— Но у них нет сознания!

— Кто вам сказал?.. И потом, это не настолько обязательно, как вы думаете. А может быть, они более совершенны, с вашей точки зрения, в том, что вы, люди, называете развитием. Кроме того, вы говорите о сознании вообще, в космическом масштабе, не умея показать мне его устойчивое и общее качество. Можно было бы допустить, например, что самое существенное качество сознания — его непрочность. Или же его самоуничтожение на определенных этапах развития. Таким образом отпадает и ваше основное утверждение о его бесконечном совершенствовании на протяжении огромных периодов времени.

— Да, действительно, вы правы, — ответил я смущенно. — Несмотря на то, что самый факт вашего присутствия говорит не в пользу таких доводов.

— Сейчас я говорю не о фактах, а о вашей логике.

— В таком случае я предпочел бы говорить о фактах, — сказал я.

Он снова покачал головой.

— К сожалению, именно об этом мы говорить не можем.

— Но почему? — спросил я не без раздражения.

— Это я могу вам сказать… Вы сами должны приобрести свои знания… Собственными силами пройти свой путь. Может быть, именно в этом смысл земного человеческого существования?

Голос его был тих, но в нем было какое-то особое звучание, и в первый раз у меня мелькнула мысль, что это не совсем человеческий голос.

— Наверное, вы правы, — ответил я. — Но я не могу представить себе вашу нравственную сущность. В конце концов, вы живете среди нас, видите наши страдания, неправду, насилие, видите, как иногда, несчастные и беспомощные, мы не можем вырваться из магического круга своего невежества, ясно сознаете, что вам так легко помочь всему, что несет добро и справедливость, но не делаете этого. Не угрожает ли это вашему собственному существованию?

Он посмотрел на меня как-то по особенному.

— А если в нашей нравственной сущности гораздо больше разума, чем чувств?

— Мне трудно это предположить, — сказал я. — Если ваша цивилизация намного совершеннее нашей, такой же должна быть и ваша нравственность. Не может быть, чтобы вы примирились, например, с войнами. Представьте себе, что завтра над человечеством нависнет угроза атомного уничтожения. Неужели вы и тогда нам не помешаете?

— Разумеется, нет! — ответил он твердо. — Вы сами должны пережить кризис. Если мы помешаем вам искусственно, вы не выработаете иммунитета и в следующий раз погибнете от еще более страшной катастрофы.

Я печально покачал головой.

— Это логично!.. Но все же я не могу с этим согласиться. Почему вы не поможете нам хотя бы избавиться от страданий, в которых мы сами не виноваты?.. Избавьте нас хотя бы от рака…

— Я уже сказал вам, — ответил он, слегка нахмурившись. — Это решение тех, кто совершеннее меня, они знают, что вам нужно… И я не имею права ничего изменить…

Именно тут заманчивая мысль пришла мне в голову:

— Тогда помогите хотя бы моему другу… Согласитесь, что один-единственный случай вмешательства не может изменить пути человеческого развития.

Незнакомец молчаливо откинулся на спинку стула. Мне показалось, что он колеблется, но я ошибся.

— Нет, я не имею права сделать это! — сказал он, слегка нахмурившись.

— А почему же вы помогли мне?.. Почему избавили от смерти меня?

— В тот момент я вообразил, что в этом будет моя вина… А я, естественно, не имею права быть виноватым.

На дворе уже стемнело, а в комнате все еще было светло, как днем. Но тогда я не обратил даже на это внимания.

— И все же вы вмешиваетесь в земные дела, — сказал я. — Я напишу обо всем, что произошло сегодня.

— В одно мгновение я мог бы стереть в вашей памяти все связанное с нашей встречей, — улыбнулся он.

— Вы это сделаете?

— Разумеется, нет… Пишите, что хотите… Все равно вам никто не поверит…

Это было последним, что я запомнил из нашего разговора.

Проснулся я на рассвете. Оказалось, что, не раздеваясь, я заснул в кресле, на котором сидел вчера вечером. Или, вернее, был усыплен. Незнакомец накрыл меня пледом и, конечно, исчез. Но я все помнил — он не посягнул на мою память. Я встал и открыл окно. Было тихо. Солнце еще не взошло. В глубине двора светились головки хризантем. Не знаю, в каком мире жил мой странный попутчик, но наш был сейчас необыкновенно красив.

Несколько дней прошли, как во сне. Я работал, конечно, но все, что появлялось на бумаге, казалось мне постным и безвкусным. Читал, но и это не помогало. Наконец, в воскресенье завел машину, медленно съехал по узкой колее на шоссе и почти бессознательно повернул налево, к санаторию. По мере приближения тревога во мне возрастала. Я миновал место, где чуть было не произошла катастрофа, но не остановился: меня сжигало внутреннее нетерпение.

Даже не помню, как я подъехал к санаторию. Когда я ворвался к доктору Веселинову, тот, как и в прошлый раз, сидел на своем обычном месте с рентгеновскими снимками в руках. Он посмотрел на меня с удивлением.

— Произошло невероятное! — воскликнул он.

Чувство огромного облегчения охватило меня.

— Что именно?

— Ваш друг выздоровел.

— Как выздоровел? — лицемерно удивился я.

— А вот так — взял и выздоровел. Вот снимок — будто бы никогда ничем и не болел… Словно у него легкие полностью обновились…

Мне не нужно было смотреть на снимки, но я продолжал свое:

— Не может быть! Наверное, вы что-то спутали…

— Как не может быть, когда это факт! — ответил он раздраженно. — Вторично снимки были сделаны под моим личным контролем.

Я счел благоразумным промолчать.

— Я сделаю сообщение. Мои коллеги будут ошеломлены.

— Вы не сделаете никакого сообщения, — усмехнулся я.

— Почему? — удивился он.

— Потому что вы сообщите факт, который не сможете объяснить…

Он поморщился, но промолчал.

— И во-вторых, что более важно, даже если вы и сообщите о факте, никто ему не поверит.

— Как не поверит? Но вот же снимки!..

— Снимки… Вы сами видели минимум двадцать снимков «летающих тарелок», но это не значит, что вы в них верите?

— Да, но у меня, опять же, есть выздоровевший человек…

— И это вам не поможет…

— Вы тоже не верите? — спросил он резко.

— Именно я верю… Но другие не поверят. Вы же научный работник и понимаете, что этого не может быть. Ваши коллеги сочтут вас сумасшедшим или мошенником… Причем второе более вероятно.

— Да, — сказал он с облегчением, — вы правы. Случай — еще не достоверный научный факт…

— А где же бывший больной?

— Недавно гулял в парке…

Я подошел к окну. Мой друг стоял возле куста и внимательно рассматривал какой-то предмет, который держал в руке.

— Ты что там делаешь? — крикнул я ему.

Он обернулся. Это было его прежнее лицо, лицо до болезни.

— Да вот — улитка…

— Немедленно положи ее на место. Слышишь?

— Почему?

— Говорю тебе, положи!.. Скорее!..

Не возражая, он стал осторожно закреплять улитку на ветке. Но когда отнял руку, улитка свалилась на землю. Он нагнулся…