— И он раскололся?

— Нет, Арти был не из таких. Железное нутро, — ткнул себя в грудь Сол большим пальцем. — Может, в голове у него и было пустовато, но он никогда не стучат. Да только Драгович об этом не знал и убрал его перед судом.

В тот вечер Драгович допоздна светился в клубе «21», обеспечивая себе алиби. Но Джеку хотелось знать, что еще известно Солу об этом деле.

— Но ты же не можешь сказать точно, что это был Драгович.

— Мне рассказывали, как это произошло. Машина ехала прямо на Арти. Когда он попытался отскочить, она свернула за ним. Это не был несчастный случай.

— Допустим, что так. Но ты ведь сам сказал, что он спутался с дурной компанией. Возможно...

— Нет, это дело рук проклятого серба. Мне рассказывал один парень, который там был. Конечно, в свидетели его не заманишь, но он видел, что за рулем был один из головорезов Драговича. Так что это его работа. Я это точно знаю, и, что хуже всего, Розанна тоже знает. Всякий раз, когда мы встречаемся, она смотрит на меня, и в ее глазах я читаю вопрос: «Ты отомстишь за моего мальчика?» Она моя старшая сестра, но сейчас глава семьи я и все лежит на мне. Раньше наши семьи помогали друг другу в таких делах. Но сейчас времена другие. Поэтому я должен либо отомстить сам, либо найти кого-нибудь, кто сделает это за меня. Но этот серб совсем отвязный. Если я попытаюсь его достать и он догадается, откуда ветер дует, все, я — покойник и мои родные тоже.

— Но ты можешь оставить все как есть.

Сол взглянул на Джека:

— И кто же я буду после этого?

— Зато останешься в живых.

— Да. Останусь в живых, чтобы всякий раз, когда встречается семья, — на Рождество, на Пасху, на дни рождения и на первое причастие, — видеть глаза Розанны, спрашивающие меня: «Когда, Сол? Когда ты это сделаешь?» — Он тяжело вздохнул. — Быть главой семьи — настоящий геморрой, прямо тебе скажу.

Джек промолчал. Нечего возразить.

— Ну так вот, — продолжал Сол, потирая лицо рукой. — Я рассказал Эдди о своих бедах, и он посоветовал позвонить тебе. — Он вытянул руки и посмотрел на Джека. — Так что давай действуй.

Джек хорошо помнил этого Эдди. Несколько лет назад он вытащил его из весьма затруднительного положения. И Эдди его не забыл.

— У меня есть кое-какие соображения, Сол.

— Валяй выкладывай.

— Убийство из мести, конечно, восстанавливает равновесие, но очень часто не приносит облегчения. Ты просто вымещаешь на обидчике все то горе, что он принес тебе и твоим близким. Но когда ты его убиваешь, для него все кончается. Все. Он уходит туда, где нет боли и страданий, а ты остаешься со своей бедой.

— Но я, по крайней мере, знаю, что он заплатил по счетам.

— Разве это расплата? Он уже ничего не чувствует, а твоя сестра по-прежнему страдает. Подумай об этом, Сол.

Сол последовая совету; некоторое время он молчал, глядя на пустую подставку для авторучек. Неужели его удалось убедить...

— Я так понимаю, ты говоришь о том, что хуже смерти, верно?

— Верно.

Сол нахмурился:

— Значит, опять старая волынка про то, что ты не мочишь людей за деньги.

— Вроде того.

— Знаешь, я уже думал о твоих словах на прошлой неделе. Он не мочит людей за деньги. Скажите, какие нежности.

— Ты так считаешь? — спросил Джек. Ему не очень нравился этот разговор.

Сол взглянул на него и пожал плечами:

— Ну и что ты предлагаешь? Искромсать его, как последнюю скотину? Исполосовать ему шкуру?

— Не совсем так. Я...

— Тогда небольшая ампутация конечностей. Эх! Отрезать ему ноги по колено. Окоротить его по всем статьям, — усмехнулся Сол. — Ха! Пусть ползает, как гном, и тычется носом в чужие гульфики.

Ничего себе, подумал Джек.

— Нет, я имел в виду кое-что другое. Может быть, подойти к нему с той стороны, где он наиболее уязвим. Драгович — человек светский, любит крутиться среди знаменитостей, видеть свои фотографии в газетах рядом со всякими шишками...

Сол хлопнул рукой по столу и ткнул грязным пальцем в сторону Джека:

— Плеснуть кислотой в лицо! Он ослепнет и станет уродом! Здорово! Самое оно. Мне нравится ход твоих мыслей!

Джек прикусил язык. Скорее всего, его план не сработает.

— С кислотой мы всегда успеем, — осторожно начат он. — Слишком уж это просто. Я поищу что-нибудь позаковыристей. Ты говорил, что Драгович устраивает вечеринку в выходные. Где?

— На своей новой хате в Хемптоне. И не одну, а две.

— Вот с этого мы и начнем. Адрес у тебя есть?

Сол потянулся к телефону.

— Нет, но мой друг-ресторатор знает, где это. Думаешь поджечь его халупу во время их тусовки? — высказал предположение Сол, набирая номер. — Рожа у него загорится и расплавится. Меня это вполне устроит.

— Оставим поджог как крайнюю меру, — ответил Джек, стараясь, чтобы голос его звучал ровно.

Сол Витуоло занял бы первое место на конкурсе самых кровожадных заказчиков года. Что же ему такое предложить, чтобы обойтись без умерщвления, членовредительства и обезображивания жертвы? Джек покачал головой.

Возможно, вид нового жилища Драговича наведет его на какую-нибудь мысль. Но чтобы не застрять в субботних пробках, ехать надо сегодня.

— Я назвал ее «локи», — сказал доктор Монне.

Стоя рядом, Надя смотрела, как он манипулирует голограммой молекулы, висевшей в воздухе перед их глазами. Поначалу Надя опасалась, что столь близкое общение наедине вызовет всплеск прежнего сексуального влечения. Но, благодарение Богу, этого не случилось. Она по-прежнему восхищалась им как ученым, но вожделение ушло.

Надя напряженно всматривалась в изображение, но не потому, что оно было мелким или не в фокусе. Просто она никогда не видела ничего подобного.

— Вы ее синтезировали?

— Нет, я ее нашел.

— Где? На Луне?

— Здесь, на Земле, но, будьте добры, не требуйте от меня объяснений. По крайней мере, сейчас.

Надя прикусила язык. Прежде чем поместить образец с молекулой «локи» в голографическую установку, доктор Монне потребовал от доктора Радзмински соблюдения полной секретности: то, что она сейчас увидит, должно остаться в этих стенах. Теперь, глядя на молекулу, Надя поняла почему. Это было что-то совершенно уникальное.