– Черт возьми! Что же происходит? Дыры в воздухе?

– Нет. В небе действуют левиафаны. Они уничтожают самолеты. Сбивают их.

Джек ничего не ответил. Снова сел и скептически посмотрел на Глэкена.

– Это правда, – сказал Билл, выводя из кухни Ника.

Он опустился в кресло, на которое падали лучи утреннего солнца. Ник тупо уставился в стену.

– Я видел их, – продолжал Билл. – Они медленно плывут в ночном небе. Каждый величиной с целый город.

Хорошо, что хоть день в нашем распоряжении, – сказал Джек – пусть даже он сокращается. Расалом, пожалуй, допустил ошибку, дав нам такую поблажку.

– Вовсе нет. Дневное время пробуждает все худшее, что в есть. Постоянная угроза сплотила бы нас, выявила бы наши лучшие качества. А дневная передышка позволяет воспоминаниям об ужасах ночи прошедшей и страхам перед ночью предстоящей овладеть нами. Позволяет страху деморализовать нас. Страх – вот ключ к могуществу Расалома. Страх – та сила, которая разъединяет людей. Все зло, начиная от войн и расизма вплоть до самых обыденных пороков – таких, как жадность и обжорство, – берет свое начало в страхе. А что в конечном счете есть религия, если не ответ на страх – страх перед смертью, страх перед превратностями судьбы и случайностями, которыми пронизана вся наша жизнь? – Он показал рукой в направлении окна: – Сейчас там властвует страх. Он разъединяет нас, уродует, пробуждает худшее в каждом из нас. И готовит всем нам конец. – Он обернулся к Джеку: – Вот почему вы отправляетесь на Мауи, чтобы вернуть эти ожерелья.

– Я найду способ это сделать, – сказал Джек мягко. – Всегда можно что-нибудь придумать.

Глэкен был уверен, что Джек что-нибудь придумает и вернет ему ожерелья. Но что будет дальше? Он почувствовал напряжение в груди, потом в руках и ногах. Чтобы снять его, он сжал пальцы, пораженные артритом. В самом деле, что же будет дальше? Зная о происхождении металла, из которого сделаны эти ожерелья, он боялся даже находиться в одной комнате с ними. Что будет, если он до них дотронется? Или хотя бы близко подойдет? Остается лишь надеяться, что с ним ничего не случиться. Но он не может рисковать. Он должен держаться на некотором расстоянии от них.

Тут Джек заговорил:

– Знаете, раз дело принимает такой оборот, хорошо бы иметь в пути помощника.

– Я могу отправиться с вами, если хотите, – сказал Билл.

Глэкен вначале сильно удивился, услышав предложение Билла. Взглянул на бывшего священника и прочел в его глазах отчаяние. В чем дело? И вдруг Глэкена осенило. Билл чувствовал себя потерянным, оторванным от корней, жителем той далекой страны, в которую скоро переселятся почти все. Бедняга. Его разыскивает нью-йоркская полиция, как находящегося в бегах подозреваемого в убийстве. Он порвал с Церковью, все члены его семьи мертвы, а единственный уцелевший друг сидит здесь, то выходя из состояния ступора, то снова в него впадая. Что же касается Кэрол Трис, то к ней, подозревал Глэкен, Билл питает чувства куда более глубокие, чем готов признать.

Неудивительно, что ему сейчас море по колено.

Глэкен надеялся, что у Джека хватит здравого смысла не принимать это предложение.

– Мммм... Не имею ничего против вас, Билл, – замялся Джек, – но мне нужен кто-нибудь, кто хоть немного знаком с приемами рукопашного боя.

– Будь я чуть помоложе... – сказал Глэкен не без зависти.

Он мог припомнить времена, когда проклинал годы, проведенные в телесной оболочке тридцатилетнего возраста. Теперь у Глэкена, сбросившего с себя бремя вечности, бывали моменты, когда он мечтал о крепких мускулах, подвижных суставах и гибкой спине.

– Да, – сказал Джек, улыбаясь, – мы составили бы неплохую пару, мне кажется. Но со вчерашнего дня я не перестаю думать об огромном вьетнамце. Подходит ли он для этого дела?

– Ба? Не знаю. Сомневаюсь, что он согласится оставить миссис Нэш без защиты, но попытка не пытка. Если хотите, позвоню ему.

– Пожалуй, лучше я сам с ним переговорю. Возможно, он не сможет устоять против моего неотразимого обаяния.

Билл громко рассмеялся. Джек искоса посмотрел на него:

– Что тут смешного, приятель?

Билл ухмыльнулся:

– Сначалая не мог разобраться, что ты за человек, но сейчас вижу – ты парень что надо.

– Кому какое дело до твоих личностных оценок? Ни одна из них не верна.

Глэкен дал Джеку координаты Тоад-Холла и пообещал предупредить по телефону о его приходе.

После ухода Джека Глэкен потянулся к пульту телевизора, но не успел включить звук, как заговорил Ник своим обычным, невыразительным голосом:

– Их будет недостаточно.

Билл сел перед ним и заглянул ему в глаза:

– Что ты сказал, Ник? Чего будет недостаточно?

– Ожерелий. Они не исправят положения. Для этого вам понадобится что-то еще. Кусочки чего-то другого. Остальные кусочки.

– Что ты имеешь в виду, Ник? Какие кусочки?

Но Ник снова отключился.

– Вы догадались, о чем он говорит?

Глэкен застыл, почувствовав слабость и неотрывно глядя на Ника.

– Боюсь, что да.

Из передачи радио ФМ-диапазона:

«Итак, новости поступают одна хуже другой. По сообщениям Мидвеста и равнинных штатов, прошлой ночью поголовью скота был причинен большой урон. Приняты меры для его защиты, но никто не может сказать, окажутся ли они эффективными. Мои вам совет: наслаждайтесь бигмаками сегодня, потом будет поздно. А сейчас продолжаем нашу воскресную передачу „Рок-н-ролл по заявкам“, послушайте Марвина Гая, который поет песню с очень злободневным названием».

(Звучит песня «Что происходит?».)

– Пойдем, Кэрол, – поторапливал Хэнк, – у нас времени в обрез.

– В нашем распоряжении целый день, – возразила Кэрол, с трудом скрывая свое раздражение.

– Но дни уже не те, что были раньше. Пойдем скорее!

Кэрол догнала его на лестничной площадке, когда он вызывал лифт.

– Куда мы сейчас отправимся? – спросила она, как только захлопнулись двери лифта.

– Ты не забыла взять список?

– Нет. – Она тяжело вздохнула, нащупав в кармане плаща листок бумаги.

– Мы поделим его пополам.

– Не думаю, что это самая удачная мысль.