— Очень грустная песня, Катюша, — констатировал Рогозин.

— Какая жизнь, такие песни, — философски заключила Катя и удалилась с ведром и шваброй в коридор.

Рогозин посмотрел ей вслед, недоумевая, что она хотела этим сказать. Но долго раздумывать над этим ему не пришлось, потому что открылась дверь косметического кабинета. На пороге стояла Юлия…

Она не собиралась продолжать встречаться с Рогозиным, хотя он не выпускал ее из виду и постоянно напоминал о себе. Он не оставлял ее ни на день: если не звонил, то присылал цветы, если не присылал цветы, то оказывался на ступеньках агентства, адрес которого ему, конечно, дала Надежда. Юлия не воспринимала его внимание серьезно. Она считала, что это очередной каприз мужчины, который хочет какого-то подобия скандала, сенсации. Еще бы: кто он и кто она — всемирно признанный мастер и обычная переводчица, к тому же на много лет старше его. В этом союзе все принялись бы считать ее развратной старухой, на время заполучившей такое чудо. Кто рискнет заключить пари, что это всерьез и надолго? Да и готова ли она к тому, чтобы в ее жизни появился новый мужчина? Она отрицательно отвечала на поставленный вопрос, но все равно продолжала раздумывать над происходящим.

Юлия отказывалась делать выводы, она не понимала, зачем Рогозину это нужно. В день их знакомства она согласилась на ужин с Дмитрием, увидев, что он хочет произвести на нее хорошее впечатление. Кажется, он был смущен тем, что несколько его вопросов оказались бестактными, слишком личными. Он старался сгладить впечатление от того, что ему пришлось заставить ее вернуться в недавнее прошлое. В ресторане Юлия постаралась объяснить, что все в полном порядке, что она обязательно обратится к нему снова, когда почувствует, что нуждается в помощи стилиста. Но Рогозину этого было мало. Его вообще не интересовало, когда она решит снова навестить его салон. Он был готов продолжать знакомство и был настроен весьма категорично. Об этом говорили его долгие взгляды, многозначительные слова. Юлия не чувствовала себя настолько уверенной, свободной, чтобы позволить себе расслабиться. Она все время боролась с желанием, извинившись, выйти из-за стола и сбежать. Она невероятно комплексовала из-за взглядов, время от времени останавливающихся на ней и Дмитрии. Особенно назойливой оказалась женская половина посетителей ресторана. Они были готовы проглотить Юлию, не разжевывая. Их взгляды красноречиво ставили ее, самозванку, на место. В одних был интерес, в других — насмешка, в третьих — и то, и другое, плюс приличная доза презрения к ней, посмевшей посягнуть на то, что никак не должно ей принадлежать.

К концу ужина Щеголева чувствовала себя совершенно разбитой, хотя всячески делала вид, что все в порядке. Рогозин был не настолько слеп, чтобы не понимать, что происходит. Но Юлии показалось, что ему это даже льстило. Он выкладывал перед ней один за другим свои козыри, и откровенное женское внимание было одним из них. Однако многое из того, что он пытался продемонстрировать, произвело на Щеголеву прямо противоположное впечатление. На предложение Дмитрия продолжить вечер там, где ей будет более уютно, она ответила довольно резко:

— Пожалуй, у себя дома и в полном одиночестве. Я отвыкла от шумной жизни в больших дозах. Простите.

— Ваше желание для меня превыше собственных, — стараясь не показать свое разочарование, Рогозин подозвал официанта и, рассчитавшись, помог Юлии подняться из-за стола. Он был сама галантность. — Вы разрешите вызвать вам такси?

— Хорошо.

Когда он помог Юлии одеться, она отошла к большому зеркалу в фойе ресторана, чтобы освежить макияж. Она быстро провела помадой по чувственным губам. Еще раз посмотрела на себя и осталась довольна — кажется, она сбросила десяток лет — по крайней мере внешне.

Рогозин, поглядывая на нее, достал мобильный телефон и быстро набрал номер. Диспетчер вежливо сообщила, что через десять минут машина будет стоять у входа.

— Мне не хочется расставаться, — наклонившись у открытой двери подъехавшей иномарки, сказал Дмитрий. — Но я боюсь напрашиваться к вам в гости.

— И правильно делаете, — Юлии не терпелось поскорее закончить этот нелепый вечер. Она предвкушала, как позвонит Надежде и выскажет ей все по поводу лучшего в стране стилиста.

— У меня есть несколько правил, которые я стараюсь никогда не нарушать, — таинственным голосом произнес Рогозин.

— Интересно… — Юля сказала так просто ради приличия, ругая себя за мягкотелость.

— Одно из них — на первом свидании выполнять все пожелания дамы.

— Звучит совершенно не оригинально, — заметила Щеголева, автоматически поправляя новую прическу. — А на втором игнорировать? Я права?

— Это при следующей встрече.

— Каждая встреча будет открывать новые правила вашего неотразимого влияния на женщин?

— Нет, только на вас. Я хочу произвести ошеломляющее впечатление только на вас. Наверное, у меня слишком долго не было романов — потерял квалификацию.

— С чего вы взяли?

— Вы торопитесь расстаться — это все ставит на свои места.

— Каждый должен оставаться на своем месте. Звезды никогда не меняют своей орбиты. Это справедливо, вы не находите? Все глобальное, значимое остается таковым только благодаря постоянству в этом вопросе. Понимаете? — Юлия подняла на Рогозина свои сине-зеленые глаза, стараясь вложить в них всю благодарность, на которую только была способна, но только благодарность. — Спасибо за прекрасный вечер. У меня тоже очень давно не было ничего такого романтического, запоминающегося. Спасибо.

— Могу я надеяться увидеть вас? — Дмитрий придержал готовую вот-вот закрыться дверцу.

— Не знаю. Нет. Извините. Спасибо еще раз, — Юлия отвечала, не глядя на Рогозина. Она не могла смотреть ему в глаза, потому что ей казалось, что оттуда в нее пытается попасть маленький, розовощекий Амур. Его стрела уже на месте, тетива натянута до предела. Еще немного, и ей не увернуться.

— И все-таки до свидания, — Рогозин отступил на шаг от автомобиля и через мгновение потерянно смотрел ему вслед.

Он ощущал давно забытое состояние, потому что как только они расстались в тот вечер, он понял, что его сердце загрустило. Оно снова приятно болело, той невысказанной тоской, какая возникает от ожидания встречи с любимым человеком. И не играет роли, сколько прошло времени в ожидании — час, день, неделя. Все временные характеристики, в связи с необходимостью ожидания, укладывались в одно понятие — вечность. Рогозин не удивился тому, что уже в первый же вечер окончательно уверовал в то, что влюбился. И это была любовь с первого взгляда. Пусть говорят, что такого не бывает, а с ним произошло, и он не собирается отказываться от этого светлого чувства.

Щеголева была настроена менее романтично. Она смотрела на свое отражение в зеркале и, отдавая должное парикмахерскому искусству Рогозина, не чувствовала ничего, кроме благодарности. Она не могла представить себя рядом с ним. Нелепость какая! Он совсем не герой ее романа, хотя в ее жизни был всего один, но очень серьезный роман. Он начался внезапно, не давая возможности думать о чем-то другом. Чувство ошеломило и закончилось двадцатью счастливыми годами супружества. Все закончилось неожиданно грустно, но Щеголева дала себе слово, что оставит в памяти только хорошее. Было слишком много светлого и радостного, чтобы навсегда выбросить его из памяти, перечеркнуть жирной чертой обиды, ненависти. Зная свой склад характера, Юлия понимала, что не отвернется от прошлого, так ей будет легче.

Надежда вообще вывела теорию, что за такое безобидное, беззлобное отношение к предательству Щеголева судьба приготовила ей подарок в виде встречи с Рогозиным. В одно из неожиданных посещений, она высказалась по этому поводу весьма определенно:

— Все шло к этому, пойми, — взахлеб говорила Андреева, выпуская стремительную струю серого дыма в небольшое пространство кухни Щеголевой. — Это необыкновенно!

— Ты слышишь себя, дорогуша? — Юлия наливала кипяток в заварочный чайник.