Весьма забавно — если воспользоваться самым вялым определением, — что наше спонтанно тираническое и бесчувственное правительство в течение многих лет заботится о нашем здоровье, одновременно с этим проверяя и пере-првверяя лекарства, доступные в других странах, и подвергая аресту тех, кто применяет «жесткие» наркотики, на том основании, что они вредны для здоровья. Трогательная забота, трогательная и сомнительная. Ведь эти самые заботливые хранители нашего благополучия упрямо год за годом отказываются позволить нам иметь то, что есть в любой стране «первого мира», — национальную систему здравоохранения.
Когда мистер и миссис Клинтон приехали в Вашингтон, зеленые, как трава, покрывающая арканзасские холмы, румяные и раскрасневшиеся от прогулок вдоль стремительных ручьев Уайтуотера [18], они попытались дать американскому народу такую систему здравоохранения — крошечное вознаграждение за отчисления от налогов, вложенных в «оборону» от врага, который самым коварным образом перестал существовать, когда мы на минуточку повернулись к нему спиной. При первом же заявлении, что нам пора наконец присоединиться к цивилизованному миру, возник широчайший заговор с целью приостановить любую попытку организовать хоть какую-то систему национального здравоохранения. Вряд ли этому противилось только «правое крыло», как предположил Клинтон. Скорее страховые и фармацевтические компании объединились с некоторыми структурами Американской медицинской ассоциации с целью похоронить саму мысль о том, что мы можем стать страной, которая хоть что-то делает для своих граждан в области здравоохранения.
Одна из проблем столь жестко контролируемого общества, как наше, состоит в том, что мы получаем очень мало информации о своих согражданах, истинный образ мыслей которых нам почти не известен. Это звучит парадоксально сегодня, когда политика связана с проведением ежеминутных опросов по всем значимым проблемам, но политики и мастера опросов знают, что ответ респондента зависит от постановки вопроса. Кроме того, есть обширные районы, например, сельская Америка, представляющие собой необитаемую и ненанесенную на карту землю для корпораций, владеющих средствами массовой информации, которые тратят миллиарды долларов на проведение опросов, чтобы протолкнуть своих юристов на высокие выборные должности.
Руби-Ридж. УэйкоГбклахома-Сити. Три удара колокола из глубинки, о которой большинство из нас, горожан, знает очень мало или почти ничего. В чем причина гнева жителей глубинки? В 1996 году в интересах «консолидации» произошло 1471 слияние американских корпораций. Это рекордная цифра в нашей истории, пик тенденции, набиравшей силу в сельском хозяйстве с конца 1970-х годов. Общее, что объединяло жертв в Руби-Ридже и Уэйко, а также Тимоти Маквея, который, возможно, во имя этих несчастных и совершил массовое убийство в Оклахома-Сити, это убежденность в том, что правительство Соединенных Штатов является их злейшим врагом и спастись они могут либо укрывшись в пустыне, либо объединившись в коммуну вокруг мессианского лидера, либо в качестве мести за хладнокровное убийство федеральными органами двух членов семьи Уивер в Руби-Ридже взорвать здание, где размещается бюро, ответственное за это убийство.
Отдавая должное средствам массовой информации, следует сказать, что они неустанно информируют нас о религиозных и политических убеждениях сельских диссидентов. Есть неонацисты, именуемые «Арийскими нациями». Есть христианские фундаменталисты, называющие свое направление «Христианской идентичностью», они известны также как представители «Британского израилиз-ма». Вся эта вдохновленная Библией ерунда самые глубокие корни пустила там, где люди не так давно потеряли свои фермы. Излишне напоминать, что христианские демагоги раздувают на телеэкране пламя расовой и сектантской ненависти и нелегально вливают церковные деньги в политические кампании.
Теории заговора цветут пышным цветом в пустыне подобно ночной шизофрении, и завороженные ими люди неизменно становятся посмешищем… в глазах подлинных заговорщиков. Джоэл Дайер в книге «Жатва гнева: почему Оклахома-Сити это только начало» раскрыл вполне реальные заговоры, но злоумышленники умело переключают внимание общественности на другие проблемы, например, наркотики. Как, разве вы не знаете, что королева Елизавета II — главный дирижер мировой торговли наркотиками (ах, если бы бедняжка Лиллибет [19] могла провидеть эти республиканские времена!)? Говорят, что Трехсторонняя комиссия представляет собой всемирный коммунистический заговор, возглавляемый Рокфеллерами. На самом деле комиссия — это действующая под отличным прикрытием организация, с помощью которой Рокфеллеры собирают политиков и тщеславных ученых, служащих интересам этой семьи в правительстве и вне его. Тот, кто сказал, подобно фашисту Линдону Ларушу, что эта рокфеллеровская коза ностра служит прикрытием для коммунистов, действовал под влиянием истинного вдохновения.
(Но Дайер открыл настоящий заговор, который касается всех граждан Соединенных Штатов. В наши дни несколько агроконгломератов стараются согнать с земли уцелевших мелких фермеров, систематически занижая цены на их продукцию, тем самым вынуждая их брать кредиты в принадлежащих конгломератам банках, закладывать землю и, разоряясь, продавать ее представителям агробизнеса, управляемого конгломератами. Но действительно ли это заговор или результат эффективного функционирования рынка вкупе с законами Дарвина? Есть, однако, дымящееся ружье в виде проекта, в котором говорится о том, каким образом лучше всего избавить страну от мелких фермеров. Дайер пишет: «В 1962 году Комитет экономического развития собрал около семидесяти пяти наиболее влиятельных руководителей корпораций. Они представляли не только пищевую промышленность, но также нефтяную, газовую индустрию, страховое дело, инвестиционные банки и розничную торговлю. В комитете были представлены почти все группы, которые выигрывали от консолидации. Их доклад („Программа адаптации сельского хозяйства“) включал план уничтожения ферм и фермеров. Доклад подробный и тщательно продуманный». Наряду с этим «еще в 1964 году такие гиганты индустрии, как компании „Пиллс-бери“, „Свифт“, „Дженерал фудс“ и „Кэмпбелл суп“, начали уверять конгрессменов, что крупнейшая проблема сельского хозяйства заключается в чрезмерном количестве фермеров». Будучи неплохими психологами, руководители компаний отмечали, что дети фермеров, поступившие в колледжи, редко возвращаются на семейную ферму. Или, как сказал один знаменитый экономист не менее знаменитому сенатору, который жаловался на временной провал при ночном перелете из Нью-Йорка в Лондон, «да, это похлеще, чем при занятии фермерством». Комитет содействовал отправке фермерских детей в колледжи. Никто не сомневался при этом, что большинство домой не вернутся. Затем правительство предложило фермерам сменить род деятельности, чтобы консолидировать их земли в руках все более крупных объединений и конгломератов.
Так начал осуществляться план, призванный заменить джефферсоновский идеал страны, хребтом которой служила бы независимая фермерская семья, на монополии агробизнеса, когда, пишет Дайер, «всего от пяти до восьми межнациональных компаний станут практически единственными скупщиками и перевозчиками не только американского, но и мирового урожая зерна». К 1982 году «эти компании контролировали 96 процентов американского экспорта пшеницы, 95 процентов экспорта американской кукурузы» и так далее, вплоть до оживленных прилавков шикарных «Гристедов», по-домашнему уютных «Ральфов» и симпатичнейших «Пигли Уигли» [20].
Хороша ли такая консолидация для потребителей? В целом нет. Монополии не допускают скидок, и им не приходится проявлять особую заботу о качестве, потому что альтернативы тому, что они предлагают, нет. Разумеется, они враждебно настроены по отношению к профсоюзам и их мало заботят условия труда бывших независимых фермеров, а ныне плохо оплачиваемых наемных рабочих. Те из нас, кто вырос в довоенных Соединенных Штатах, хорошо помнят, что такое бутерброд с настоящей ветчиной. Теперь же ветчина стала безвкусной, похожей на резину, впечатление такое, будто в основном она состоит из розового пластика. Почему? В колоссальных свинарниках свинья содержится на одном месте, на ногах. Она не роет корни, почти не двигается и теряет иммунитет к заболеваниям. Поэтому в организм пленницы закачивается масса лекарств вплоть до ее кончины и преображения в несъедобную ветчину.
