Он сидел небрежно развалившись в единственном приличном кресле, которым могла похвастать берлога Сапога, не сняв своего роскошного плаща, неторопливо курил и стряхивал пепел на пол с таким видом, словно хозяин здесь именно он, а вовсе не Сапог.

– От верблюда? – переспросил Сапог, понемногу начиная свирепеть. – Ну и вали, откуда пришел...

Он хотел добавить «козел», но в последний момент почему-то передумал: физиономия визитера вдруг показалась ему похожей на лезвие хорошо отточенного топора.

Гость пожал плечами и ответил. Из его ответа Сапог уяснил три вещи: во-первых, что гость его, несмотря на роскошный плащ и невиданную марку сигарет, тоже человек прямой и лишенный комплексов; во-вторых, Сапогу стало ясно, что сам он знает далеко не все слова и выражения, с помощью которых можно передать тончайшие смысловые оттенки делового разговора; и, наконец, в-третьих, Сапог порадовался, что успел сдержаться и не обронил уже готового сорваться с языка «козла», – из этого, похоже, могла выйти крупная неприятность.

– Как знаешь, – снова переходя на общеупотребительную лексику, сказал незнакомец. – Только зря ты впроголодь живешь. Все равно не успеешь.

– Не твое дело, – буркнул Сапог. – С чего это ты такой заботливый? Мягко стелешь, дядя. Я, знаешь ли, жить хочу.

– Так и живи себе на здоровье, – пожав плечами, ответил незнакомец и снова стряхнул пепел на пол. – Ты что себе придумал? Может, ты решил, что я хочу твоего хозяина убрать?

– Откуда я знаю, чего ты хочешь, – огрызнулся Сапог. – Мне против хозяина идти не резон.

– Дурак, – презрительно скривился незнакомец. – Дело-то пустяковое. Один раз поработаешь – и ты на коне. А хозяину твоему никакого вреда не будет, это я тебе обещаю.

– А кому будет? – спросил Сапог. Он понимал, что напрасно поддерживает этот разговор, но выгнать Кожаного, как он про себя окрестил незнакомца, как-то не решался: тот вовсе не выглядел человеком, которого можно запросто выставить за дверь.

– Да какая тебе-то разница? – досадливо поморщился Кожаный. – Ну кое-кто из партнеров твоего хозяина материально пострадает.., крупно пострадает, не спорю, но на твоем.., э.., хозяине это никак не отразится. Бизнес есть бизнес. Тут как в песне: кто-то теряет, кто-то находит... Ты тоже можешь пострадать – если попадешься.

– Ну, – тоном человека, только что доказавшего сложную теорему, сказал Сапог, – и на кой хрен мне все это надо?

– Тут есть одна тонкость, – спокойно сказал Кожаный и полез в карман плаща. Сапог напрягся, но в руке собеседника вместо пистолета возникла небольшая плоская коробка из черной пластмассы, которую Сапог поначалу принял за какой-то диковинный портсигар. – Это диктофон, – пояснил Кожаный, и у Сапога упало сердце. – Ты, конечно, не сказал ничего предосудительного, но теперь у меня есть твой голос.., так сказать, первичная матрица.

– Чего? – не понял Сапог.

– Ты знаешь, что может сделать с этой записью хороший современный компьютер? – благожелательно улыбаясь, спросил Кожаный. – Не знаешь? Все что угодно! Час работы, и твой хозяин получит пленку, на которой будет записано, как ты подряжался шлепнуть его за десять тысяч. Хорошая штука – современная техника, – почти мечтательно закончил он – Вот сука, – выдохнул Сапог.

– Да еще какая! – с энтузиазмом подтвердил Кожаный.

Этот его энтузиазм окончательно добил несчастного, вконец запутавшегося Сапога, и он почувствовал, что вот-вот расплачется. Что же это такое, в самом-то деле? Мало ему было собственных неприятностей, так теперь еще и это! Впервые со дня демобилизации ему подумалось, что, наверное, было бы не так уж плохо вернуться в родное захолустье и жениться на брюхатой Настьке. Впрочем, мысль эта пришла ему в голову с большим опозданием, что он отлично понимал.

...Эта его понятливость и привела к тому, что погожим днем в конце сентября он действовал по индивидуальному плану, несколько отличному от планов своих коллег и товарищей по оружию. Когда захмелевшие гости, прихватив с собой баб, вслед за хозяином скрылись в бане, он покинул свой пост возле сарая с инвентарем и вразвалочку подошел к хозяйскому «линкольну», за рулем которого маялся водитель по кличке Рыло. Лицо у Рыла было как лицо, а кличку свою он получил из-за фамилии – Рыльцев. Сапог подошел к машине, похлопал ее по запылившемуся переднему крылу, надавил на капот, проверяя амортизаторы, и деланно вздохнул.

– Что, – с подковыркой спросил Рыло, выставив в окошко голову, – хороша?

– Хороша! – Искренне ответил Сапог, которому в данный момент было глубоко плевать и на этот «линкольн», и вообще на все машины, сколько их каталось на белом свете. Сапог боялся. Он боялся даже сильнее, чем перед первым прыжком с парашютом, когда стоял в открытом дверном проеме, за которым громко ревела бездонная голубая пустота, и ждал тычка в спину.

– Хороша Маша, да не ваша! – сказал Рыло и обидно заржал.

Сапог обозвал его уродом и лениво, нога за ногу, побрел в дом. Закрыв за собой дверь, он глубоко вздохнул, криво перекрестил пупок левой рукой и двинулся на второй этаж, где в конце коридора располагалась спальня хозяина. У дверей спальни, как и следовало ожидать, торчал охранник. Вообще-то, хозяин не любил, когда у него под дверями кто-нибудь болтался, но сегодня был особенный случай, и Сапог не удивился, когда увидел клевавшего носом на стуле у окна Гумпома.

Услышав шаги, Гумпом вскинул патлатую башку и положил руку на шейку приклада, но, узнав Сапога, расслабился.

– Сидишь? – спросил Сапог.

– Нет, летаю, – язвительно проворчал Гумпом и, запустив пятерню в недра своей пегой бородищи, энергично поскреб ногтями подбородок. – Что, блин, за жизнь! Одним – свежий воздух и личный досмотр, а другие должны двери караулить. Тебе случайно дверь не нужна?

– Не, – отрицательно помотал головой Сапог. – На хрен она мне?

– Тю, дурной, – сказал Гумпом. – Ты посмотри, какая дверь! Сплошной мореный дуб!

– Да не хочу я с дверями трахаться, – лениво отмахнулся Сапог. – Что мне, баб мало? Сегодня личным досмотром я руководил, и вообще... А вот тебе в самый раз. Ты к замочной скважине пристройся и.., это.., полный вперед.

– Козел, – с обидой сказал Гумпом. – Сытый, бухой и наглый. Вот шлепну тебя сейчас, а потом скажу, что ты на часового напал.

Сапог хохотнул.

– В очко не желаешь? – вынимая из кармана засаленную колоду, провокационным тоном предложил он.

– Да пошел ты, – вяло отмахнулся Гумпом. – Хотя... На что играем?

– Как на что? – с умело разыгранным удивлением воскликнул Сапог. – Ясное дело, на бабки!

– Да какие у тебя бабки, лишенец? – вздохнул Гумпом. – Ты ж на «линкольн» копишь. Много осталось?

– Меньше, чем ты думаешь, – ухмыльнулся Сапог. – Так играем?

– Давай так, – оживляясь, предложил Гумпом. – Играем один кон. Твое очко – с меня пятерка. Мое очко – с тебя полчаса на этом стуле. Бабы там остались?

– Не, – тасуя карты, ответил Сапог. – В бане все.

Зато водяры – хоть залейся.

– А что водяра? – снова потухая, вздохнул Гумпом. – Багор увидит – с живого шкуру спустит.

– Это если ты к столу попрешься, – возразил Сапог. – Холодильник-то на кухне...

– И то правда, – согласился Гумпом. – А ты голова!

– Сними, – протягивая ему колоду, потребовал Сапог. – И расслабься. Плакала твоя пятерка.

– Это мы еще поглядим, – ответил Гумпом, снимая карты. – Ну сдавай, что ты тянешь, как этот...

– Пятерку покажи, – сказал Сапог, ловко сдавая по одной.

Гумпом прислонил автомат к стене, мучительно изогнулся, забираясь в задний карман джинсов, и помахал перед носом у Сапога пятидолларовой бумажкой.

– Видал? – спросил он. – Больше не увидишь.

Они прикупили еще по одной. На руках у Сапога было две десятки – дело нехитрое, если умеешь обращаться с колодой. Гумпом задумчиво смотрел в свои карты, теребя выпяченную нижнюю губу.

– Еще, – сказал он наконец.

– Мне тоже, – ответил Сапог, сдавая еще по одной.