– Небось цела твоя задница, – проворчал Михеич, тяжело поднимаясь со скамейки. В зубах у него была зажата беломорина, шевелившаяся в такт движениям губ – Что это ты с иномарки на велосипед пересел?

– Для маскировки, Михеич, – рассмеявшись, ответил майор. – Исключительно для маскировки.

Вдруг, думаю, на егеря наскочу? Если на машине – врать пришлось бы, да и вряд ли бы он мне поверил.

А так – что с меня возьмешь? Завернут обратно, и все дела. Ну штраф влупят...

– Пулю промеж лопаток они тебе влупят, а не штраф, – проворчал Михеич. – У них с хозяином такой уговор. Он им за это большие бабки платит. Шлепнут из кустов, а потом сунут в руки дробовик, какой поплоше, и скажут, что браконьера в перестрелке подвалили.

– Что ж ты меня пугаешь-то? – ничуть не смутившись, сказал Постышев. – Я, можно сказать, для тебя стараюсь, прею в этом рванье, педали кручу до седьмого пота, а ты мне всякие ужасы рассказываешь.

В целях конспирации майор умолчал о егере, который в данный момент мирно спал в кустах в полутора километрах от генеральской усадьбы, умиротворенный точно отмеренной дозой морфия и для надежности крепко связанный по рукам и ногам. Постышев был прекрасно осведомлен о договоре, заключенном генералом Шаровым с местными егерями, и действовал по обстановке.

– Почему же ужасы? – пожав плечами, сказал Михеич. – Как есть, так и рассказываю. Видно, везучий ты человек, раз живым сюда добрался.

– Что ж ты меня раньше не предупредил? – деланно хмурясь, спросил Постышев. – А, понимаю! Ты бы, наверное. Богу свечку поставил, если бы во мне по дороге дырок понаделали. Да ты не отворачивайся! Я же не в обиде. Любить тебе меня и вправду не за что Ну ничего. Если кассеты получились, как надо, то. значит, это наша с тобой последняя встреча. Как в песне поется: первые встречи, последние встречи... Готовы кассеты?

– На, – сказал Михеич, протягивая кассеты.

Постышев неторопливо снял со спины «сидор», развязал лямку, убрал кассеты в вещмешок и снова ловко завязал горловину, туго затянув скользящую петлю.

– Ну вот и порядок, – сказал он. – Учти, старик, мы с тобой большое дело сделали. Ты, конечно, про меня черт знает что понасочинял, но знай: я работал на благо России, и ты мне в этом очень помог.

– Ты бы хоть постеснялся, что ли, – проворчал Михеич. – Россия-то здесь при чем?

– Не верит, – обращаясь к невидимой аудитории, весело сказал Постышев. – Вот чудак! На, смотри, Фома Неверующий. – Он сунул Михеичу под нос свое служебное удостоверение.

Теперь можно было не заботиться о сохранении инкогнито: старик сделал то, что от него требовалось, и подлежал немедленному списанию и утилизации. Можно было, конечно, оставить его потихоньку догнивать здесь, тем более что вскоре вся эта роскошь рухнет и перейдет в руки какого-нибудь другого мерзавца, более удачливого, чем Шаров, но майор Постышев не любил незавершенных комбинаций. Чертов старик мог протянуть еще долгие годы, и все это время он мешал бы майору, как торчащий из подошвы ботинка гвоздь. «На кой черт мне эта головная боль? – подумал Постышев, помахивая открытым удостоверением перед носом у Михеича. – Зачем зайцу холодильник, если он не курит?»

– Да, – уважительно сказал Михеич, внимательно изучив удостоверение. – Извиняюсь, значит. Я-то думал, ты бандит, а ты, значит, совсем наоборот...

Удостоверение действительно успокоило его – в том смысле, что теперь в их с Постышевым отношениях все стало предельно ясно. Михеич прожил на свете достаточно долго для того, чтобы понять простую истину: лучше иметь дело с десятком бандитов, чем с одним гэбэшником. То, что майор показал ему свое удостоверение, могло означать только одно: прапорщику Уварову был вынесен смертный приговор. «Поглядим, – решил Михеич. – Это мы еще поглядим, кто кого приговорит.»

– Ну что, майор, – сказал он, фальшиво улыбаясь и прикуривая потухшую папиросу, – может, напоследок рыбки половим? Зря, что ли, ты рыбаком нарядился? Зря педали крутил? Тут знаешь, какой клев!

– Рыбки? – переспросил майор Постышев. Он искоса взглянул на собеседника: что он, издевается, старый хрыч? Неужто не понимает, что надо бежать без оглядки? Нет, зазывает в лодку, словно сам смерти ищет. Впрочем, так даже удобнее. Перевалить его через борт, и концы в воду. Чем не решение всех проблем? А может, он тоже нацелился решить все свои проблемы самым простым способом? Старик-то крепкий, да и какой он, по сути дела, старик – лет шестьдесят ему, никак не больше. Ну-ну, подумал майор.

Конец ознакомительного фрагмента. Полный текст доступен на www.litres.ru