, тётю Агату с растрёпанными волосами и деятеля в бакенбардах, похожего на бандита, — менеджера отеля.

— Всем привет! — весело сказал я. — Привет, привет, привет!

Тётя Агата тут же на меня шикнула. При виде Бертрама на её губах не появилось приветливой улыбки.

— Лучше не лезь ко мне сейчас, Берти, — рявкнула она, глядя на меня, как на ту самую последнюю каплю.

— Что-нибудь случилось?

— Да, да, да! У меня пропало жемчужное ожерелье!

— Жемчужное? Ожерелье? — спросил я. — Нет, правда? Какая досада! Где ты в последний раз его видела?

— Какое это имеет значение? Его у меня украли.

Тут король бакенбардистов, видимо, отдохнувший между раундами, кинулся в бой и разразился длинной речью по-французски. Горничная в углу рыдала взахлёб.

— Ты уверена, что всюду посмотрела? — спросил я.

— Естественно, я посмотрела всюду.

— Я потому спрашиваю, что сам часто терял воротнички, а потом, знаешь ли…

— Берти, не своди меня с ума! Я сейчас не в том состоянии, чтобы выслушивать твой бред! Да замолчите же вы! Немедленно замолчите! — прогрохотала она голосом, которым майоры отдают приказы солдатам, а ковбои усмиряют быков. И таким был её магнетизм, или как там это называется, что менеджер заткнулся на полуслове, словно ему внезапно отрезали язык. Впрочем, горничная в углу не сдалась и продолжала реветь, как пароходная сирена.

— Послушай, — сказал я, — по-моему, с этой девушкой что-то происходит. Она случайно не плачет, как ты думаешь? Возможно, ты не обратила на это внимания, но у меня глаз намётанный, знаешь ли.

— Она украла моё жемчужное ожерелье! Я в этом убеждена!

Специалист по бакенбардам немедленно разразился новой речью, но к этому времени тётя Агата превратилась в кавалерственную даму и произнесла голосом, приготовленным для особых случаев:

— Я вам в сотый раз повторяю, мой милый…

— Прости, что я тебя перебиваю, и всё такое, — сказал я, — но ты случайно не этих красотулечек ищешь? — Я вытащил ожерелье из кармана. — Похоже на жемчуг, что?

Я не знаю, был ли я когда-нибудь в жизни так счастлив, как в эту минуту. Об этом событии я стану рассказывать моим внукам, если они у меня когда-нибудь появятся, в чём, если задуматься, я сильно сомневаюсь. Тётя Агата, казалось, сморщилась прямо на глазах, совсем как воздушный шар, из которого выпустили газ.

— Где… где… где… — забормотала она.

— Я забрал ожерелье у твоей лучшей подруги, мисс Хемингуэй.

Даже сейчас до неё не сразу дошло, о чём я говорю.

— У мисс Хемингуэй? У мисс Хемингуэй! Но… но как к ней попало моё ожерелье?

— Как? — переспросил я. — Да очень просто. Она его украла. Стырила. Свистнула. Она так зарабатывает на жизнь, прах её побери! Втирается в доверие к людям, проживающим в отеле, и тащит их драгоценности почём зря! Не знаю, какое у неё прозвище, но её братец широко известен в уголовном мире под кличкой Сентиментальный Сид.

— Мисс Хемингуэй — воровка! Я… я… — Она умолкла и нерешительно на меня посмотрела. — Но, Берти, дорогой, как тебе удалось забрать у неё ожерелье?

— Не всё ли тебе равно? Если хочешь знать, я воспользовался одним из своих методов.

Я призвал на помощь всю свою мужскую отвагу и выдал ей, как полагается.

— Разрази меня гром, тётя Агата! — сурово произнёс я. — Должен тебе сказать, по-моему, ты поступила крайне неосторожно. В каждом номере висит объявление, что ценности следует сдавать менеджеру для хранения в сейфе, а ты не обратила на это никакого внимания. Первый попавшийся вор спокойно зашёл в твою комнату и стащил ожерелье, вот тебе результат. И вместо того, чтобы признать свою вину, ты сделала из менеджера, несчастного бедолаги, свиную отбивную. Ты была очень, очень несправедлива к несчастному бедолаге.

— Да, да, — простонал несчастный бедолага.

— А бедная девушка, что ты о ней скажешь? Посмотри-ка на бедняжку. Ты обвинила её в краже ценностей, не имея никаких доказательств. Я думаю, она запросто сможет подать в суд за… сама знаешь, за что, и стребовать с тебя кругленькую сумму.

— Mais oui, mais oui, c`est trop fort! — вскричал бандит менеджер, поддакивая мне, как истинный друг. А горничная, должно быть, увидев просвет в тучах, подняла голову и вопросительно на меня посмотрела.

— Я возмещу ей ущерб, — слабым голосом произнесла тётя Агата.

— Вот именно, и советую тебе поторопиться. Дело у неё выгорит на все сто, и будь я на её месте, то согласился бы только на двадцать фунтов и ни на пенни меньше. Но больше всего я потрясён тем, как ты размазала несчастного бедолагу по стенке и подпортила репутацию его отеля…