Южноафриканец благодушно рассмеялся:

— "К" значит «кафр»! Черные ведь не вьетнамцы, с ними всегда можно договориться. Взгляните на Берег Слоновой Кости. Недавно Унует-Буаньи разрешил полеты нашей компании. Теперь самолеты могут садиться в Абиджане... Черные не любят действовать. Они поговорят, и им кажется, что все уже устроилось. А мы не говорим, мы действуем...

Что-то зловещее мелькнуло в его глядящих врозь глазах...

— Когда назначена эта встреча? — спросил Малко, которым владело одновременно и недоверие, и любопытство.

Ганс Герн переглянулся с Дафной Прайс, едва заметно качнувшей головой из стороны в сторону.

— Через несколько дней, — уклончиво ответил южноафриканец. — Место, разумеется, держится в тайне.

Это было столь же невероятно, как если бы в 1942 году Гитлер встретился с Черчиллем.

— О чем будет идти речь?

Ганс Герн оглянулся, дабы убедиться в том, что поблизости никого нет, и тихо сказал:

— Самора Машел и Ян Смит заключили соглашение: родезийцы помогут ФРЕЛИМО покончить с мусульманским сопротивлением на севере Мозамбика, а Машел помешает боевикам Объединенных Вооруженных Сил народа Зимбабве перебираться к нам и гибнуть от наших пуль. Позднее вожаки этого движения войдут в состав переходного правительства. Все будут довольны: и родезийцы, и мозамбикцы, и партизаны, которые не будут больше бессмысленно погибать здесь...

Малко жадно ловил каждое слово. Все это походило на какой-то бред, но каких только странных союзов не заключалось в Африке!.. Фронт Национального Освобождения Анголы поддержали одновременно и китайцы, и американцы... Несмотря на то, что Замбия закрыла свои границы, а Мобуту объявил Родезии «священную войну», оружие переправлялось из Заира в Родезию через Замбию. В одну сторону — бельгийское оружие, а в другую — родезийский уголь. Из сказанного следовало, что Объединенные Вооруженные Силы народа Зимбабве избавлялись от своего старого соперника — АНК.

Вдруг Дафна положила ладонь на руку Малко и проговорила:

— Необходимо рассеять укоренившееся повсеместно заблуждение, будто родезийцы — тупоголовые болваны, помышляющие лишь об истреблении негров. — Голос ее зазвучал более напряженно: — Ян Смит — наиболее выдающийся государственный деятель со времен Черчилля!

От волнения глаза ее увлажнились.

— Трудно даже вообразить, какие беды ждут эту страну, если нас прогонят из нее. Произойдет экономическое крушение.

— Да они друг друга перебьют, как это случилось в Анголе, — зловещим голосом поддакнул Герн.

— Или в Мозамбике, — мрачно добавила Дафна Прайс.

Слетел тихий ангел и тотчас упорхнул, ужаснувшись столь грозным пророчествам. Малко не знал, что и подумать. План «Ист Гейт» представлялся каким-то бредом, но в Родезии каждый день звучали бредовые речи, отражавшие некую действительность. Самора Машел испытывал трудности внутри страны и вполне мог принять предложение Яна Смита, чтобы выиграть время. Как бы там ни было, нужно было срочно сообщить ЦРУ эти сведения и продолжать копать. Без шума.

— Просто дух захватывает! — воскликнул он, словно у него не оставалось больше сомнений. — Теперь многое изменится.

— Изменится все, — поставил точку Ганс Герн, принимая счет.

Было такое впечатление, что от выпитого лицо его дергалось еще сильнее.

Шел только одиннадцатый час, а ресторан уже опустел. Обезлюдела и Маника-стрит. На ветровом стекле «мерседеса» Ганса Герна красовалась красная наклейка с надписью: «Молись за Родезию».

На прощание Ганс Герн сказал Малко:

— Ничего не сообщайте в течение ближайших десяти дней. Полагаюсь на вас.

— Обещаю.

Едва они уселись в машину, как Дафна Прайс сказала:

— Ганс рассказал вам об этом плане, потому что он его автор. Именно южноафриканцы налаживали связи из Йоханнесбурга. У них хорошие отношения с Машелом: они покупают у него электроэнергию, вырабатываемую в Кабора Басса.

Свеча из душистого воска горела на столе, наполняя благоуханием уютную квартирку. Если бы на полу не была расстелена большая леопардовая шкура, можно было бы вообразить, что оказался где-нибудь в лондонском предместье. Едва они вошли, как Дафна Прайс куда-то скрылась, но вскоре вернулась, обтянутая своей роскошной ночной сорочкой, только на этот раз без пистолета. Правда, без крем-какао и коньяка «Гастон де Лагранж» не обошлось.

— Ты не раздеваешься? — шепнула она, прижимаясь.

Малко думал в эту минуту о Файет, которая, должно быть, ждала его, и совсем не был расположен заниматься любовью.

Дафна Прайс прильнула к нему с поцелуем, долгим, умелым. Благодаря удивительному свойству шелка и кружев возбуждать плотские желания, их прикосновение сильно поколебало благие намерения Малко. Он бросил незаметный взгляд на свои часы. Половина одиннадцатого.

Покинуть Дафну в таком состояние! значило бы нажить себе смертельного врага.

Даже не сняв сорочки, она ждала, опрокинувшись на спину, упершись одной ногой в край низкого стола, а другой — в подлокотник дивана. Малко принялся с усердней за мужское дело. Она блаженно застонала и, закрыв глаза, впилась него с цепкостью муравья. Вдруг она открыла глаза и глухим, изменившимся голосом промолвила:

— Ты с ума сошел! Не так быстро!

Надо было спешить. Она отпихнула ногой столик и с такой силой прижалась тазом к Малко, что причинила ему боль, потом соскользнула на ковер и с помощью самых утонченных ласк дала ему вкусить блаженство. Малко начинал понимать, как ей удалось достигнуть такого положения. Она была на редкость одаренная любовница, в которой удивительно органично сочетались нежность, бесстыдство и чувственность. Как только все было кончено, она поднялась и закурила сигарету.

— Нравится моя сорочка?

— Просто прелесть! Откуда это у тебя?

— Любовник привез из Лондона. У нас таких не достать.

У Малко одно было на уме: отправиться в «Куинс» и попытаться разыскать таинственного Боба. Дафна закинула ему руки за шею:

— Не хочешь остаться?

Малко притворно зевнул, чмокнул ее в ложбинку между грудями:

— Я просил редакцию позвонить мне сегодня ночью или очень рано утром. Днем связь не очень хорошая.

Он был уже готов уходить. Дафна проводила его до дверей, прильнула к его груди.

— Хочу тебя еще! — тихо проговорила она.

— А что, твой любовник с тобой не спит? — рассмеялся Малко.

Дафна грустно покачала головой:

— Мы редко видимся. Он завален работой, да и жена за ним следит. Нам удается встречаться, лишь когда она уезжает за границу. Л потом, ты моложе.

Малко молча приложился к ее руке. Полминуты спустя он уже гнал по Моффет-стрит и менее чем за пять минут доехал до Пайонир-стрит, где поставил машину почт! напротив «Куинс». На противоположной стороне зияло устье Ралей-стрит — темной узкой улочки. Увидев неоновую вывеску, Малко направился в ту сторону. Им овладело странное ощущение. Казалось, Солсбери стал огромным театром теней. Ему представлялось, что его жизни больше не грозит опасность, но что теперь его стараются одурачить, что-то вбить ему в, голову.

С улицы пиццерия казалась пуста. Он уже собирался войти, когда из телефонной будки вынырнула Файет. Видимо, там она ожидала его.

Увидев ее, Малко сразу забыл Дафну Прайс. Его глазам предстало сказочное видение. Болеро из коричневого полотна едва не лопалось на царственной, более чем наполовину обнаженной груди. Ниже ничего не было, а с бедер ниспадала длинная, тоже коричневая юбка. Поскольку и болеро, и юбка почти не отличались по цвету от ее кожи, Файет казалась совершенно нагой. В туфлях на высоком каблуке она стала выше Малко. Когда она убедилась, что это он, тревожное выражение ее лица несколько смягчилось.

— Я уже думала, что вы не придете.

— Я тоже. Они не добрались до вас?

Она покачала головой. Лицо ее вновь стало напряженным.

— Нет, ко мне даже не приходили. Повезло.

Улыбаясь, он взял ее под руку:

— То-то они сейчас рот разинут!

— Не люблю я эту забегаловку, — отвечала она. — Там одни потаскухи.