– Я не буду больше плакать! – приказала она себе.

Королева вытерла глаза, припудрила щеки. Нет, следы слез скрыть невозможно. Как глупо, что она так поддалась чувствам! Ей не следовало забывать, что она у всех на виду, и за ней пристально следят...

Утром она пошла к мессе, потом навестила супруга. Но король, приняв лекарство, сразу уснул, и Мэри осталась сидеть подле него, стараясь не замечать Клодию и Анну де Боже, устроившихся напротив и не сводивших с неё настороженных глаз. В конце концов это стало невыносимо. Не выдержав, она сослалась на плохое самочувствие, пошла к себе и легла в постель. Но оказалось, что она совершила ошибку. Недомогание королевы сразу вызвало множество слухов. Что, если её величество беременна? Луиза Савойская первая поспешила нанести ей визит, делая вид, что заботится о Мэри и сокрушаясь по поводу болезни короля и плохого самочувствия его супруги. Но глаза у неё были настороженные, испытующие. Мэри отвернулась. Она не доверяла Луизе, как не доверяла теперь никому. Ведь даже Чарльз, единственный, кому она полностью верила, предал её, а Луиза – её враг.

Вечером королеву навестил Франциск. Он уже был наслышан о недомогании её величества, но, будучи более чутким, чем мать, понимал, чем оно вызвано. Ему стало больно из-за того, что Мэри так переживала из-за Саффолка, а, следовательно, действительно была к нему неравнодушна. Герцог понимал, что сам повинен в её беде, и был по настоящему добр.

– Вам не стоит так грустить, – произнес он. – Ваша грусть убивает в вас то дивное очарование, какое так восхищало двор. Ну же, моя королева, улыбнитесь. У вас такая обворожительная улыбка. Веселей! Жизнь – это не только печаль.

Его глаза были добрыми, участливыми, и Мэри неожиданно ощутила, что не одинока. Ей стало немного легче. Она радовалась, что у неё складываются такие отношения с этим привлекательным мужчиной, и даже протянула ему руку, которую он поцеловал. Не почтительно, а страстно и пылко. Мэри подумалось, как приятно, что такой блестящий вельможа так влюблен в неё, смотрит на неё с таким обожанием...

– О, вы и грусть несовместимы, – говорил Франциск, не сводя с неё глаз и нежно целуя каждый палец её слабой руки. – Для кого же тогда любовь и радость, как не для той, которая словно создана для этого?

Его сильные, благоухающие духами, пальцы погладили её волосы. Он склонился над ней, и Мэри показалось, что он сейчас её поцелует. Неожиданно она ощутила волнение, ничем не напоминающее предшествовавшую печаль. Королева видела, как он смотрит на её губы, и почти хотела, чтобы он приник к ним. Но Франциск не сделал этого – они были не одни в покое. Он грустно сказал, что ему надо уходить, и тут же весело добавил, что принес ей кое-что, чтобы поднять её настроение. «Кое-чем» оказался большой белый попугай, который бегал по жердочке в золоченой клетке, выкрикивая хриплым голосом: «О, как прекрасна королева! Королева прекрасна!». Мэри развеселилась.

Уходя, Франциск послал ей воздушный поцелуй. И Мэри, глядя на него, подумала, почему именно он, а не тот, другой, так заботится о ней, не страшась пересудов, утешает и жалеет, даже добивается её? Оказывается, приятно не только завоевывать, но и уступать... Мучительная любовь к Брэндону в её душе слилась с ожесточением и гневом. Франциск один служил ей утешением. Нет, никто больше не увидит её страданий, она победит свою слабость! Она гордая женщина и не должна идти на поводу чувств, она должна вести себя как королева. Ведь что такое её любовь к Брэндону? Краткое удовольствие, постоянный страх, унижение и муки ревности. Ей не нужна такая любовь!

На другой день она велела одеть себя в самый лучший наряд и подать самые дорогие украшения. Людовик снова сегодня вел беседы со своими советниками, а значит, утомился и заснул, и королеве не обязательно находиться подле него. Ей же надо развеяться! Она велела ехать в особняк Ангулемов, где всегда было весело и где её ждал Франциск. Как же она была обворожительна и жизнерадостна! Мэри беззаботно кокетничала то с одним знатным придворным, то с другим, все её манящие и вызывающие взгляды, которые до этого предназначались одному Брэндону, теперь расточались налево и направо. Она не хотела показать Франциску, что сразу ответит на его немой призыв – это было бы уж слишком легко. И она улыбалась ему, поддразнивала, и тут же шла танцевать с Флеранжем, играла в карты в паре с Монморанси, шепталась о чем-то с Бурбоном. Её взгляды сегодня обещали многое, и многим она вскружила голову. Однако после того как она вернулась к себе и фрейлины и камеристки раздели свою госпожу, она молча легла в постель и горько зарыдала.

А на следующий день опять была очаровательна и весела. Многих шокировало такое поведение королевы, когда её супруг находится при смерти. Конечно же, она ежедневно посещала Людовика, ухаживала за ним, говорила, с каким нетерпением ждет его выздоровления... и этим вселяла в него надежду. Ведь остальные явно давали ему понять, что его дни сочтены. И никто не решался сказать, какие веселые вечера проводит его молодая жена в особняке Ангулемов.

Луиза тоже указывала на странность поведения Мэри сыну, но он лишь смеялся.

– Она такое непредсказуемое существо, эта маленькая королева!

Луиза же боялась блеска в её глазах и чувств сына к королеве. Это была уже не просто любовная интрижка – это была политика. И она вновь велела своим дамам следить за королевой, а Клодии и Маргарите не оставлять её ни на миг, не допускать к Франциску. И все же они продолжали встречаться. Франциск сам искал встреч: он преследовал королеву сумасбродными предложениями и признаниями, она получала от него записочки в стихах, в которых он писал о своей страсти к ней, о своей несчастной женитьбе, о надеждах на будущее, если она будет благосклонна к нему. И Мэри ощущала удовольствие от его внимания, не позволявшего ей сосредоточиться на своей боли... тоске по Брэндону. Да, она была одинока и несчастна, но от природы кокетлива и сентиментальна, и обожала, когда ею восхищались. К тому же Мэри вела себя практично. Ведь если она овдовеет, а Франциск разведется с нелюбимой женой... Мэри ведь сестра английского короля, а Франция заинтересована в связи с Тюдорами. И мечты её отнюдь не беспочвенны – ведь нынешний её супруг развелся с Жанной Французской ради брака с любимой Бретонкой! Ситуация может повториться, и она останется королевой, если выйдет за Франциска. И отомстит этим Брэндону!..

Скоро повалил снег. В тот день Франциск узнал, что Мэри в одиночестве прогуливается в саду Ла Турнеля, и, отослав свиту, кинулся к ней. Вот она, долгожданная встреча наедине! Он едва не задохнулся от восторга, увидев её кормящей лебедей у канала. Королева повернулась к нему. Какое нежное у неё лицо в обрамлении светлого меха капюшона! Как красиво блестят снежинки на темном бархате её плаща! Герцог начал без церемоний. Он торопился, опасаясь, что кто-то появится, и им опять помешают.

– Мэри... Моя восхитительная королева... Боюсь, вы сочтете меня излишне смелым, но я ничего не могу с собой поделать. О, помогите мне! Я ведь не могу ни есть, ни спать, и все время только и думаю о вас.

Он говорил с пылом, и почти верил в то, что говорил. В этот миг Франциск забыл, как спокойно утешал себя в объятиях Жанны и других любовниц, – сейчас он видел только её, любил только эту женщину. Для Мэри же его слова звучали слаще меда. Оказывается, для него она не только королева, но и желанная женщина, которая может заставить его забыть обо всем на свете. Франциск признался ей в своих чувствах, не прячась за доводами рассудка... как тот, другой. Она никак не могла себя заставить забыть Чарльза, не перестав сравнивать их.

– Так вы любите меня?

– Люблю. Люблю всем сердцем.

Какие сладкие слова...

Она протянула ему руки, и Франциск, упав перед ней на колени, стал покрывать их поцелуями. Мэри даже испугалась его страсти, но по-прежнему испытывала горделивое чувство победы. Это был настоящий, упорный, нетерпеливый возлюбленный. Его губы горячи, а руки пылают огнем. Вот его пальцы заскользили к её запястьями и выше, он поднял глаза, Мэри увидела в них страсть, и тут же сама ощутила ошеломляющее волнение, почти желание... Колени её стали слабыми, сердце забилось.