Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Как мне объяснили, мой организм за это время «сжег» всего лишь около литра физиологического раствора, который мне гнали в вену через капельницу. Но впечатления, что я семь суток ничего не жрал, не было. События, пережитые тремя «я» из развернувшейся памяти в XVI столетии, виделись теперь какими-то кадрами из костюмированного фильма на историческую тему. Ведь я видел события и глазами негритенка, и глазами доньи Мерседес. Что же касается О'Брайена, то в его памяти не было ни одной яркой сцены, за исключением беседы с отшельником, все остальное, так же, как и воспоминания Мануэля и Мерседес, выглядело примерно так, как зрительные образы, создающиеся при чтении книги. Все эти три «я» не остались в моем мозгу, как в свое время «я» Брауна. Того от меня удалили силой, а эти, показалось, покомандовали мной и сами по себе, сменяя один другого, удалились.

— Папа, — спросил я, — ты записал все, что там было?

— Конечно, — посмотрел на меня Чудо-юдо, — иначе зачем бы все это делалось?

— И теперь это можно будет посмотреть?

— Да, можно. Правда, только во сне. И вряд ли стоит рисковать, погружаясь так глубоко в виртуальность, как это сделал ты.

— Неплохой, кстати, мог бы получиться вид искусства! — заметила Ленка. — Нейрокинематография!

— Может быть, может быть… — произнес с сомнением отец. — Но я пока не лез бы с предложениями превратить это в род зрелища. Я вовсе не уверен, что каждый человек, забравшись в тот мир, так же благополучно оттуда выберется. Два раза Клара Леопольдовна паниковала из-за возможной остановки сердца, признаки которой у тебя проглядывались. Это было, судя по всему, в моменты перехода от Мануэля к Мерседес и от Мерседес к О'Брайену. А в третий раз мы даже не успели запаниковать, как у тебя восстановился нормальный пульс и ты открыл свои очи.

— Не помню, — сказал я, — мне вообще-то показалось, что все, что чудилось от О'Брайена, было его предсмертными мыслями.

— Возможно, — кивнул отец, — и тогда понятно, почему тебя так быстро оттуда выбросило. Какая-то дежурная группа клеток, контролируя твое бытование в нашем мире, видя, что ты, как О'Брайен, отдаешь Богу душу, сказала: «Стоп! Дальше детям до 16 запрещается!» Но у кого-то, например, у людей пожилых, такая группа клеток может вовремя не дать нужного импульса или дать слишком слабый. Результатом будет летальный исход.

— Меня больше заинтриговало другое, — заметила Ленка. — Если О'Брайен действительно помер, то каким образом вся эта память сохранилась? Судя по тому, что мы знаем, переход одного «я» в другое осуществлялся при соединении перстеньков. Мануэль и Мерседес соединили перстеньки с минусами — выпуклый у доньи и вогнутый у негритенка. Что получилось? Ты перестал воспринимать себя как Мануэля и стал ощущать себя доньей Мерседес. Далее. Второе перемещение «я»: у Мерседес вогнутый плюс, у О'Брайена — выпуклый. «Я» Мерседес переходит в «я» О'Брайена! Значит, можно считать, что мы нашли некую закономерность: «я» перемещается от вогнутой фигуры к выпуклой.

— Ну, я бы не делал столь поспешных выводов Елена Ивановна… — улыбнулся отец.

— Хорошо, пусть так. Но объясните мне, герр профессор, почему память О'Брайена сохранилась? Допустим, что память Мануэля при соединении перстней заархивировалась и вошла в память доньи де Костелло де Оро как некая ячейка…

— Уже лучше, миледи! — подбодрил Чудо-юдо.

— Далее. Опять же при соединении перстней, заархивировалась память Мерседес и вошла к О'Брайену уже вместе с хранящейся внутри ее заархивированной памятью Мануэля.

— Блестяще! — вскричал отец.

— Но дальше-то как? Если почтенный О'Брайен скончался где-то в 1698 году, потеряв перстни в 1654-м, то вряд ли он мог передать свою память кому-либо еще… Она могла, конечно, перейти по генетическим каналам, но сомнительно, чтобы джентльмен на пороге вечности, в возрасте далеко за 70, мог заделать потомка…

— Не лишено логики, — ухмыльнулся отец. — Но! Мы как-то уж очень увлеклись нетрадиционными способами передачи информации. А между тем, мадам Баринова, существуют и другие, самые обычные способы сохранения информации, как и передачи ее другим. Например, устная или письменная речь…

— Ну, батя! — вырвалось у меня. — Понятно! Значит, вполне могло быть так, что мистер О'Брайен попросту написал в назидание и поучение потомкам некую рукопись, которую прочел его сын Педик…

— Педди… — усмехнулся Чудо-юдо. — Уменьшительное от Патрик. Но идея верная. Ты ведь говорил, что это была самая неяркая часть увиденного?

— Так точно. Именно так видишь все, когда читаешь. Стало быть, Педди О'Брайен прочел, запомнил, и прочитанное у него заархивировалось…

— Какие мы умные! — съехидничала Ленка. — Ну а как, скажите на милость, в память этого Педди угодили Мерседес с Мануэлем? Тоже из рукописи?

— Логично, — опять поддакнул отец. — Ваш ход, мистер Баринов!

— А у Мануэля, между прочим, были сыночки от Мерседес и Роситы! — воскликнул я, осененный догадкой. — От соединения генетической памяти в потомке негритенка и большой белой тети эти архивированные ячейки могли еще и наложиться друг на друга, приобретя большую четкость. И если этот славный мулатик прочел барскую рукопись, то все очень даже неплохо выкладывается…

— Роситино дитя, конечно, ни при чем, — усмехнулся отец, — а вот сын Мануэля Джонсона — это реально. Но значительно интереснее, как это попало от него к Брауну… У Брауна, по крайней мере, такого, каким он стал сейчас, не видно каких-то ярко выраженных африканских черт. Правда, память его размещена в совершенно ином теле, но внешне, судя по всему, очень похожем. Фотографии его мы достали, но по ним трудно понять.

— Вообще-то за триста лет с гаком, — прикинул я, — могло смениться пятнадцать поколений. Не меньше десяти, по крайней мере, а если учесть, что Мануэльчик стал папашей в четырнадцать лет, то еще и побольше… Если все время потомство Джонсонов смешивалось с белокожими, то могло и выродиться. Много ли у потомков Пушкина африканского? Да и сам он на негра уже мало походил, хотя был всего четвертым коленом от Абрама Ганнибала.

— Придется, джентльмены, этот вопрос уточнить, — сказала Ленка. — Все-таки нельзя забывать, что О Брайен обитал в Англии, а Браун — в Америке.

— А Педди вроде бы собирался бизнес делать с Петром I, — заметил я.

— Ну, это он только собирался, а вот то, что Пат О'Брайен уже имел семь факторий на Восточном побережье будущих США, кое-что говорит. Значит, он мог привезти с собой своего сводного брата-лакея, и там закрутилась новая ветка этого семейства, — предположила хрюшка Чебакова.

— Хорошая гипотеза! — одобрил Чудо-юдо. — Не пора ли вам, дети мои, съездить в Великобританию или США? А лучше в обе страны, поскольку вы тут у меня прокисаете… Думаю, наш суперспонсор Мишенька найдет для вас немного наличности.

Мы с Ленкой недоверчиво переглянулись. Чего-чего, а такого предложения мы не ожидали.

— А дети? — спросила Ленка. — С собой брать?

— Нет, — это отец очень твердо сказал, — дети здесь останутся. Присмотрим…

Папаша мой всегда оставался Чудом-юдом. Всегда!

— Надо полагать, — предположил я, — ты отсылаешь нас в командировку для изучения генеалогии Джонсонов? Думаешь, легко будет концы отыскать? О'Брайен в Ирландии — то же, что Иванов в России или… Джонсон в Америке. Их потомки и в Канаду могли усвистать, и в Индию, и в ЮАР, и Австралию. Может, сейчас они по Гонконгу или Сингапуру бегают?

— Все может быть, — кивнул Чудо-юдо. — Вот и узнаете… Визы я вам сделаю

на той неделе, получите «Мастеркарды» на мелкие расходы — и дуйте. Конечно,очень шиковать я вам не дам, но и голодать не будете. Срок не ограничен. Катайтесь и мотайтесь сколько влезет, лишь бы с пользой для дела. Если попутно найдете что-нибудь о перстеньках — не обижусь.

— Надо думать! — присвистнул я. Перед глазами замелькали соблазнительные картинки грядущей загранпоездки… А что, очень клево! Пошляться по миру, ни в чем себе не отказывая! И никого при этом не шлепая, ни от кого не прячась, не оглядываясь на финансовые ресурсы, не прикидывая, из какой иномарки тебе очередь всадят…

46
{"b":"29728","o":1}