Кажется, он уже почти в полном порядке, только надо чуть-чуть постараться, чтобы так оставалось и дальше.

От клана все еще ни слова. Джек вышел из дома, огляделся вокруг. Солнце низко стояло над Эверглейдс, касаясь кромки далекого лесистого пригорка. Интересно, тот ли это пригорок в лагуне, где находится узловая точка? Если так, ночью, может быть, будут видны загадочные огни.

— Я нашел твою чертову раковину! — крикнул он в слабеющем свете. — Давай меняться!

Постоял, ничего, собственно, не ожидая, питая надежду. Минуту послушав сверчков и лягушек, повернул назад. Заметил свет у Ани. Не пригласить ли ее пообедать?

На стук никто не ответил, даже Ирвинг, поэтому он подошел к боковому окну. Аня с Ирвингом спали перед телевизором точно в тех же позах, как вечером в среду. Как мертвые. Джек присматривался, пока не заметил, что Аня дышит.

На полпути к дому увидел подъехавшую к стоянке прокатную машину.

— Прихватил еще зеленого лука, — сообщил отец, пока они разгружали пакеты. — Придаст больше вкуса.

— Теперь ты стал настоящим шеф-поваром.

— Пришлось как-нибудь научиться готовить. Когда живешь один, до чертиков надоедает замороженная и готовая еда. Вдобавок есть чем заняться по вечерам. — Он взглянул на сына. — По вечерам хуже всего.

Джек не знал, что сказать. Хотел выразить сочувствие, но папе наверняка жалость не требуется. Он просто констатировал факт.

Лучше увильнуть.

— Эй, хочешь, я лук нарежу?

— Конечно, — усмехнулся Том. — Сумеешь красиво и тонко нарезать?

Он сполоснул лук, вручил сыну тонкий нож, доску, тот расположился с другой стороны стола и принялся резать.

— А ты ловко с ножом обращаешься, — заметил отец.

— Отменный подручный шеф-повара.

— Ну, открою пока бутылку шардоне. Берегу в холодильнике для особого случая.

— Омлет — особый случай?

— Компания — особый случай, тем более когда ее составляет один из моих сыновей.

Джек с болью понял, как одинок отец.

— Папа, можно задать тебе один вопрос?

— Разумеется. — Он вытащил из холодильника светлую бутылку, принялся вкручивать в пробку штопор. — Спрашивай.

— Почему ты снова не женился?

— Хороший вопрос. Кейт тоже всегда спрашивала и советовала вступить в новую связь. Но... — Он взял два бокала, налил до половины. — Бутылка, кстати, не единственная.

Отец как бы пытался оттянуть ответ, вообще от него уклониться. Не выйдет.

— Мы говорим о повторной женитьбе...

Том вздохнул:

— Твоя мать сидела рядом со мной в машине, вдруг залилась кровью, никто не мог спасти ее от гибели... Ты при этом присутствовал, знаешь.

Джек кивнул. Нож крошил лук тоньше, быстрее, сильнее.

— Я так и не смирился. Она была особенная, Джек. Мы с ней составляли команду. Все делали вместе. Нас связывала не только любовь... — Том покачал головой. — Не знаю, как сказать. «Родная душа» — избитые слова, но иначе не скажешь. — Он вытащил из ящика буфета мясной нож, принялся отрезать толстые ломти от купленного куска ветчины. — И позволь сказать тебе, боль от потери близкого человека не проходит. По крайней мере, для меня. В таких случаях люди по-всякому стараются тебя утешить... дошло до того, что я с радостью дал бы пинка в зад любому, кто скажет, мол, она в лучшем мире. Однажды за это кого-то едва не убил. Или: «вы все-таки столько лет с нею прожили»... Мне ее не надо на несколько лет. Она мне нужна навсегда.

Джека тронуло его глубокое чувство. Папа в этом смысле был скрытным.

— Если позволишь употребить столь же избитую фразу, ей не хотелось бы, чтобы ты прожил жизнь в одиночестве.

— Я живу не в полном одиночестве. Позволял себе краткие связи, что меня вполне устраивало. Но прочные отношения... все равно что сказать твоей матери, будто кто-то способен ее заменить. А это невозможно.

Тяжесть сгущается. Джек допил остатки из своего бокала, долил оба, пытаясь придумать тем временем адекватный ответ.

Отец выручил, наставив в грудь сыну мясницкий нож.

— Ты ведь из-за нее сбежал? — сказал он. — Я всегда подозревал, что ты после ее гибели слегка обезумел, теперь хочу получить подтверждение. Помню тебя в церкви, на кладбище — истинный зомби, словом ни с кем не обмолвился. Ты никогда не был маменькиным сынком. Ничего подобного. Самой близкой тебе была Кейт. Но после насильственной смерти матери у тебя на глазах, когда она истекла кровью, умерла в твоих объятиях, не стыдно потерять рассудок. Никто не пережил бы подобного. Никогда.

Джек еще хлебнул вина, чувствуя его действие. Ничего не ел с самого завтрака, алкоголь поступал прямо в кровь. Ну и что? Почему бы и нет?

— Согласен, никто. Но я ушел не из-за маминой смерти. А ради другой.

— Чьей?

— Я тогда обозлился на всех и каждого за то, что так и не нашли гада, уронившего ту самую шлакоблочную плиту. Полиция штата зорко следит за нарушителями скоростного режима, но с большим трудом выслеживает человека, случайно совершившего преступление. У них есть дело поинтереснее — штрафовать водителей за превышение скорости на автомагистрали. Бог простит, мы превысили скорость... Ты... ничего не делал, только рассуждал, что будет с поганым убийцей, когда его поймают. А вопрос стоял по-другому: не «когда», а «если», и это самое «если» навсегда зависло в воздухе.

Он допил бокал, еще налил, прикончив бутылку. Отец поднял на него глаза от стола:

— Что я должен был делать, черт побери?

— Что-нибудь. Что угодно.

— Например? Самому отправиться на поиски?

— Почему бы и нет. Я отправился.

Ох, проклятье, мысленно спохватился Джек. Что это я сболтнул?

— Что?

Он поспешно перебирал варианты. Сказать «ничего» и на том стоять мертво? Или дальше пойти и все выложить. Об этом на всем белом свете знает только один человек — Эйб.

Вино и отчаянное — гори все синим пламенем — настроение подстегнули его. Он глубоко вдохнул сквозь зубы.

Ну, поехали.

— Я его выследил и разобрался.

Том положил нож. Джеку показалось, что руки его задрожали, лицо напряглось, глаза вспыхнули и расширились за стеклами очков.

— Как же... Не уверен, хочу ли услышать, но... как же ты с ним разобрался?