— … сказать, что поскольку вы желаете выслушать мое…
— Нет. Не желаю.
— Мне показалось, сэр, что вы хотели обсудить мои взгляды на данный вопрос.
— В самом деле? Ну что же, давай обсудим.
— Очень хорошо, сэр. Мисс Уикэм, — очаровательная, позволю себе заметить, юная леди
— Вот теперь, Дживс, ты попал в самую точку. Какие глаза!
— Да, сэр.
— Что за волосы!
— Сущая правда, сэр.
— А какая у нее espieglerie![10] .. если я не спутал…
— Вы нашли совершенно точное слово, сэр.
— Ну хорошо. Продолжай.
— Отдавая должное всесторонним достоинствам мисс Уикэм, сэр, я бы все же не рискнул назвать ее приемлемой кандидатурой для матримониальных устремлений джентльмена вашей конфигурации. На мой взгляд, мисс Уикэм недостает серьезности; ее натуре свойственны определенная ветреность и легкомыслие. Джентльмену, предполагающему сочетаться браком с мисс Уикэм, следует иметь властный склад характера и определенную силу воли.
— Вот именно, Дживс!
— Кроме того, я бы поостерегся рекомендовать в спутницы жизни юную леди с рыжими волосами столь яркого оттенка. На мой взгляд, сэр, рыжий цвет таит в себе опасность.
Я смерил мерзавца суровым взглядом.
— Дживс, ты несешь околесицу.
— Очень хорошо, сэр.
— Полная белиберда!
— Очень хорошо, сэр.
— Какой-то бред сивой кобылы!
— Очень хорошо, сэр.
— Ну хорошо, сэр… то есть — Дживс. Давай на этом и покончим.
И не без надменности отхлебнул глоток чая.
Мне не часто удается уличить Дживса в ошибке, и когда — уже к обеду! — мне выпала такая возможность, я не преминул ею воспользоваться.
— Так вот, затрагивая затронутый нами вопрос… — начал я, выйдя из ванной и взяв быка за рога в тот момент, когда он обследовал мою рубашку. — Ну, Дживс — советую тебе чрезвычайно внимательно отнестись к моим словам. Хотя, не стану скрывать, слова эти могут поставить тебя в глупое положение.
— В самом деле, сэр?
— Да, Дживс. В чертовски дурацкое положение поставить могут тебя. Надеюсь, после этого ты умеришь свои широковещательные заявления о малознакомых людях. Итак. Если я ничего не путаю, сегодня утром ты заявил, что мисс Уикэм — особа а) непостоянная, б) легкомысленная, а кроме того, ей недостает серьезности. Я точно излагаю твои слова?
— Совершенно точно, сэр.
— Так вот, сейчас тебе придется взять их обратно. Сегодня, прогуливаясь с мисс Уикэм, я рассказал ей, как Таппи Глоссоп поступил со мной в бассейне «Трутней». Она поверила мне, Дживс, и преисполнилась сочувствием.
— В самом деле, сэр?
— Насквозь им пропиталась. Но это далеко не все! Она тут же предложила способ, как свести седины Таппи с горестью во гроб[11] — самый действенный, самый обдуманный и самый остроумный способ, какой только можно представить!
— Крайне любезно с ее стороны, сэр.
— Вот именно — любезно! Оказывается, в школе для девочек, где училась мисс Уикэм, были свои «крамольники злыя»[12] , и благомыслящим силам общества временами приходилось призывать их к ответу. Знаешь, что они делали?
— Нет, сэр.
— Они брали длинную палку, а к ней — слушай внимательно, Дживс! — привязывали штопальную иглу. Затем, глухой ночью, они прокрадывались в спальню противной стороны — и прокалывали иглой грелку, прямо через одеяло! Девочки гораздо искусней мальчиков в таких вещах. В нашей старой доброй школе тоже случалось — в ночные, так сказать, стражи[13] , — что на кого-нибудь выливали кувшин воды, но такой тонкий и оригинальный вариант никому и в голову не приходил! Итак, вот тебе способ мисс Уикэм, который я собираюсь испробовать на Таппи — и вот тебе та, кого ты назвал легкомысленной и несерьезной. Девушка, способная придумать такой фортель, — мой идеал спутницы жизни! Короче, Дживс, я искренне надеюсь, что к вечеру ты снарядишь меня крепкой палкой с хорошей, острой штопальной иглой на конце.
— Но право же, сэр…
Я махнул рукой, закрывая прения сторон.
— Ни слова больше, Дживс. Итак: палка — одна штука, игла штопальная, хорошая, острая — одна штука — всенепременно, в этой комнате, к одиннадцати тридцати вечера.
— Очень хорошо, сэр.
— Ты знаешь, где спит Таппи?
— Можно выяснить, сэр.
— Займись этим, Дживс.
Через несколько минут он вернулся с нужными сведениями.
— Мистера Глоссопа определили на ночлег в Спальню крепостного рва.
— Где это?
— Вторая дверь по коридору этажом ниже, сэр.
— Отлично, Дживс. В воротничке запонки есть?
— Да, сэр.
— В манжетах?
— Да, сэр.
— Тогда упаковывай меня к обеду.
Чем больше я думал о задаче, поставленной передо мной чувством долга и гражданской ответственности, тем больше проникался ее важностью. Я человек не мстительный, но если субчикам вроде Таппи будут сходить с рук подобные выходки, то рассыплются самые основы цивилизации и культуры. Мне предстоят дискомфорт и лишения — ждать по меньшей мере до полуночи, а затем красться по холодному коридору, — но я не отступлю! Кстати, это более чем в духе семейных традиций: мы, Вустеры, внесли достойную лепту в крестовые походы.
Настал сочельник. Как я и предвидел, было много всякой суеты и прочего веселья. Сначала нахлынул деревенский хор и пел рождественские гимны у парадного входа, потом кто-то предложил потанцевать, а остаток вечера мы слонялись, болтая о всякой всячине, так что к себе я вернулся во втором часу ночи.
При таких обстоятельствах я счел разумным отложить набег хотя бы до половины третьего. Вы знаете, я не из полуночников — лишь собрав волю в кулак, я не дал себе отложить все дела на завтра и нырнуть под одеяло.
К полтретьему все утихло. Я стряхнул дремоту, взял старую добрую палку с иглой и двинулся по коридору. Перед Спальней крепостного рва я немного помедлил и повернул ручку. Дверь была не заперта.
Наверное, настоящий специалист — я имею в виду грабителя-профессионала, виртуоза отмычки, который занимается своим делом круглый год, по шесть ночей в неделю с одним выходным, — так вот, настоящий грабитель, забравшись ночью в чужую спальню, наверное, не чувствует ничего, кроме легкой скуки. Но у дилетанта вроде меня сразу находятся веские причины отказаться от задуманного, вернуть дверь в исходное состояние и побыстрей ретироваться под родное одеяло. Зная, что в походе на чужую спальню или званый обед важно перетерпеть самое начало мероприятия, я призвал на помощь всю бульдожью храбрость Вустеров, твердя себе, что подобный случай вряд ли представится дважды. Потом минутная слабость прошла, и старина Бертрам вновь стал самим собой.
