Но тут вмешались англичане. Англия находилась в состоянии войны с Францией, и посему англичане организовали блокаду французских владении в Индийском океане. Это сильно подорвало торговлю живым товаром. Тогда возмутились плантаторы и потребовали от своих соотечественников активных действий.

Французы начали нападать на английские корабли. В числе французских судов оказался и корабль Сюркуфа. Скоро он понял, что быть корсаром куда выгоднее, чем возиться с «черным сбродом». Но для того чтобы им стать, надо было получить патент. А для этого необходимо внести залог и найти поручителя.

Напомню, что в отличие от пирата – обыкновенного морского разбойника, который мог быть повешен, попади он в плен, корсар не считался преступником, у него была грамота на право нападать на торговые вражеские суда, и если он попадал в плен, то считался военнопленным.

Но Сюркуф не успел осуществить свое намерение. Его арестовали как работорговца. Все говорило против него – и свидетели, и даже запах в трюме судна – следы пребывания на нем большого количества людей. Сюркуф не стал протестовать. Он пригласил полицейского комиссара и его сопровождающих, явившихся с ордером на арест, в каюту, чтобы перекусить. Ничего не подозревая, комиссар согласился. А тем временем на «Креоле» незаметно и без шума подняли паруса и, минуя французский фрегат и пушки береговых батарей, вышли в море.

Когда комиссар сообразил, что он, в сущности, оказался в плену, возмущению его не было предела. Но поняв, что он целиком и полностью во власти этого проклятого негодяя Сюркуфа, стал более сговорчивым. А Сюркуф потребовал от него разорвать заготовленное обвинение в работорговле и составить новое: Сюркуф не задерживал его незаконно на судне, а главное – тщательный досмотр судна доказал несостоятельность обвинений капитана в работорговле. Через неделю Сюркуф отпустил пленников, уверившись в том, что ему гарантировано полное прощение.

После этих событий Сюркуф твердо решил стать корсаром. Для этого, помимо необходимых залога и поручительства, надо было прежде всего обзавестись быстроходным кораблем. И Сюркуф сменил свой тихоходный «Креол» на «Скромницу» с командой тридцать человек,

Сначала, правда, он не решился признаться матросам в своем намерении стать корсаром, то есть не пиратом-преступником, а как бы действующим по закону в соответствии с грамотой короля о праве нападать на вражеские торговые суда. Но, к его радости, никто не стал возражать, напротив, все поддержали капитана, хотя тогда у него еще не было патента на корсарство.

После этого решили пересечь Индийский океан и идти к острову Суматра, где надеялись хорошо поживиться за счет английских торговых судов.

Уже с первых шагов Сюркуф проявил себя как бывалый корсар: он действовал отважно и хитро, был безжалостен к побежденным. Ему удалось захватить несколько английских кораблей, направлявшихся в Индию, взял он и голландский корабль с грузом риса, перца, сахара и слитками золота. Все члены его команды по закону о корсарстве имели право на долю в добыче. За это сравнительно недолгое время сколотил приличное состояние и Сюркуф. Ему был всего двадцать один год, а стоимость его добычи исчислялась уже двумястами фунтами стерлингов. Но ему этого явно было недостаточно. Он задумал плыть на север к устью Ганга.

На пути к Калькутте удалось перехватить два торговых судна и бриг. Чтобы захватить бриг, Сюркуф пошел на хитрость, на что был вообще великим мастером. Случалось он делал вид, что его судно терпит бедствие, и т. п.

На этот раз он поднял английский флаг и спокойно подошел к каравану. Когда до брига оставалось несколько метров, с корабля Сюркуфа дали залп. Этого оказалось достаточно, чтобы весь караван тотчас сдался. Бриг был новым, крепким судном, и Сюркуф перенес на него пушки, решив дальше плыть на нем. Быстроходные качества нового судна скоро пригодились, когда пришлось догонять и брать на абордаж большой корабль «Диана» с грузом риса. А буквально на другой день Сюркуф увидел огромное судно «Тритон», вооруженное двадцатью шестью пушками.

И снова Сюркуфу повезло. На «Тритоне» сразу узнали бриг и, ничего не подозревая, сигналами предложили подойти ближе, чтобы узнать новости. Стояла жаркая погода, и команда «Тритона» пряталась от солнца в каютах. Подойдя к нему, двадцать человек перепрыгнули на палубу англичанина, обезоружили вахтенных и захлопнули люки, ведущие вниз, где находилась команда. Сто пятьдесят матросов попали в плен. Было захвачено много ценного груза. После столь удачных операций Сюркуф решил не искушать дальше судьбу и вернуться на Реюньон.

Когда он вошел в порт, его ждал сюрприз. Губернатор заявил, что все трофеи – корабли и груз – конфискуются в пользу правительства Франции, так как Сюркуф не имеет патента, то есть не является официально корсаром. Если же вздумает жаловаться, то вообще будет арестован и его осудят как пирата.

Но не таков был Сюркуф, чтобы безропотно подчиниться, а главное, смириться с потерей трофеев. Упорный и настырный, когда дело касалось денег, Сюркуф на первом же корабле, отправлявшемся во Францию, покидает остров, намереваясь искать справедливости в столице.

Прибыв в родной Сен-Мало, он не тратил времени на сентиментальные воспоминания, а сел в почтовый дилижанс и помчался в Париж. Напомню, что события, о которых идет речь, происходили в 1796 году во времена Директории. Здесь его встретили как триумфатора. Еще бы, он, можно сказать, явился кредитором нации. Его трофеи и обещания еще больших прибылей в будущем произвели сильное впечатление.

Когда же он посулил казначейству отдавать две трети добычи, ему без разговоров вручили патент на корсарство. К тому же присудили двадцать семь тысяч ливров из стоимости захваченных им товаров. Были награждены и другие участники экспедиции. Правда, все это произошло после судебного разбирательства, на котором, собственно, и настаивал упорный Сюркуф.

А пока шел судебный процесс, отважный моряк влюбился в дочь богача арматора, прекрасную Мари-Катрин Блез. Однако до свадьбы дело не дошло. Сначала он должен был, по настоянию папаши возлюбленной, сколотить себе приличное состояние. Сделать это он мог только одним способом – отправиться в поход за деньгами в море.

Сюркуф покинул Францию на «Клариссе», специально построенной как корсарский корабль. Это было очень быстроходное судно с четырнадцатью пушками и ста сорока членами команды – опытными и отчаянными моряками. С такими ребятами можно было хорошо послужить республике в качестве корсара.

Но первая же стычка с английским кораблем у берегов Африки не принесла желанной добычи. Англичанин оказался хорошо вооружен, и артиллерийская дуэль с ним кончилась для «Клариссы» потерей фок-мачты. Пришлось уходить. Курс взяли к берегам Бразилии. По пути захватили небольшой бриг. Его со своими людьми Сюркуф отправил во Францию, вручив им два послания: одно о том, что дела его идут хорошо, другое – возлюбленной с признаниями в любви.

Через год Сюркуф снова объявился у берегов Суматры, наводя страх на английских капитанов. Они знали, что встреча с этим корсаром не сулит ничего хорошего.

Соратник Сюркуфа по разбою, некто Луи Гарнере, сам художник, оставил нам такой словесный портрет своего главаря. По его словам, это был тщеславный и властный человек, в то же время умный и даже чем-то привлекательный. Рост – метр восемьдесят, телосложение мощное, лицо круглое, покрытое веснушками. Глаза маленькие, хищные, губы тонкие, нос слегка приплюснутый. Нельзя было не обратить внимание на белые зубы, когда он улыбался. Матросы любили его, хотя он и требовал на борту железной дисциплины. Луи Гарнере оставил книгу воспоминаний, в которой приводит, в частности, такой эпизод из корсарской войны тех лет.

Утром 7 августа 1800 года матрос, сидевший в «вороньем гнезде» – бочке на фок-мачте, сообщил, что впереди по левому борту видно судно. На вопрос, большой ли это корабль, последовал ответ: «Очень большой!»

Глаза Сюркуфа загорелись, предчувствуя богатую добычу. Через подзорную трубу он всматривался в неизвестный корабль. Вскоре уже знал, что это «Кент» (1500 т) с тридцатью восемью пушками. У «Мысли», на которой плыл Сюркуф, – всего двенадцать. Силы мало сказать неравные, только безумец способен лезть на рожон. Но матросы Сюркуфа, повинуясь боевому кличу своего капитана «На абордаж!», полезли на этот самый «рожон», который предстал перед ними в виде заманчивого богатого приза. Вот как проходил этот бой по описанию Гарнере.