«Солидная фирма», – Богатырев остановился перед застекленной витриной с афишами. На трех афишах из шести была изображена Станислава Нестерова.

«Ого! – присвистнул Герман. – Ее муж денег не жалеет, вбрасывая их в модельное агентство. Женщина не так молода и не так привлекательна, как ее коллеги, – он разглядывал женщин на афишах, – но именно ее выставляют напоказ».

В конце коридора, за поворотом, зазвучала негромкая музыка, несколько раз полыхнули вспышки стробоскопа. Богатырев подкрался к углу и выглянул из-за него.

Небольшой зал на двести мест, хотя в нем вполне можно было бы расположить и четыреста кресел, высвеченный театральными софитами белый задник, дорожка подиума, проложенная к самому входу. Поближе к сиявшей цветными стеклянными люками дорожке расположились около двух десятков мужчин и женщин. Богатырев быстро сориентировался – собрались сотрудники модельного агентства и пресса. На показ моделей мероприятие не походило.

«Репетиция», – решил Герман.

Минуты наблюдения хватило на то, чтобы сообразить, что далеко не все люди, собравшиеся в зале, знают друг друга в лицо. Богатырев вытащил из портфеля универсальный, запаянный в пластик бэдж, прикрепил его к лацкану пиджака. Все, что можно было рассмотреть на бэдже, было абсолютно безобидно, но в то же время внушало доверие. Две большие буквы «ТВ» и английское «International», плюс красочная фотография самого Германа. С цифровой камерой в руке он уверенно вошел в зал и уселся на свободное место поближе к выходу.

На его появление обратила внимание лишь молодая журналистка с блокнотом в руке. Она нервно обернулась. Богатырев кивнул ей как старой знакомой, а девушка ответила неуверенной улыбкой. Она явно надеялась, что поближе к ней подсядет не низкорослый толстяк. Герман заметил стопку программок, лежавшую на журнальном столике.

– Извините, вам ближе, передайте одну, – он бесцеремонно тронул за плечо журналистку.

Девушка немного растерялась, но просьбу исполнила. На первой странице программки – Станислава Нестерова в прозрачном платье. И она же – первая в списке участвующих в показе манекенщиц, остальные девушки перечислялись в алфавитном порядке. В модах Герман абсолютно не разбирался, ему ничего не говорила фамилия модельера. Судя по программе, сам показ должен был состояться через три дня в этом же зале.

Герман подался вперед и зашептал на ухо журналистке:

– Станислава Нестерова выйдет сегодня на подиум?

Журналистка пожала плечами, мол, сама знаю не больше вашего.

В этот момент качнулась левая кулиса, отделявшая задник от боковой выгородки, музыка зазвучала громче, одна за другой на подиум выходили девушки. Делали они это несколько лениво, будто берегли силы для настоящего выступления.

Богатырев жадно пожирал их глазами.

«Красивые, черт возьми! – подумал он. – И ленивые, как тигрицы в знойный день».

Щелкнуло несколько фотоаппаратов, зажужжала камера на плече у оператора.

«Значит, съемки не запрещены», – Герман приложил к глазу окуляр и нажал кнопку.

По подиуму, слегка покачивая бедрами, уверенно шла Станислава Нестерова. Сразу чувствовалось: женщина демонстрирует себя не ради денег и не ради славы, ее абсолютно не интересовало, как ее воспринимают немногочисленные зрители.

«Ради кого она старается? – задумался Герман. – Должен же быть в зале кто-то, на кого она хочет произвести впечатление».

Станислава остановилась в конце дорожки подиума, небрежно сбросила шубу и двинулась назад, волоча ее по полу.

«Контраст пляжного наряда и пышной шубы возбуждает», – Герман ощутил, как у него пересохло горло, так же как и у большинства мужчин в зале.

«Горда, – подумал он, – к ней ключ подобрать сложно. Даже Сереброву она может оказаться не по зубам. Красива, но холодна, – поставил Станиславе диагноз Герман, – самый сложный для работы материал. Подобные экземпляры ловятся на большие деньги, а в этом отношении с ее мужем тягаться будет сложно».

Другие женщины Германа не интересовали. Он продолжал следить за Станиславой даже тогда, когда она вернулась к заднику сцены, ожидая, пока остальные девушки завершат показ коллекции. Уверенная, что за ней никто сейчас не наблюдает, Станислава вела себя более естественно, чем тогда, когда шла по подиуму.

Герман перехватил ее взгляд, когда Нестерова смотрела на молодого рослого мужчину, сидевшего в глубине зала.

«Слишком красив, слишком хорошо сложен, – отмечал про себя Богатырев, – для того, чтобы быть бизнесменом. Не журналист, морда глупая. Короче, жеребец да и только, живущий тем, что перепадает ему от богатых подружек за любовные удовольствия. Человек дела не может уделять много времени своей внешности. Чтобы иметь такие бицепсы, нужно по нескольку часов в день проводить в тренажерном зале. Я бы тоже мог так выглядеть, если бы захотел, – польстил себе Герман. – Вот и отыскался тот, для кого она бедрами виляла».

Но, даже совершив открытие, Герман не рискнул еще раз включить камеру, чтобы запечатлеть красавца мужчину. Он заметил, как Станислава подмигнула своему избраннику, как тот ответил кивком головы, мол, все в порядке, я буду ждать тебя.

«Попались, голубки!»

Еще целых три коллекции продемонстрировали девушки. В конце показа вышел модельер, выглядевший лилипутом среди рослых манекенщиц. Внешностью он обладал красивой, но отталкивающей, не было в нем четкого мужского начала. Журналисты обступили его. Поближе подобрался и Герман, но не слушал, о чем идет разговор. Во-первых, не разбирался в тонкостях моды, во-вторых, не за это Серебров платил ему деньги.

Герман, скосив глаза, наблюдал за Станиславой и красавцем мужчиной. Они сидели рядом на легких складных пластиковых стульях. Нестерова поглаживала мех шубы, делая это крайне эротично. Ее пальцы то терялись в густом меху, то вдруг вспыхивали блестками ярко накрашенные длинные ногти, то вдруг ее рука замирала, пальцы нервно сжимались в предвкушении чувственного удовольствия.

«Вот стерва… прошмандовка, – думал Герман, нарушая одно из правил, которому учил его Серебров: «Никогда не воспринимай противника и объект слежения как близкого тебе человека, не давай ему оценок. Нет мерзавцев и негодяев, есть люди, за которыми ты должен следить. Все поступки оценивай лишь исходя из пользы для дела».

Богатырев насколько мог напряг слух.

– …Ты так возбуждающе на меня смотрел, – проговорила Станислава.

– Ты была неотразима.

«Напыщенные идиоты!» – вновь нарушил правило Богатырев.

– Тебе не страшно сидеть рядом со мной? – грудным голосом с придыханием поинтересовалась Нестерова.

– Ты тоже должна меня бояться.

– Если бы мой муж узнал о тебе… – мечтательно произнесла женщина.

– Он бы убил меня, – закончил за нее фразу мужчина.

– Николай!.. – вновь с придыханием произнесла Станислава, она обладала удивительным свойством любое слово превращать в чувственный вздох.

Николай лишь только услышал произнесенное женщиной свое имя, тут же расправил плечи и напряг мышцы так, что они рельефно выступили под тонким облегающим свитером.

«Жеребец, только не ржет… пока не ржет».

Богатырев заметил, как скользнула рука женщины и кончики ее пальцев коснулись локтя мужчины. И тут Герман дернулся: в углу зала он увидел двух невыразительных парней в черных костюмах. Они вроде бы беседовали между собой, но в то же время не спускали глаз с воркующих любовников.

«Может, показалось?» – поспешил успокоить себя Герман.

Но эти двое парней явно выбивались из публики, собравшейся в зале. Их, как и самого Богатырева, не интересовал показ моделей, не интересовал модельер, а лишь Станислава и ее собеседник.

«Муж, наверное, пристроил их наблюдать за женой».

С подобным Герману приходилось сталкиваться не один раз. Среди клиентов его работодателя Сереброва попадались крупные воротилы от бизнеса с болезненной, в смысле ревности, фантазией. Деньги позволяли им реализовывать свою фантазию на полную катушку. Охранники, соглядатаи, фотографы, операторы не выпускали любящих погулять на стороне жен из поля зрения.