Теперь Николай ждал развития событий.

Аркан развязал веревки рюкзака и вытряхнул на поверхность стола несколько пакетиков с белым порошком.

– А теперь, Михаил Анатольевич, главный мой вопрос. Знаешь ли ты, что это такое? – с этими словами Аркан один пакетик бросил полковнику, другой – Самойленко. – Лучше говорить правду, полковник.

Но Игнатенко не мог произнести ни слова.

Увидев прямо перед собой на столе пакетик с морфином, полковник изменился в лице. Можно было подумать, что его хватил удар – челюсть у него отвисла, глаза застыли. Он смотрел на пакетики с таким неподдельным благоговением и восторгом, словно перед ним открылась пещера со сказочными богатствами Али-Бабы, и он боялся вздохнуть, чтобы не спугнуть ненароком волшебное видение.

Ни от Аркана, не сводившего глаз с лица полковника, ни от Самойленко, удивленно наблюдавшего за всем происходящим, реакция Игнатенко не ускользнула. Сержант и журналист быстро переглянулись, словно сравнивая свои впечатления с ощущениями другого.

– Значит, вы узнаете эти пакетики, Михаил Анатольевич? – мягко спросил Аркан.

– Конечно. То есть нет... Короче, откуда они у тебя, сержант?

– Оттуда, – неопределенно ответил Анатолий, – откуда же еще?!

– Ты их нашел?

– Мы их нашли.

– Но ведь потом они исчезли... – Игнатенко понял, что сказал лишнее. Он осекся на полуслове и испуганно посмотрел на допрашивающего его сержанта. – Я не это хотел сказать... Я в том смысле, что...

– Я знаю, что ты хотел сказать. Я все знаю. Я уже предупреждал, что Терентьев мне рассказал все. Мне просто нужно было кое в чем убедиться.

– Вы мне можете что-нибудь объяснить? – встрял в разговор Николай.

– Запросто, – кивнул Аркан. – А Михаил Анатольевич меня дополнит, если в моем рассказе окажутся пробелы. Правда?.. Так вот, в моем рюкзаке лежит никак не меньше десяти килограммов морфина...

– Пятнадцать, если у тебя весь морфин. Там было пятнадцать килограммов, – поправил Игнатенко. – Партия большая, очень большая.

– Ну вот, теперь я вижу, что Михаил Анатольевич решил мне помогать, – удовлетворенно кивнул Аркан. – Наш взвод, Коля, шел на помощь заставе "Красная" – ударить в тыл "духам", блокировавшим погранцов. С другой стороны на заставу заходил второй взвод нашего батальона, но это теперь не так важно.

– Понял. А дальше?

– В пещере ваш покорный слуга совершенно случайно обнаружил наркотики. Вот эти самые – расфасованные по пакетикам. Я открыл один пакетик, глянул – морфин, мать честная! Доложил командиру, своему взводному, лейтенанту Сергееву. Мы с ним посидели, подумали-покумекали... Он предлагал сжечь морфин сразу же, на месте. Я убедил его взять морфин с собой и сдать куда положено после выполнения задания. Взяли на свою голову...

– Ох, зря вы трогали порошок! – сокрушенно покачал головой Игнатенко. – Если бы не вы, не ваша дурацкая инициатива, все сложилось бы совсем иначе...

– А я тебя не спрашиваю! Мне твое собачье мнение – до одного места! – оборвал Игнатенко Аркан. – От тебя мне нужны не комментарии, а недостающие факты. Понял?

– Да.

– Так вот. О найденных наркотиках старший лейтенант Сергеев сразу же доложил по команде, в штаб. Вот лично ему, полковнику Игнатенко. А Игнатенко радировал на заставу, Терентьеву, потому что они с Терентьевым, бывшим начальником заставы, и есть то первое звено цепочки, по которой морфин течет отсюда в Москву. Точнее, второе звено. Первое – это "духи" – оппозиционеры, доставляющие порошок через границу.

– Да ты что? – присвистнул от удивления Самойленко. Теперь это была уже не просто журналистская удача. Это было супервезение – он ведь ехал сюда, в Таджикистан, именно ради того, чтобы проследить и изучить пути движения наркотиков. И вот информация сама приплыла к нему в руки.

– Да, Коля. Но дальше – хуже. Терентьев сильно огорчился, потому как блокада его заставы и была предпринята, собственно, из-за этого порошка...

– Ничего себе!

– Терентьев сам виноват! – воскликнул Игнатенко. – Ему надо было сразу расплатиться с Карай-ханом, и не было бы никаких вопросов.

– Но ведь это ты не дал ему денег.

– Так и мне не дали! Что, я должен был платить из собственного кармана?

– Ну вот и он тоже не захотел платить свои деньги. Мне он рассказывал, что свои баксы он давно уже успел переправить на Большую землю.

– Не знаю. Врет, – поморщился Игнатенко. – Все равно он виноват. Нужно было искать компромиссы, он ведь хорошо знал Карай-хана...

– Это, собственно, ваши дела.

– Он сначала взял наркотики. А зачем? Если денег нет, зачем брать? – не успокаивался Игнатенко. – Ну а потом я ему посоветовал вернуть порошок. Он занес его в пещеру, но первыми порошок нашли спецназовцы.

– Ты, Коля, послушай, что эти уроды дальше натворили...

– Это не я! Это Терентьев!

– Они... – Аркан подчеркнул слово "они", давая Игнатенко понять, что не собирается копаться в степени вины каждого из офицеров. – Они связываются с "духами", с этим гребаным Карай-ханом... Кстати, полковник, не знаю, обрадую я тебя или огорчу, но я его пристрелил.

– Правда?! – новость поразила Игнатенко.

– Из этого вот автомата. Так что если тебе повезет и ты вырвешься от меня, тебе придется искать нового поставщика... Но слушай, Николай, дальше. Они предупредили Карай-хана, что порошок у нас. Они дали наводку "духам", как нас найти. И ночью... – тут голос Аркана дрогнул, но он, скрипнув зубами, взял себя в руки и продолжил рассказ:

– Ночью наш взвод расстреляли в упор. Не знаю, каким чудом, но я уцелел, только я. Смог уйти, да еще с этим дурацким рюкзаком... Поэтому, полковник, твои друзья-таджики и не нашли наркотики у ребят. А я видел, как настойчиво они искали.

Игнатенко сидел, обхватив голову руками, и тихо стонал, будто от невыносимой боли. Николай слушал рассказ Аркана как завороженный, а сержант продолжал:

– И вот теперь я здесь, чтобы разобраться с этим дерьмом, – он кивнул в сторону Игнатенко. – Так что, полковник, считай, что твой судный день пришел...

В этот момент кто-то сильно дернул запертую дверь кабинета, а затем настойчиво постучал.