Толпа предвкушала длительный торг – или скандал, что ничуть не менее интересно. И потому была немало разочарована, когда темплар, не изменившись в лице, сдернул с себя пояс и принялся отсчитывать северянину золотые монеты. А когда золото было упрятано в кошель варвара и темплар кивнул ему в сторону шатра, пошли, мол, поговорим без посторонних глаз, то среди собравшихся послышались недовольные реплики – похоже, зрелище завершилось, так и не успев как следует начаться.

– Отметим сделку? – Великан грохнул на середину стола объемистый мех, наполненный чем-то жидким и наверняка способным свалить с ног и быка.

– Сначала рассказ. – Шенк опустился на стул – вернее, на простой чурбан. Вряд ли этого здоровяка выдержал бы обычный табурет, поэтому мебель в шатре поражала своей простотой и прочностью.

– Как хочешь, – фыркнул северянин. – А я промочу горло, а то пересохло уж.

Он выдернул деревянную пробку, раззявил рот и сжал мех – из горлышка вырвалась темная струя. Сделав несколько глотков и не обращая внимания на текущую по бороде и груди жидкость, варвар довольно ухнул и старательно приладил пробку на место. Затем вытер губы тыльной стороной ладони.

– Эти твари у нас – большая редкость. Одна семейка… двое вампиров постарше да эта девка… поселились неподалеку от нашего селения. Сам понимаешь, темплар…

– Они убивали?

Воин замялся, затем с некоторой неохотой ответил:

– Нет… но кто знает, могли ведь и убить. Конунг приказал умертвить кровососов. Да ты и сам знаешь, темплар, этих тварей жалеть нельзя. Ну, старших мы… того… Ты видел, алый, каков в бою взрослый вампир? Вот этот шрам – от ее папаши. А эти – подарок от его шлюхи.

Шрамы выглядели паршиво и были явно свежими. Три декты, может, даже меньше – на этих варварах все заживает быстрей, чем на собаке. Шенк, не понаслышке знакомый с боевыми ранами, покачал головой – если вампиресса лишь исполосовала кожу бойца, то удар вампира мог оказаться куда опаснее – чуть левее, и перебил бы сонную артерию, а тогда даже этому силачу быстро пришел бы конец.

– Я-то на них зла не держу, – продолжал тем временем северянин. – Оно и понятно, дочку свою защищали… вот уж не думал, что у таких дети бывают. Ну а мне что конунг приказал, то я и сделал. Против воли конунга идти не с руки, да и не люблю я этих тварей. Ну а как со старшими покончили, эту и взяли.

Он снова замолчал – и вдруг Шенк понял, что этому гиганту, ветерану множества стычек, стыдно, мучительно стыдно признаться, что у него, сурового воина, рука не поднялась прирезать ребенка. Пусть и ребенка-вампира.

– Что ж, я узнал все, что хотел, – прервал Легран рассказ варвара, дабы не заставлять того подыскивать слова для описания собственной мягкотелости. – Слуга у тебя есть, купец?

– А как же, – хмыкнул тот.

– Пусть твой слуга отведет девчонку в таверну «Черный парус», там пусть скажет хозяину проводить их в комнату Шенка Леграна… это мое имя, венг. Пусть девчонке принесут чего поесть… И чтобы комнату заперли надежней. У меня тут дела еще.

– Цепи снимать? – спросил великан.

Цепи… скорее всего на вампирке железные посеребренные кандалы. Такие кандалы, не причиняя вампиру вреда, не дают ему изменять свое тело. И стоят эти цепи немало. Потому и не сбежала девочка до сих пор – из обычных железных оков вампир вывернулся бы вмиг. Да и теперь сбежать может, если снять цепи.

– Нет, лучше цепи не снимать. – Шенк мысленно прикинул, сколько денег у него осталось. Из отданных варвару шестидесяти монет половина принадлежала ему, остальные были взяты из суммы, выданной Леграну магистром. Долг он вернет – но это будет позже, а пока следует быть осторожней с тратами. – Оставь цепи на ней… сколько я тебе должен за них?

– Считай подарком, – небрежно махнул рукой венг, снова вытаскивая пробку из меха. – Так ты точно не хочешь выпить? Это хорошее вино, не то что то пойло, которое подают в этом проклятом городе.

– Нет, благодарю. Такты распорядись… чтобы отвели девчонку.

– Да отведут ее, отведут… ты заплатил сполна, и все будет сделано, как ты хочешь.

Он снова глотнул вина, довольно рыгнул и уставился на Шенка неожиданно хитрыми глазами.

– Только вот… откровенность за откровенность, темплар. Скажи, зачем тебе эта кровососка?

Несколько мгновений Легран обдумывал этот, такой простой, вопрос, а затем ответил честно, как и подобает истинному темплару, носителю алого плаща, защитнику обиженных и поборнику справедливости:

– Не знаю, венг. Не знаю.

Покинув шатер венга, Шенк двинулся дальше, время от времени расспрашивая купцов о том, как найти нужную ему палатку. Как и следовало ожидать, она оказалась почти в самом центре рынка – и неудивительно, именно здесь располагались самые богатые купцы, здесь был самый экзотический «товар». А что может быть экзотичней в орденском порту, чем выставленные на помост служители Ордена?

Резко остановившись – кто-то тут же ткнулся ему в спину, пробормотал извинения, толком даже не услышанные темпларом, – Шенк задумался. Все это выглядело более чем подозрительно. Вряд ли от большого ума купец привез сюда, на орденскую землю, столь опасный для него «товар». Или он не понимает, что даже если Орден закроет на это глаза, все равно такое нахальство аукнется купцу в будущем. Тем или иным способом – Орден никогда не считался образчиком человеколюбия. Ревнителем законов – да. Светочем справедливости… возможно. Но сборищем мягкотелых добряков – ни в коем случае.

– Минг ведет свою игру, – задумчиво пробормотал он. – Знать бы какую.

Молодой темплар подошел к широкому помосту, накрытому тентом из полосатой ткани. Зачем рабам страдать под жарким солнцем, они должны хорошо выглядеть, тогда и цена будет куда выше, чем за изможденных, еле держащихся на ногах людей. Он сразу увидел их – шестеро мужчин стояли особняком. Вернее, стояли пятеро, шестой сидел на досках, привалившись спиной к толстому столбу, поддерживающему навес. Пятеро, скорее всего те самые братья-служители и их терц, были Шенку незнакомы. А вот шестой…

С какой-то грустью он смотрел на молодого человека одних с ним лет. Невысокий, болезненно худой, он левой рукой придерживал правую, обрубленную посредине предплечья. Культя была довольно небрежно обмотана тканью, покрытой старыми, засохшими бурыми пятнами. Даже сюда доносился тяжелый запах, исходящий от повязки.

Темплар знал этого человека. Прошло уже немало лет с тех пор, как они виделись в последний раз, но это лицо он не забудет и через десяток лет. Лицо человека, делившего с ним крошечную келью в Цитадели, сидевшего рядом с ним на долгих, временами невыносимо скучных занятиях в Семинарии. Лицо того, кого он когда-то называл другом. И готов был назвать так же и сейчас. Фран Бальдер…

Искалеченный инквизитор чуть повернулся, и Шенк вздрогнул. Правой части лица у юноши не было, как не было и глаза. – все, и кожа, и пустая глазница, представляли собой одну сплошную воспаленную рану. Темплар нахмурился – этот ублюдок что, сошел с ума? Раб сейчас инквизитор или нет – но ему нужна помощь целителя. Сам Шенк, несмотря на свое владение Знаками Силы, помочь старому другу не мог, его умение годилось лишь на поле брани – остановить кровь, затянуть разорванную плоть. Но не остановить гангрену… сладковатый запах гноя ясно давал понять, что там, под грязной повязкой, притаилась смерть.

Решительно раздвигая плечами толпу – те, кто поумнее, сразу шарахнулись в сторону, а кто-то из менее расторопных оказался сбит с ног, – он двинулся к помосту. Фран увидел его, и в его уцелевшем глазу мелькнуло странное выражение – радость… и одновременно испуг. Он чего-то боялся, маленький инквизитор, избравший для себя путь, на котором не было нужды в литых мышцах и виртуозном владении отточенной сталью. И этот страх был, как показалось Шенку, куда сильнее страха смерти.

– Кто хозяин? – рыкнул он, и по многим спинам в толпе пробежала дрожь. Темпларов уважали и немного побаивались, многие знали, что в бою такой воин стоит пятерых.