«Господи, что же с тобой произошло, Лева? — Юлия не заметила, что плачет. Она поняла это, только когда глаза снова перестали видеть окружающие предметы. Столько боли скопилось внутри, она снова искала выход.
«Лева, Лева, зачем ты снова тревожишь меня? Ты хочешь получить покой, лишив меня права уважать себя. Значит, я должна все простить, все забыть, все начать сначала? Но неужели это возможно? Сейчас я не чувствую себя способной на это. Я вообще перестала что-либо понимать. И отъезд Наташи так не вовремя…» — Одна мысль сменяла другую, а Юлия никак не могла найти ту, что поможет ей правильно оценить положение. Не разрешив себе сразу же позвонить Наде, Щеголева кусала губы, глядя вперед и ничего не видя. Она должна сама разобраться со своими проблемами.
Прошло еще время, а Юлия оставалась полностью погруженной в состояние безысходности. Каждая минута длилась вечность. Щеголева взглянула на часы — стрелка монотонно двигалась по кругу, усиливая панику в душе женщины. Он чувствовал себя вправе снова возникать на ее пути. Как будто он знал, что она не сможет отказать. Лев не оставлял ей выбора. Она никогда не простит себе, если с ним что-нибудь случится. И, решительно поднявшись, Юля подошла к телефону, набрала рабочий номер Щеголева.
— Приемная директора, — Юлия сразу узнала звонкий голос референта мужа.
— Добрый день, Светлана Григорьевна.
— Добрый день, Юлия Сергеевна, — профессиональная память на голоса не подвела опытного секретаря.
— Могу я поговорить со Львом Николаевичем?
— Минутку, — в трубке повисла тишина. Юлия покусывала губы, лихорадочно соображая, что сейчас скажет. Какими будут ее слова? Они должны быть запоминающимися, необходимыми, которых она не могла не сказать. Лева все поймет. Хотя что «все»? Юлия совсем запуталась. На самом деле она хотела для начала услышать его. Желала убедиться, что с ним все в порядке. Его срывающийся, полный отчаяния голос до сих пор стоял у нее в ушах. — Соединяю, Юлия Сергеевна.
— Алло, — он уже знал, что звонит она, и ответил осторожно, напряженно вслушиваясь в еще не прерванную тишину. — Алло, я слушаю.
— Лева? — голова отказывается думать, эмоции хлещут через край. Щеголева перестала понимать саму себя.
— Да, я слушаю тебя. Что, Юленька? — ему так приятно произносить ее имя.
— Скажи честно, что за фотография стоит у тебя сейчас на столе? — она не знала, откуда возник этот вопрос. Только задав его, вспомнила, что это тревожило ее и в день рождения, когда Щеголев звонил с поздравлениями. Сейчас это было так важно. Она не могла забыть свое состояние, когда иступленно порвала дома все фотографии, которые попадались ей на глаза.
— Фотография? — он не был удивлен. Лев взял фото, которое недавно облачил в стильную рамочку, поднес ближе, словно видел его впервые. — Ты и Тата. Это еще из моей настоящей жизни. Вы улыбаетесь и любите меня.
— А ты?
— А я всегда начинаю рабочий день с того, что какое-то время общаюсь с вами.
— Всегда?
— Особенно в последнее время. Так я не чувствовал себя вычеркнутым…
— Бред какой-то, — тяжело выдавила из себя Юлия.
— Что именно?
— Я хочу сказать, что тебя никогда не вычеркивали. Я — просто была в отчаянии, а Наташе я не дала совершить этой ошибки.
— Как тебя понимать? — Щеголев встал, ослабил узел галстука, который вдруг впился в его шею.
— Я не знаю, сама не знаю. Не торопи меня — это единственное, о чем я тебя прошу…
— Конечно, — Щеголев ощутил, как в груди что-то оторвалось и стремительно полетело ввысь. Словно сильный удар, но от него не хочется отклоняться. — Скажи еще что-нибудь.
— Мне тяжело говорить еще что-либо. Я и так медленно, осознанно наступаю на свое самолюбие, гордыню. Это все кажется ничтожным в сравнении с трагедией, которая может произойти.
— Гордыню? Ты просто великодушно спасаешь меня? Все-таки решаешься протянуть руку, вопреки своим истинным чувствам, вопреки своему желанию. Ты не хочешь получить еще один комплекс — вины за то, что я оказался слаб. Пожизненная вина, которая не даст тебе начать новую жизнь. Ты ведь уже жила этой новой жизнью, а я снова появился на горизонте. Я правильно понял? — Щеголев не знал, радоваться ему или снова впадать в то безнадежное состояние, которое полностью уничтожало его. — Нет, только не жалость.
Я думал, что приму все, лишь бы все стало, как прежде. Но… Ты никогда не простишь себе того, что позвонила, что остановила меня…
— Все-таки остановила, значит, я все сделала правильно.
— Черта с два!
— Смерть не решает проблемы, она порождает новые. Понимаешь?
— Да, — Щеголев чувствовал себя опустошенным, вывернутым на изнанку.
— Мы встретимся как-нибудь и поговорим не по телефону.
— Как-нибудь, — повторил он, как заклинание. — Ничего определенного, но уже что-то.
— Тогда, я спокойно кладу трубку. До встречи.
— До встречи.
Юлия нажала кнопку, закрыла глаза. Она пыталась снова быть той молодой, по уши влюбленной в Щего-лева девушкой, которая восхищенно наблюдала за ним со стороны, а потом смогла привлечь его внимание и создать с ним семью. Она совершила еще одно путешествие в незабываемые дни их совместной жизни: свадьба, рождение Наташи, защита диссертаций, выпускной дочери, назначение Щеголева на должность директора института, сватовство Севы, свадьба Наташи, рождение Андрюши. Пожалуй, это основные, а сколько их было на самом деле? Достаточно для короткого века, отмеренного человеку. Юлии стало горько от сознания того, что все это в прошлом. Оно теперь кажется таким прекрасным. Забылись бесконечные бессонные ночи у постели болезненной дочки, извечное недовольство Льва, конфликты с его родителями, проблемы на работе. Все это казалось не таким уж мрачным — просто череда жизненных обстоятельств, переход цвета от белого к черному, полосы, полосы. Сколько их было? Сколько будет? Щеголева зашла на кухню и достала из шкафчика банку с кофе. Рука потянулась к кнопке электрического чайника. Сейчас она заварит себе этот любимый Щеголевым напиток и словно несколько минут побудет на его месте. Она постарается ощутить удовольствие, которое испытывал он, осторожно отпивая обжигающий напиток. Юлия усмехнулась, подумав, как бы он удивился, застав ее за таким занятием. Пожалуй, это хорошо, что они еще могут удивлять друг друга. Это значит, что все возможно.
Пусть пройдет немного времени. Ко всему нужно привыкнуть, отбросить эмоции и ощутить себя такой же спокойной, уравновешенной, как песочные часы. Что бы ни происходило, песок в них сыплется с определенной скоростью, отсчитывая минуты, складывая их в месяцы, годы. Юлия добавила в чашку сахар — кофе должен быть обжигающим и сладким. Кажется, ей начинает нравиться этот непривычный вкус. Замечательно, может быть, настанет время, когда они будут вместе смотреть ночной канал, не в состоянии заснуть после чашки крепкого кофе — бессонница, которая будет делать их ближе, роднее.
Надя поняла, что в отношениях между Юлией и Рогозиным ровным счетом ничего не происходит. Щеголева уже несколько дней как вернулась с горнолыжного курорта, но ни словом не обмолвилась о том, что общалась с Дмитрием. Она отмахивалась от вопросов подруги, как от назойливого комара.
— Отстань, Надюша, — миролюбиво отвечала Юлия. — Прекрати устраивать мою личную жизнь. Я сама разберусь, какой курс выбрать. Пожалуйста, не суетись, потому что никто, кроме меня, не знает, что для меня лучше. К тому же твой протеже пропал. Слава богу, пропал. Это было минутным затмением. Как ты не можешь понять?
Щеголевой было не до Дмитрия. События в ее жизни разворачивались по совершенно не запланированному сценарию: сначала Наташа и сообщение о планируемом отъезде, потом Лев и ее желание немного приблизить его. Юля перестала загадывать что-либо даже на один день вперед. Но то, что о Рогозине она вспомнила лишь благодаря вопросам Нади, — факт. Дмитрий, его признание в любви, красивое поздравление с днем рождения и предложение выйти замуж — все это осталось далеко и казалось уже сыгранным актом пьесы, в которую она попала случайно. И то, что Рогозин, зная о дне ее приезда, не позвонил, подтверждало мысли Юлии, что для него все было приятной встряской, так необходимой творческой личности. Решил юноша немного пофантазировать, да и заигрался. Не заметил, что действие из области фантазий перенеслось в реальную жизнь. Полмесяца разлуки вернули все на свои места. Может быть, ему будет неловко при встрече? Пустяки, он доставил ей немало приятных минут, заставил поверить в то, что она действительно еще может вызывать глубокие чувства. Она позволила себе разграничить то, что было похоже на игру его воображения, и собственное восприятие происходящего. Конечно, она оказалась права — опытная женщина не могла ошибиться и принять восторженные признания молодого гения за чистую монету. Юлия и не ждала ничего другого. Она удивлялась тому, насколько Надя не могла успокоиться в своем желании подтолкнуть ее на далеко не платонические отношения с Рогозиным.
