– Его сиятельство светлейший князь Малко Линге! – объявила личная секретарша советника президента США Джона Гейла, открывая обитую кожей дверь кабинета.

Произнося титул посетителя, молодая женщина, казалось, смаковала каждое слово. Быстрым взглядом из-за стекол очков в украшенной искусственными бриллиантами оправе она одобрительно окинула безупречного покроя альпаковый костюм, золотистые глаза, загорелое, волевое лицо с тонкими чертами, выдававшими аристократическое происхождение. Ничего не скажешь, такому человеку самое место в Белом Доме.

Джон Гейл поднялся навстречу вошедшему, приветливо протягивая руку. Малко не раз видел фотографии хозяина кабинета в иллюстрированных журналах. Однако сейчас голубые глаза показались ему еще голубее, чем на снимках, а волосы, аккуратно разделенные косым пробором, – еще серебристее. Больше всего Гейл походил на плейбоя, по какому-то недоразумению занявшегося политикой. Но Малко прекрасно знал: внешность обманчива. Джон Гейл, неутомимый работяга, с давних пор был правой рукой президента. Во главе целой армии из двух десятков помощников и сорока секретарей он занимался буквально всеми вопросами государственной важности и, преданный, как мамлюк, ревностно охранял покой своего шефа. В Вашингтоне ходила байка о том, как Гейл отваживал назойливых посетителей, добивающихся аудиенции у президента. «Вы хотите его видеть? – говорил он. – Нет ничего проще: включите телевизор в шесть часов вечера...»

Разумеется, у этого человека были не только друзья. Зачастую, чтобы попасть к нему на прием, надо было записаться за месяц вперед... Он крепко пожал руку Малко.

– Тысяча извинений, что заставил вас ждать. Я только что из Овального зала.

Овальным залом называли рабочий кабинет президента: именно там обсуждались и принимались судьбоносные для всей страны решения.

Рядом с Джоном Гейлом Дэвид Уайз, непосредственный начальник Малко по Центральному разведывательному управлению, казался не более чем скромным служащим. Малко направился к креслу, искоса взглянув на герметически закрытое окно, за которым колыхались кроны деревьев на Лафайет-сквер. Как всегда в июле, атмосфера в Вашингтоне представляла собой нечто среднее между сауной и преисподней.

По счастью, Белый Дом, оборудованный самыми совершенными в мире кондиционерами, был надежно защищен от капризов климата и погоды.

Удобно расположившись в глубоком кожаном кресле, Малко вновь спросил себя, с какой стати Дэвид Уайз, шеф Отдела планирования ЦРУ, потребовал, чтобы он срочно связался с Джоном Гейлом. И почему тот назначил ему прийти ровно в четыре часа – минута в минуту – сразу после их телефонного разговора. Любопытно... Малко, внештатный тайный агент ЦРУ, никогда не имел дела с Белым Домом: это была епархия Секретных служб, зависящих в свою очередь от Государственного казначейства.

Тем более, что он не являлся гражданином США, поэтому маловероятно, что ему будет доверена официальная миссия. Но на все его вопросы Дэвид Уайз ответил только: «Джон Гейл обратился ко мне с просьбой „одолжить“ ему агента, на которого можно всецело положиться. Мой выбор пал на вас в силу ваших высоких моральных качеств».

В устах Уайза это означало, что всякий раз, когда Малко приходилось убивать, у него мучительно щемило сердце.

Как бы там ни было, Джон Гейл казался воплощением радушия. Вместо того, чтобы вернуться за свой внушительного вида стол, он сел рядом с Малко в такое же кожаное кресло.

– Спасибо, что пришли так быстро, князь Малко, – произнес он звучным, хорошо поставленным голосом.

– Я ведь еще не знаю о цели моего визита, – заметил Малко, слегка встревоженный.

И не без оснований: когда человек, наделенный такой властью, как Джон Гейл, рассыпается перед вами в любезностях, то уж наверняка неспроста. Что-то за этим кроется...

– Дэвид Уайз... – начал Малко.

Красивое лицо его собеседника застыло, превратившись в профиль римского императора на старинной монете.

– Дэвид Уайз и не мог ничего вам объяснить, – отчеканил он. – Дело, о котором я собираюсь с вами побеседовать, относится к разряду «совершенно секретно» и даже более того... Оно проходит под грифом, означающим, что только лично президент и еще пять человек имеют доступ к этой документации.

– Что же это за гриф? – осведомился Малко.

Джон Гейл с сокрушенным видом покачал головой.

– Я даже этого не могу вам сказать. Сам гриф тоже строго засекречен.

Малко опешил.

– Вы не считаете сотрудника ЦРУ, занимающего один из самых высоких постов, достаточно надежным человеком? – спросил он с легкой иронией. – Мне кажется, Дэвид Уайз не раз зарекомендовал себя как...

– Дэвид Уайз – работник, каких мало, – довольно сухо оборвал его Джон Гейл. – Но на сей раз речь идет об исключительном праве на уровне государства. Как бы это сказать... Короче, президент и его ближайшее окружение имеют свои секреты, недоступные больше никому.

– Понятно, – кивнул Малко.

Вопрос, зачем же тогда он здесь, вертелся у него на языке.

– Прежде чем мы продолжим, – веско произнес Джон Гейл, – вы должны дать обещание забыть все, что вам станет известно об этом деле. Одно неосторожное слово может поставить под угрозу безопасность Соединенных Штатов.

Не находись Малко в Белом Доме, в двух шагах от президента США, все происходящее показалось бы ему ребячеством. Но с ним говорил человек, облеченный властью, куда большей, чем директор ЦРУ или даже шеф военной разведки.

– Обещаю, – просто сказал он.

Несколько секунд Джон Гейл выдерживал многозначительную паузу. Затем черты его едва заметно расслабились.

– Речь идет о совсем несложном поручении, – сказал он. – Мне нужен всего лишь курьер, но такой, которому я мог бы полностью доверять.

– Куда надо ехать?

– В Лас-Вегас.

Малко с трудом скрыл изумление. Он приготовился услышать, что ему предстоит Вьетнам, Бразилия или Европа... Но Джон Гейл продолжал:

– Вы передадите человеку, которого я назову, документы, находящиеся в этом «дипломате».

Он поднялся, достал из-за своего письменного стола коричневый кожаный чемоданчик с шифровым замком и поставил его у ног Малко, который вообще перестал что-либо понимать. Чего ради понадобилось вызывать его для такого простого задания?

Джон Гейл уселся в кресло и заговорил снова:

– Содержимое этого «дипломата» проходит под грифом «сверхсекретно». Связь между мною и человеком, с которым вы должны встретиться, – тоже проходит по разряду информации, касающейся государственной безопасности.

Нагнувшись к Малко, он добавил:

– Никто никогда не должен узнать об этой вашей поездке. Малко решительно ничего не понимал. Если бы человек, сидевший перед ним, не был правой рукой президента, он подумал бы, что это просто дурная шутка. Но ведь Дэвид Уайз поймал его буквально в последний момент. Малко прилетел в США всего на несколько дней, – ровно на столько, сколько требовалось, чтобы приобрести в Виргинии строительные материалы для ремонта своего родового замка, подешевевшие в связи с девальвацией доллара... И не имел ни малейшего желания отправляться в забытые Богом пустыни Невады.

Словно угадав его невысказанные сомнения, Джон Гейл поспешно добавил:

– Вы получите за это двадцать тысяч долларов. Наличными, так что вам не придется иметь дело с налоговой инспекцией, – улыбнулся он.

ЦРУ никогда не платило Малко столь щедро. Он быстро перевел названную сумму в стройматериалы... Видно, президент, как царь Мидас, превращает в золото все, к чему прикоснется. Однако, забавно, когда советник Белого Дома поощряет уклонения от уплаты налогов... В конце концов, каких-то два дня...

– Когда я должен ехать? – спросил Малко.

– Как только покинете этот кабинет, – отрезал Джон Гейл. – Когда передадите «дипломат», позвоните мне. Скажите просто: «Поручение выполнено». Ни в коем случае не называйте никаких имен.