— У вас не найдется сигареты?

— К сожалению, не курю, — ответил Малко.

Генерал расстегнул куртку. Показалась мощная грудь, покрытая веснушками и седеющими волосами. Несколько мгновений они разглядывали друг друга. Потом генерал заговорил по-русски:

— Я знаю, кто вы, а вы знаете, кто я. Поэтому не будем терять время. Я каждый день бегаю по этому маршруту. Здесь за мной не следят. Я проверил. Может быть, смотрят в бинокль, но это маловероятно. Во всяком случае, здесь мы прикрыты склоном. В другое время не следует пытаться встретиться со мной без предварительной договоренности.

— Согласен.

С улицы донесся приближающийся шум шагов. Генерал Сторамов с невероятной быстротой извлек из-за пояса огромный автоматический пистолет Токарева. Шаги удалились. Он положил оружие на стол.

— Вы готовы выехать на Запад?

— Да.

— Вам известно, что это сопряжено с риском?

— А вы слышали когда-нибудь об Институте Сербского, который находится в Москве на улице Кропоткина?

— Нет.

— Очень жаль. В нем имеется отделение для тех, которые думают неправильно. Их «приводят в порядок» при помощи химических препаратов. — Он горько усмехнулся. — Оттуда выходят с вареными мозгами и становятся очень послушными. Конечно, все это делается «совершенно секретно».

Ом встретился взглядом с Малко.

— Благодаря информации моих друзей я узнал, что там для меня уже приготовлена специальная палата...

Он говорил спокойно, прекрасно контролируя себя. За маской грузного Будды угадывался мощный жизненный потенциал.

— А вы действительно готовы рассказать все, что вам известно, о покушении на папу?

— Я работаю в Пятом управлении вот уже двенадцать лет. Именно я подготовил большинство «боевиков». Я могу многое рассказать, и не только по делу папы. Вы должны мне доверять: я никогда не получал письменных приказов. На площади Дзержинского никогда никому не доверяют.

Помните инцидент, который пресса называла историей с «болгарским зонтиком»? Это была моя идея. Яд рицин чешского производства. Платиновый шарик, в который помещен яд, сделан в нашей лаборатории в Кучино. Болгары предоставили «зонтик»...

— Все это любопытно. Ваши друзья будут вами очень недовольны.

— Они попытаются любым способом ликвидировать меня. Но мне только шестьдесят два года, и я очень люблю жизнь.

Своим дыханием они согрели помещение. Атмосфера стала приятней. Федор Сторамов неожиданно заметил:

— Вы прекрасно говорите по-русски.

— Спасибо.

Генерал взглянул на часы.

— Не будем терять время. Каким образом вы собираетесь меня вывезти?

— В запломбированном грузовике. В нем устроен дополнительный люк. Мы пересечем турецкую границу вместе с другими грузовиками.

— Кто водитель?

— Я.

— Добро. Но я должен уехать не один. Со мной один болгарин.

У Малко возникли кое-какие предположения, но он все-таки спросил:

— Почему?

— Если этого не сделать, он донесет на меня. Он оказался в таком же положении, что и я. Сейчас мы ликвидируем всех, кому известно хоть что-нибудь об этом деле. Ему уже выдали билет до Москвы на следующую неделю. Я знаю, что он решил не лететь. Чтобы спасти свою шкуру, он предпочтет выдать меня. Это глупо: они его все равно ликвидируют. Но как можно вести переговоры с напуганным человеком, если он к тому же не очень умный? Когда мы едем?

— Точная дата пока неизвестна, но в течение шести дней.

— Нельзя слишком откладывать. Каждое утро я пробегаю мимо той остановки трамвая в одно и то же время. Но нам необходим надежный почтовый ящик для срочной связи.

— У меня есть тайник. В подвалах собора Александра Невского расположен Музей икон. Там работает один художник. Вы можете оставить у него сообщение для Клауса.

Генерал Сторамов нахмурил брови и задумался, поглаживая рукоятку своего «Токарева». Потом совершенно неожиданно сказал:

— Я вас узнал. Вы князь Малко Линге?

Было смешно отрицать. Малко почувствовал себя совершенно обнаженным перед этим человеком, который наверняка в свое время был его наиболее опасным противником.

Федор Сторамов холодно улыбнулся.

— Ваши начальники серьезно подставили вас, послав сюда. Даже если они предусмотрели необходимые меры прикрытия.

Малко не удержался и сказал:

— Они предусмотрели очень эффективную гарантию.

Когда он объяснил, в чем она состоит, Федор Сторамов покачал головой:

— Ваше начальство совершает грубую ошибку. Оно нас совершенно не знает. Наши никогда не обменяют вас на этого полковника. У нас перебежчик не представляет никакой ценности. Рано или поздно его ликвидируют. Что касается его «разоблачений», то всегда можно запустить фальшивку... Возникнет сомнение. А в нашей профессии не должно быть сомнений.

Малко почувствовал, как его спина похолодела. Если генерал говорит правду, то он работает без прикрытия. Это первый прокол в чудесном плане Аллена Маркдофа. Советский генерал мягким голосом продолжил:

— Нужно привыкнуть к страху. Я тоже иногда ночью просыпаюсь и прислушиваюсь к стуку своего сердца. Тогда включаю музыку и начинаю мечтать. С наступлением дня страх улетучивается. Вы играете на пианино?

— Нет.

— Следовало бы научиться.

Он встал, сунул пистолет в кобуру, застегнул куртку. Его веснушчатое лицо дрожало, как бы сделанное из желатина, но пожатие руки было очень мощным.

Открыв дверцу, он выскочил наружу. Малко смотрел, как он удаляется, через мутное окошко прицепа.

Его разрывали противоречивые мысли. Он радовался, что установил почти невозможный контакт, и одновременно испытывал страх, поскольку все шло слишком легко. Что-то неприятное должно все же случиться. Смутное беспокойство терзало грудь.

Он вышел из прицепа и поднялся на крыльцо. Сильвана Васлец с тревогой на лице открыла дверь.

— Все нормально?

— Порядок.

— Желаете чаю или водки?

— С удовольствием.

Он вошел, и кошка сразу же стала тереться о его ноги.

Сидя на низком пуфе, Сильвана разглядывала Малко. Ее светлые голубые глаза были грустными. После нескольких минут молчания она тихо сказала:

— Не причините Тодору зла. Он очень уязвим. Я не знаю, для чего вы приехали в Софию, но чувствую, что это связано с опасностью. Наша жизнь трудна, но мы выкручиваемся. Не следует разрушать это неустойчивое положение. Мы уже столько страдали. В сентябре 1945 года коммунисты расстреляли всю мою семью, включая одиннадцатилетнего брата. Вместе с десятью тысячами других. Чтобы расчистить место Советам. С тех пор, естественно, не было никаких протестов. К тому же болгары любят русских. Тот, кто не любил, был уничтожен.

Малко слушал об этих делах прошлого, так тесно связанных с настоящим.

— Клянусь, что буду очень осмотрительным. Более того, попытаюсь вызволить вас отсюда.

— Это было бы чудесно, но мы об этом даже не мечтаем, — ответила она покорным тоном.

Малко почувствовал, словно у него выросли крылья. Эти несколько мгновений рассеяли беспокойство. Он поцеловал Сильвану в обе щеки и вернулся в машину. Он решил вывезти всех: русского генерала, Эмиля Борового, Лейлу Галата, семейство Васлеца. Он еще был в этом состоянии, когда администратор «Витоши» вместе с ключом вручила ему записку. Самия Сидани просила позвонить ей.

Он зашел в телефонную кабину в холле. Аппараты не работали. Придется звонить из номера. Только бы это были хорошие новости!