Глеас не дышала. В какой-то момент на протяжении этой долгой ночи она слишком ослабела, чтобы дышать.

Это зрелище расстроило Иом, которая не знала, гневаться ей или радоваться. Со смертью Глеас пятнадцать человек, от которых она получила свои дары, внезапно обрели их снова; им больше нечего было делать в переполненной людьми Башне Посвященных. И все же Иом было больно — она потеряла человека, которого любила. Горло у нее мучительно свело. Стоя на коленях над телом Глеас и плача, она обернулась и увидела свою Хроно, наблюдающую за ней. Иом ожидала, как обычно, увидеть выражение холодности и бесстрастия на маленьком пустом лице с острым подбородком и плотно сжатыми губами. Вместо этого, к ее удивлению, оно выглядело печальным.

— Она была прекрасная женщина и хороший воин, — сказала Иом.

— Да, это тяжелая утрата, — согласилась Хроно.

— Вы не поможете мне похоронить ее? — спросила Иом. — Я знаю склеп, достойный того, чтобы положить там нашу верную стражницу. Она будет покоиться рядом с моей матерью.

Хроно еле заметно кивнула. И этот жест, такой сам по себе незначительный, пронзил Иом сердце; он многого стоил в эти черные дни. Ее охватило чувство благодарности.

Как только Иом закончила кормить Посвященных, они с Хроно взяли носилки, завернули Глеас в одеяло, чтобы использовать его — как погребальный покров, отнесли к южной стене Башни и положили на землю рядом с пятью другими носилками, где лежали завернутые в саван тела. На четырех из них лежали Посвященные, которые не пережили этой ночи.

Последней в этом скорбном ряду, завернутая в черную мешковину, лежала мать Иом, Венетта. Тонкий золотой браслет, покоящийся на се груди, указывал на то, что здесь лежит тело королевы. На нем сидел черно-белый паук, забравшийся сюда в погоне за синей мухой, которая, жужжа, кружила вокруг.

Иом не видела лица матери со времени ее кончины и даже сейчас почти не смела отдернуть мешковину, чтобы взглянуть на нее. И все же было необходимо убедиться в том, что тело подготовлено, как надо.

Все утро принцесса оттягивала исполнение этого тягостного долга.

Канцлер Роддерман приходил ночью, чтобы подготовить Венетту к похоронам. С тех пор Иом не видела его. Возможно, у него были дела за пределами Королевской Башни, но у Иом возникло подозрение, что он почитал за лучшее держаться подальше от Радж Ахтена. В связи с этим он мог даже не сделать всего того, что требовалось для похорон.

Люди Радж Ахтена отнесли труп сюда, к Башне Посвященных. По обычаю, утром его следовало положить в Пиршественном Зале, но Лорд Волк не хотел, чтобы тело увидели вассалы. Зрелище мертвой королевы, лежащей на соломенном тюфяке у всех на виду, могло вызвать волнение в городе.

Вместо этого его спрятали здесь, в узком пространстве двора наименее доступной для посторонних взглядов Башни, где лишь Посвященные могли видеть тело своей королевы.

Иом стянула грубую черную мешковину.

Лицо матери выглядело совсем иначе, чем девушка представляла себе. Если не считать ужасной раны, это было лицо почти незнакомой женщины. Мать Иом, обладающая несколькими дарами обаяния, при жизни была изумительно хороша. Однако со смертью вся эта красота исчезла. В черных локонах появились седые пряди, во впадинах .под глазами залегли темные тени. Сейчас это, обычно мягкое лицо, выглядело жестким и постаревшим.

Женщину, лежащую на соломенном тюфяке, обмыли как положено. Однако никакими ухищрениями нельзя было скрыть глубокую рану на левой стороне лица, в том месте, где кольцо с печаткой Радж Ахтена разорвало кожу, и вмятину в черепе, образовавшуюся, когда голова стукнулась о каменные плиты.

Женщина, завернутая в мешковину, даже ее дочери показалась совсем чужой.

Нет, Радж Ахтен мог не опасаться вассалов. Они не поднимутся против него из-за смерти этой старухи.

Иом подошла к опускной решетке, к капитану охраны, увешанному оружием невысокому смуглому человеку с усами и в шлеме, украшенном рельефным серебряным рисунком. Было так странно видеть здесь не Олта, не Дерроу — людей, которые всегда стояли в этой самой каменной нише на протяжении многих лет.

— Сэр, я прошу вашего позволения отнести покойников на Королевское кладбище, — волнуясь, сказала Иом.

— Замок… под атака, — отрывисто бросил капитан с сильным тайфанским акцентом. — Это не есть безопасно.

Иом с трудом сдерживала желание бросить все и уйти. Ей не хотелось спорить с капитаном, но она чувствовала, что обязана похоронить мать, выполнить свой священный долг, отдать последнюю дань тому положению, которое занимала эта женщина.

— Замку никто не угрожает, — Иом постаралась, чтобы се голос звучал как можно спокойнее и рассудительнее. — Только нелюди сражаются в лесу, — принцесса махнула рукой в сторону выжженных полей перед замком. — А если бы Ордин и вздумал напасть, его приближение можно было бы увидеть за полмили. К тому же, ему предстояло бы еще преодолеть Внешнюю Стену, чтобы добраться до Башни Посвященных.

Коротышка внимательно вслушивался в слова Иом, склонив голову на бок. Понял он ее, нет? Она не смогла бы ответить на этот вопрос. Может быть, следовало говорить помедленнее. Или попробовать объясниться с ним на чалтик, но она сомневалась, что он поймет.

— Нет, — отрезал он.

— Тогда пусть на вас падет месть ее духа, потому что моей вины тут нет. Не хотела бы я, чтобы меня преследовал дух Властительницы Рун.

В глазах коротышки вспыхнул страх. Поговаривали, что духи погибших Властителей Рун могли причинить немало беспокойства, в особенности, если смерть была насильственной. Сама Иом, конечно, не испытывала страха перед тенью своей матери, но этот тайфанский капитан был родом из страны, где к таким вещам относились более чем серьезно.

— Тогда поторопись, — ответил коротышка. — Иди сейчас же. Но полчаса, не больше.

— Спасибо, — сказала Иом и протянула руку, чтобы дотронуться до него в знак благодарности.

Однако капитан отпрянул, уклонившись от се прикосновения.

Иом кликнула Шемуаз и свою Хроно.

— Быстро, нам нужны люди, чтобы тащить эти носилки. И какие-нибудь погребальные одежды.