– Спасибо, приятель. Можешь пока быть свободен.

Сторож еще постоял, глядя на Мишина с какой-то смутной и кривой улыбкой. Он трусил и старался выказать радушие и приветливость, которые даже и не шли ему. Аня, взглянув на сторожа, немного испугалась. Когда сторож удалился своей странной, какой-то блуждающей походкой, она спросила:

– Ой, папочка, что же ты такое с ним сделал? Ты, наверно, дал ему денег, и он поэтому стал такой?

– Не давал я ему никаких денег. Я просто объяснил ему в двух словах, что не надо лишний раз огорчать посетителей кладбища – они и так огорчены по самое некуда. Ну, а он меня правильно понял, вот и все. Не понимаю, почему раньше никто не догадался просто поговорить с ним? Ладно, пошли за цветами для мамы.

Мишин подошел к «мерседесу», открыл багажник и осторожно вытащил огромный пакет, про который Аня подумала, что это свернутая палатка. Он развернул матовую пленку и извлек из нее огромный пластиковый горшок с каким-то растением, обернутым плотной бумагой и обмотанным бечевкой. Мишин внес горшок в ограду, поставил его между могилками, достал из кармана перочинный нож и освободил растение от веревок и бумаги. Это оказался большой куст сирени, весь усыпанный тяжелыми белыми гроздьями.

– Ой, папочка, какая красота! Белая сирень, любимые мамины цветы!

– А то я не помню!

– Лепота, одно слово, лепота! И когда ж он успел, Димитриус? Ты говорил, он пьяный в два часа ночи выехал, а в девять он уже возле Аниного дома стоял.

– Он у меня все успевает, когда хочет. Бабушка ваша правильно сказала – торопыга. К сожалению, скор он как на доброе, так и на дурное. Сторожа вон как напугал…

– Уж за это с него точно не спросится! Этот сторож тут на горе людском наживается да еще своей грубостью страждущие сердца ранит. Душа у него холодная, аки камень надгробный: живой мертвец на кладбище работает! Аннушке моей из-за него сколько раз плакать доводилось. Он даже бабушку Настю, бессовестный человек, как-то до слез огорчил. А ты ведь знаешь, что нет на земле ничего горше, чем слезы стариков…

– Вестимо!

– Решай, дочка, куда посадим мамину сирень – на могилку или в углу ограды? – спросил Мишин.

– А ты как думаешь, папа?

– Я бы посадил вон там, на свободном месте. И вот что я тебе скажу, дочка: место это пусть для меня останется. Когда я умру, ты распорядись сирень эту выкопать, а меня – закопать. Хочу рядом с Ниночкой лежать.

– Папа! – Голос Ани звучал одновременно жалобно и сердито. – Ты не смей так говорить! Я тебя первый день вижу, а ты уже помирать собираешься! Ты думаешь, это хорошо с твоей стороны – так говорить? Мама ведь тебя слышит! Ты ей лучше пообещай прямо здесь и сейчас, что не умрешь, пока нас с Юлей не вырастишь, и нас, и наших детей. Ты разве не хочешь своих внуков увидеть?

Мишин во все глаза глядел на дочь:

– Анна! Да ты в кого такая мудрая?

– В бабушку. Знаешь, какая она умная? К ней со всей нашей улицы люди советоваться ходят.

– Я знаю, Аня, какой мудрый и добрый человек Анастасия Николаевна, и очень ее уважаю, дочка. Если бы мы с мамой в свое время ее послушались, мы бы не расстались так по-глупому.

– Вот и жаль, что не послушались! Кстати, папочка, это место уже занято, его давно себе бабушка присмотрела. Ты ведь не станешь со своей уважаемой тещей спорить из-за места на кладбище?

– Нет, не стану! Ладно, раз уж помирать мне разрешат еще не скоро, так нечего об этом разговоры разговаривать. Скажи лучше, куда мы этот куст сажать будем? Если это место бабушка для себя выбрала, то, может, сирень надо в другом углу посадить?

– Нет, все-таки посадим тут, на бабушкином месте.

– А бабушка что скажет?

– А бабушка увидит, что место занято, и тоже перестанет о смерти думать. У нее в последнее время мысли завелись какие-то нехорошие… Я замечаю, как она молится, когда дьякон в церкви читает прошение о «кончине христианской, мирной и безболезненной».

– Анна, а ты что, тоже богомолка, как бабушка и как мама была?

– А тебе это не нравится?

– Да нет, почему «не нравится»?.. Если в меру, то это для девочки очень даже неплохо. Лично я в религии особого вреда не вижу. Но думаю, наша Юлька тебя живо из церкви в дискотеку переманит.

– Слышишь, слышишь? Ох, кажется, началось, – встревожился Иоанн.

– Да нет, это он так… Смотри, Аннушка на эти слова только усмехнулась. Юльке с сестрой не справиться, Аннушка твоя духом посильней будет.

– Ты думаешь?

– Уверен!

– Папа, а если наоборот, если это я уведу Юлю из дискотеки в церковь, ты возражать не будешь?

– Не буду, не буду, – улыбнулся Мишин, – ходите куда хотите, только дружите и любите друг дружку.

– Ну, что я тебе говорил? – спросил довольный Дмитриус. – Ох, я от твоей Аннушки просто без ума!

– Ты так радуешься, брат, будто это твоя девочка.

– Да как же ты не понимаешь, брат Иван, что это я как раз за нашу девочку и радуюсь, – ответил Дмитриус. – Такая чудесная сестричка к ней едет!

– Ладно, работать так работать, – сказал Мишин и, взяв лопату, принялся выкапывать яму для посадки сирени.

– А мне что делать, папа? – спросила Аня.

– Пока ничего. Вот сажать станем, ты будешь сирень держать, чтобы она ровно стояла.

– Тогда я пока цветы прополю, ладно?

– Хорошо, дочка.

Аня присела над маминым могильным холмиком и начала вытаскивать пробивающиеся между маргаритками сорняки, что-то шепотом при этом приговаривая. Молилась, наверно.

Через час с лишним отец и дочь Мишины вернулись к бабушке. Она уже начала беспокоиться и поджидала их на крыльце.

– Бабушка, ты завтра обязательно съезди к маме – увидишь, какие папочка ей цветы подарил!

– Какие же?

– Папа, ни слова, пожалуйста! Это, бабушка, наш большой-большой секрет! Вот такой высоты, вот такой ширины!

– Так. Я смотрю, вы уже подружились, – довольно и только самую чуточку ревниво проговорила бабушка.

– Конечно, подружились! – сказала Аня.

– А как же! – подтвердил Мишин.

– Ну и слава Богу, – сказала бабушка Настя.

– Слава Богу! – повторили Ангелы, наблюдая за ними с верхних ветвей старой березы.

– Мне бы умыться не мешало с дороги, – сказал Мишин, показывая бабушке запачканные землей и плохо отмытые в лейке руки.

– Аннушка, веди отца в дом и покажи ему, где умыться. Прошу, гость дорогой!

– Идем и мы, – сказал Иоанн.

– Как – прямо в дом? – удивился Димитриус.

– А чего ж нам на березах качаться, если наши подопечные в дом пошли? – удивился в свою очередь Иоанн. – Прошу пожаловать, гость дорогой.

Войдя в дом, Ангелы увидели Хранителя Анастасия, стоящего у стены рядом с большим киотом, полным икон, и встали рядом с ним.

Пока Мишин умывался, бабушка собрала на стол скромный обед: грибной рассольник без мяса и без сметаны, гречневую кашу с постным маслом и на третье – блинчики с вареньем. К ним она предложила чай.

За чаем бабушка сказала, задумчиво глядя на бывшего зятя:

– А вы мало изменились, но очень постарели, Митя.

– Жизнь крутая, Анастасия Николаевна. Я ведь бизнесмен.

– Папа, а что значит «бизнесмен»? – спросила Аня, глаз не сводившая с отца. – Я не очень хорошо понимаю, чем занимаются бизнесмены.

– Что такое «купец», знаешь?

– Конечно. «Жил-был купец, и было у него три дочери».

– Точно. Сказка про аленький цветочек. Вот бизнесмен это и есть купец. А сказка у нас теперь будет такая: «Живет-бывет купец и бывут у него две дочери, Анна и Юлия».

– Папочка, а ты смешной!