Только что объявили регистрацию на очередной рейс, и мужчина в черном плаще засуетился, намереваясь, как видно, отправиться к стойке. Двигался он с солидной неторопливостью, всем своим видом выражая уверенность и благонадежность, но от наметанного взгляда Ладогина не ускользнул почти неуловимый жест, которым он пощупал полу своего широкого плаща.

– ..хорошо, – словно издалека, доносился до него голос Костырева, надоедливый, как жужжание осенней мухи. – Но разве можно хорошо делать свое дело, не представляя себе ситуацию в целом?

– Пятый монитор, – сказал ему Ладогин.

– Что?

– Смотри на пятый монитор, – терпеливо повторил он.

– А... – немного разочарованно протянул Костырев. – Ничего ножки. Правда, я видел получше.

– Какие ножки? – не понял Ладогин. – Ты что?

На мужика смотри. Вон тот, в шляпе.

– А что – мужик? – удивился Костырев. – Мужик как мужик. Он что, в розыске?

– Откуда я знаю? – огрызнулся Ладогин. – Ты посмотри на него, чудак. У него же недекларированные баксы из ушей торчат.

– Ну да?! – не поверил Костырев. – С чего ты взял?

– Ты что, слепой? – удивился Ладогин. – Смотри, смотри, как он плащ свой оглаживает... Эх ты, философ!

С уважением косясь на напарника, Костырев схватился за трубку внутреннего телефона. Ладогин, который в последний момент краем глаза уловил его движение, резко обернулся и накрыл его ладонь своей, не дав поднять трубку.

– Ты чего? – удивился тот.

– Тихо, придурок, – с нехорошей ласковостью в голосе сказал Ладогин. – Не дергайся. Я тебе уже сказал; я здесь для того, чтобы зарабатывать деньги.

– А? – опять не понял Костырев.

– Хрен на, – отрезал Ладогин. – Отпусти телефон, философ, и смотри, как работают профессионалы.

Он перегнулся через спинку кресла и вынул из кармана кителя мобильный телефон. Быстро настучав номер, он сказал в трубку:

– Миша, это Игорь. Как жизнь? Мужика в шляпе видишь? Не видишь? Увидел? Ну молодец... Обрати внимание, какой у него классный плащик. Ага, давай. Жду.

Он спрятал телефон и энергично потер ладонь о ладонь.

По губам его блуждала довольная улыбка. Перехватив удивленный взгляд напарника, он рассмеялся.

– Что, – сказал он, – это не совсем то, чему тебя учили? Знаешь, – продолжал он, дождавшись утвердительного кивка Костырева, – в чем-то ты, несомненно, прав. Нельзя с пользой делать свое дело, не зная как следует, что творится вокруг. Подумай об этом, дружок.

Костырев выпучил на него глаза. Ему-то казалось, что он только об этом и думает.

...Мужчина в длинном черном плаще и широкополой шляпе подошел к стойке регистрации и протянул в окошечко паспорт и билет. Неприступного вида молодая женщина, сидевшая за стойкой, открыла паспорт и взглянула на фотографию. Рассмотрев ее во всех подробностях, она перевела внимательный холодный взгляд на мужчину и тут же отвела глаза в сторону, чтобы запечатленный на сетчатке образ без помех наложился на предыдущее изображение.

– Похож? – с обворожительной улыбкой спросил мужчина. – Если не похож, я ретушеру голову оторву.

Он-то божился, что родная мать не отличит... – Пассажир слишком много болтал, чересчур настойчиво демонстрируя прекрасное настроение, которого у него наверняка не было.

– Проходите, – даже не улыбнувшись, сказала служащая. Когда мужчина двинулся дальше, она слегка повернула голову и обменялась коротким многозначительным взглядом с таможенником, сидевшим за стойкой справа от нее. Тот едва заметно кивнул.

– Что везете? – спросил таможенник.

– Полкило героина и пулемет, – с широкой улыбкой ответил пассажир. – Ну и валюта, конечно. Впрочем, я все написал в декларации.

Таможенник с кажущейся небрежностью скользнул глазами по листку декларации и перевел взгляд на монитор, на котором как раз в этот момент появилось цветное изображение содержимого принадлежавшей пассажиру дорожной сумки. Он притормозил ленту транспортера и дал увеличение на прямоугольное красное пятно, притаившееся у самого дна сумки. Пятно было перекрыто еще одним прямоугольным силуэтом весьма знакомых очертаний. Таможенник едва заметно усмехнулся: пассажир по старой памяти пытался провезти деньги, замаскировав их видеокассетой.

Бедняга не учел того обстоятельства, что научно-технический прогресс не стоит на месте.

– Откройте сумку, – потребовал таможенник.

– Да сколько угодно, – продолжая улыбаться, сказал пассажир, широким жестом раздергивая «молнию» на клапане сумки. – А зачем? Что вы там увидели?

Таможенник не удостоил его ответом: пусть понервничает.

– Достаньте деньги, – сказал он.

– Деньги? – удивился пассажир. – Зачем?

– Посчитаем, – не меняя каменного выражения лица, ответил таможенник.

– Да за... Собственно, как хотите.

– Запустив руку глубоко в недра сумки, пассажир с трудом вынул оттуда тощую пачку стодолларовых купюр, перетянутую резинкой.

– Пожалуйста, – сказал он, протягивая пачку таможеннику.

– Резиночку снимите, – железным голосом ответил тот. – И не нервничайте, это обычная процедура.

– Да я и не думал нервничать, – осторожно возмутился пассажир, начиная нервничать по-настоящему. – С чего это вы взяли?

– Показалось, – ответил таможенник, не глядя на него. Купюры мелькали в его пальцах, как в банковском счетном автомате. Когда подсчет был закончен, таможенник снова заглянул в декларацию. Сумма доллар в доллар совпадала с той, которая была указана в декларации. «А ты хитрец, приятель», – подумал таможенник. – Тут все в порядке, – сказал он, сделав заметное ударение на первом слове, и вернул деньги пассажиру, Пока пассажир укладывал свою драгоценную валюту обратно в сумку, таможенник колебался, решая, отправить его на личный досмотр или все-таки отпустить с миром. В это время к нему кто-то подошел и тронул его сзади за плечо. Он оглянулся. Позади стоял Михаил Векша, негласно считавшийся лучшим в аэропорту специалистом по проведению личного досмотра. Векша сделал едва заметное движение бровями в сторону пассажира, сосредоточенно боровшегося с заевшей «молнией» сумки. Таможенник слегка пожал плечами.

Векша утвердительно кивнул. На лице таможенника отразилось понимание.

– Одну секунду, – сказал он пассажиру, который справился наконец со своенравным замком и опять улыбался, правда, несколько натянуто. – Пройдите, пожалуйста, сюда, за барьер.

– Да в чем, собственно, дело? – снова вскинулся пассажир. Позади заволновалась очередь.

– Пройдите, пожалуйста, за барьер, – непререкаемым тоном повторил таможенник.

– Да пожалуйста, – с обидой сказал пассажир, протискиваясь за барьер. – Только я не понимаю, в чем...

– Не надо волноваться, – дружелюбно зачастил Векша, ослепительно улыбаясь, подхватывая его под локоток и аккуратно разворачивая в сторону неприметной двери с надписью «Личный досмотр». – Рутинная процедура, знаете ли... Вы ведь не везете никакой контрабанды?

– Да какая контрабанда? – возмутился пассажир, вырывая локоть. – Я лечу в Киев, а не в Канберру! Понавьщумывали ерунды...

– Совершенно с вами согласен, – подхватил Векша, предупредительно распахивая перед ним дверь. – И нам лишняя работа, и вам нервотрепка... Сюда, пожалуйста. Так как насчет контрабанды?

– Я уже показывал вашему коллеге свои вещи, – надменно ответил пассажир.

Векша в ответ на эту его надменность удивленно вздернул брови, и пассажир сразу сбавил тон.

– Послушайте, – сказал он, – я никак не могу опаздывать на свой рейс. Не знаю, чего вы от меня хотите. Возможно, я по незнанию нарушил какие-то ваши правила...

– Законы! – многозначительно подняв кверху указательный палец, торжественным тоном поправил Векша. – А незнание законов, как вам должно быть известно, не освобождает от ответственности за их нарушение. Плащ снимите, – будничным тоном распорядился он. От его приветливости не осталось и следа, и пассажир послушно поставил на пол сумку и начал стаскивать плащ.

Векша уселся за стол и вытащил из папки бланк протокола. Вид у него при этом был самый деловой и сосредоточенный. Пассажир, с растущей тревогой наблюдавший за его манипуляциями, замер, так и не сняв злополучный плащ до конца.