Медленно спускаясь по ступенькам подъезда, где все, кажется, подглядывало за ней, Юлия уже точно знала, зачем согласилась на свидание. Она хотела побыть на месте Щеголева. Каково это — роман за спиной близкого человека? Да, да! Она испытывала любопытство, бороться с которым почему-то не хотелось. Образно говоря, она стояла перед дверью, как та очередная жена Синей бороды, сжимая в руках заветный ключ. Но в сказке был четкий запрет мужа, а Щеголева выдвигала его исключительно по собственному желанию. Приключение, в которое ввязывалась Юлия, могло ей помочь ощутить то, что познал Лев. Юлия все еще находилась во власти ощущения своей неразрывной связи с этим мужчиной. Это было жизненно необходимо! И то, что они находились в разводе, значения не имело. Юлия была в двух шагах от измены, и сознание этого щекотало ей нервы. Она испытывала легкое возбуждение и даже была готова принять поцелуй Дмитрия, если он решится на это в первые секунды их встречи. Наверняка Рогозин никогда не поймет, как много для нее означает каждое прикосновение, каждое слово — все, что будет происходить в этот вечер. «Пусть он поцелует меня!» Это была последняя мысль, промелькнувшая в голове Юлии, перед тем как открыть дверь подъезда и шагнуть навстречу запретному и манящему.
Но Дмитрий лишь улыбнулся и предупредительно распахнул перед ней дверь роскошного авто, а в следующее мгновение ее окружила роскошь кожаного салона, волнующая музыка и аромат роз, которые были, казалось, повсюду: в корзинах на полу, у заднего стекла, на вычищенных ковриках. Юлия осторожно подтянула ближе ноги, заметив, что наступила на цветок, но Дмитрий во время ее восторженного полета успел занять место рядом и слегка пожал ее руку.
— Не переживайте. Этому цветку повезло — он благоухает для вас, а место не имеет значения: хрустальная ваза или пол лимузина. Главное — вы обратили на него внимание, — Рогозин слегка наклонился к Юлии и добавил шепотом ей на ухо: — Сказочно выглядите!
— Заслуг стилиста умалять не будем? — кокетливо поправляя прическу, спросила Щеголева.
— Ни в коем случае! — засмеялся Рогозин.
— Куда мы едем?
— В восхитительный японский ресторанчик. Небольшой, уютный, из окон которого открывается прекрасный вид на реку.
— На реку? — Юлия насторожилась, ощутив, как недобро затрепетало сердце.
— Да. Просыпающаяся от зимнего сна река. Романтики будет достаточно и музыки, которая словно создана для свиданий. Возражений нет?
— Нет, — неуверенно произнесла Юлия.
— Вы можете изменить наш маршрут, — заметив это, сказал Рогозин. — Все в ваших руках. Что вас беспокоит, что-то не так?
— Едем, просто я волнуюсь, — Щеголева действительно волновалась, чувствуя, что сердце готово выпрыгнуть из груди.
Они проехали несколько городских кварталов, миновали небольшой мост над рекой, выехали на загородную трассу и вскоре, свернув с шоссе, въехали в огромный сосновый бор. Юлия все это время не обращала внимания на дорогу, разговаривая с Дмитрием. Она нарочно отвлекалась, стараясь не замечать меняющуюся картину за стеклом. Юлия рассказывала ему о своих впечатлениях от поездки в Швейцарию, от сказочного отдыха. Рогозин задавал вопросы, она с удовольствием отвечала и не заметила, как волнение постепенно улеглось, и стало казаться, что все, наконец, на своих местах. Она именно там и с тем человеком, который должен быть рядом в сложившейся ситуации. Она почувствовала себя уютно. Щеголева будто попала в другое измерение, где жила совершенно другой жизнью. И она словно была другой, забывшей о возрасте, привычках, обо всем, что связывало ее с прошлым. Рогозин не входит в круг ее давних знакомых, а значит, никогда не будет ни словом, ни делом возвращать ее туда. Это было необыкновенно — осознавать, что ты можешь на время сбросить с себя этот привычный груз. Казалось, что все только начинается, а голубые глаза Рогозина смотрели проникновенно и настраивали на теплое, непринужденное общение. Ей было с ним легко, свободно. Первая встреча в салоне была полна неудобства, зажатости. Щеголева вела себя и тогда раскрепощенно, но только ей было известно, чего это стоило.
Сейчас все было иначе. Юлия не ощущала, что Дмитрий вообще из другого поколения, он говорит интересно, умно, его вопросы и комментарии уместны. Разница в возрасте кажется недостойной внимания. Она стерлась и не дает о себе знать. Юлия легко поддерживала плавный ход беседы, наблюдая за тем, как меняется выражение лица Дмитрия в зависимости от того, как он воспринимает услышанное, сказанное. Она всматривалась в красивые, правильные черты, стильно уложенные волосы, стянутые сзади резинкой. Раньше она бы непонимающе, скептически скривила рот, увидев мужчину с длинными волосами. Она не любила проявление женского во внешнем облике лиц противоположного пола. Но Рогозину невероятно шел и этот хвост густых, длинных каштановых волос, и маленькая сережка в ухе и тонкие брови, изящно изогнувшиеся и выражающие легкое удивление. И то, что он не переносил запаха сигаретного дыма, как и она сама. Юлия заметила, что пытается находить что-то общее во вкусах, взглядах на жизнь. Периодически она вставляла в ход их неспешной беседы проверочные тесты. И каждый из них приводил к одному результату — их вкусы были очень близки.
— Я тоже с таким удовольствием оказался бы среди безмолвия заснеженных гор, — с оттенком грусти произнес Рогозин, когда тема отдыха Юлии на горнолыжном курорте была исчерпана. — А вместо этого скоро улетаю в Париж на конкурс парикмахерского искусства.
— Париж! Какая экзотика! — Юлия совершенно искренне всплеснула руками, на мгновение закрыла глаза. — Боже мой, это моя мечта. Она уже не розовая — алая! Успела покраснеть от давности.
— Поедемте со мной! — Рогозин утвердительно закивал головой в ответ на удивленный взгляд Юлии. — Все расходы за мой счет. Предлагаю вам четыре дня в сердце Франции.
— Не искушайте, — с мольбой тихо произнесла Щеголева.
— Я только начал, — улыбнулся Дмитрий.
— Во-первых, меня просто выгонят с работы. Во-вторых, я не могу вам позволить истратить на меня такую кучу денег. В-третьих…
— Ни одной уважительной причины вы не назовете, дорогая Юлия. Потому что, когда душа рвется в другой мир, когда она жаждет приключений, странствий, ей нельзя отказывать.
— Это что-то из сказочного, нереального, а я, знаете ли, привыкла смотреть на мир без розовых очков. Я всегда точно знаю, что могу и о чем лучше не мечтать. Так легче.
— Вы настолько контролируете свою жизнь?
— Как любой нормальный человек.
— Но ведь это ужасно.
— Что именно? — улыбнулась Юлия.
— Ужасно то, что вы находитесь в постоянном напряжении.
— Неправда. Самоконтроль и нервное напряжение — это не одно и то же.
— Вы всегда так серьезны?
— Нет, Дима. Скорее всего, я пытаюсь напустить на себя серьезный вид, черпая из него уверенность.
— По-моему, мы уже вышли из периода неловкостей и зажатости. Или мне показалось? — спросил Рогозин, внимательно глядя на Щеголеву.
— Вышли, вы правы.
— Осталось перейти на «ты», и тогда можно с уверенностью сказать об этом.
— Скорее всего, — Юлия отвела взгляд, впервые за время дороги, разглядывая картину за стеклом. Именно в это время машина свернула с шоссе на довольно узкую дорогу в сосновом бору. Высокие деревья мелькали за окном, словно коричневый частокол забора. Щеголева почувствовала, как внутри все поднялось и застыло, вызывая неприятное ощущение тревоги. На то было несколько причин: во-первых, Юлия не любила, когда приходилось ехать в лесу. Она не переносила мелькания деревьев, постоянно думая о необходимости маневрировать и мастерстве водителя. Ей казалось, что машина вот-вот заденет капотом одно из них, поэтому, находясь в напряжении, она крепко держалась за ручку двери. И на этот раз Щеголева почувствовала, что погружается в сиденье, стараясь сохранять на лице непринужденное выражение. Во-вторых, она поняла, что знает это место, хотя была здесь очень давно. Оно невероятно преобразилось благодаря построенному ресторану, облагородившему одно из мест дикой природы.
