Катя сразу же пресекла его:

— Нет. Спасибо, хватит. У вас я уже пожила. Больше не хочу.

— Тогда… где?

— У нас. К тому же мама сейчас одна, ее надо поддерживать… — спокойно сказала Катя.

Костя с изумлением растерянно смотрел на нее:

— Ты предлагаешь мне жить с твоей мамой? Катя насмешливо смерила его взглядом:

— А чего ты испугался? Я твою маму терпела, ничего, и ты привыкнешь.

— Да я… просто не уверен, что она обрадуется такой перспективе. Недолюбливает она меня.

— Она и Лешу недолюбливала, — равнодушно призналась Катя.

— И все-таки, как она отреагирует? — пытливо смотрел на Катю Костя.

Катя пожала плечами:

— А как она должна отреагировать? Нормально. Знаешь, если ты сумел в своей любви убедить меня, то маму ты тоже убедишь.

Разговор получился немного деловой, но в целом Костя им остался доволен. Ничего, поладит он с Катиной мамой. Поладит ради того, чтобы быть рядом с Катей.

Следователь допрашивал смотрителя:

— Ну что, гражданин Родь, рассказывайте.

— А что мне рассказывать? Вы в дамках — вам и банковать, — огрызнулся смотритель.

— Иными словами, вы своей вины не отрицаете? — уточнил следователь.

— А что мне отрицать? Я свое отбегал, — пожал плечами смотритель.

Следователь протянул ему листок бумаги.

— Пишите все, что знаете по делу о похищении Алексея Самойлова. Чистосердечное признание смягчает наказание.

Смотритель угрюмо посмотрел на него:

— Какое еще признание? Оставьте эти сказки для малолеток — мне уже ничто не поможет. Моя жизнь кончена, гражданин начальник.

Следователь задумчиво глядел на смотрителя, прокручивая в голове возможные варианты разговора с преступником.

— Вы зачем Лешу похитили? — наконец спросил он.

— Как это зачем? Денег хотелось, — признался смотритель.

— И что же — сами все придумали, сами организовали? — поинтересовался следователь.

— Все сам.

Следователь взирал на смотрителя испытующе — тот был совершенно спокоен.

— Я вам не верю, — заявил следователь смотрителю.

— Это ваше дело, — равнодушно ответил тот.

— Я же не первый год на службе и прекрасно понимаю, что вы — исполнители. Назовите мне заказчика похищения!

Смотритель сощурился:

— Так и я не вчера на свет появился. Сдавать вам людей — не в моих правилах.

Следователь возмутился:

— О каких правилах вы говорите? Он вам кто — сват, брат, родственник?

Смотритель гордо заявил:

— Вы меня, гражданин начальник, на фу-фу не разводите. Я против «понятий» не пойду.

Следователь мгновенно завелся:

— Ах вот в чем дело — «понятия». А то, что детей твоих в общей могиле схоронят, это как, по понятиям?

Смотритель дернулся, как от удара, глаза его мгновенно налились кровью:

— Ты моих детей не тронь…

— Ишь, чего захотел — «не тронь». Ты их погубил — сам, своими руками, в дела свои поганые втянув. Но не один. А вместе с тем, кто тебе эту грязную работу заказал.

Смотритель молчал, сверля следователя ненавидящим взглядом, а тот не унимался:

— Только ты свое сполна получишь. То, что по закону, это ерунда, потому что ты сам себя изведешь! Знаешь ведь, что виноват в смерти сыновей. Я знаю — совесть у тебя еще есть, иначе не повел бы раненого Сан Саныча к выходу, зная, что мы тебя там поджидаем, не рисковал бы. А вот он… тот, который тебе похищение заказал, он-то сухим уйдет, чистеньким. Потому что у тебя — «понятия».

Смотритель отвел глаза и пробормотал:

— В своей беде я сам виноват. Сам и отвечу. Следователь устало потер переносицу, вздохнул и ослабил натиск:

— А с вас, гражданин Родь, вины никто и не снимает. Я только не могу понять — неужели вы допустите, чтобы вы сидели в тюрьме, дети ваши лежали в могиле, а этот гад, заказчик преступления, по воле гулял? Да еще посмеивался над вами?

— Не было никакого заказчика, — уже неуверенно возразил смотритель.

Следователь только устало отмахнулся:

— Перестаньте. Не поверю, что вы способны смириться с тем, что вас обыграли, облапошили, как простачка. Что потом будет твориться у вас на душе, когда вы наконец это поймете? Подумайте сами, где тут правда? По человеческому закону или по вашим «понятиям»?

— Нету правды нигде, — угрюмо заявил смотритель.

— Потому и нету, что мы ее своими руками душим. А за нее бороться надо. Впрочем, что мне вас учить — сами все знаете. — Смотритель молчал, и следователь тоже постарался выдержать паузу. Потом добавил: — Ну что ж, раз вы не хотите помочь следствию…

Он уже хотел убрать листок обратно в стол, но смотритель накрыл его рукой:

— Ладно, начальник, твоя взяла. Давай ручку, я все напишу. Только это никакая не помощь следствию — запомните! — а месть, честная месть. «По понятиям»!

— Разумеется. Месть, — охотно кивнул следователь. Он с готовностью выложил на стол перед смотрителем еще несколько листков и ручку и сказал:

— Я не буду вам мешать, а вы пишите все, как было — подробно, не торопясь.

— Не бойтесь, мне скрывать теперь резона нету. Этот гад должен ответить за жизнь моих детей.

Следователь оставил его одного, и смотритель начал писать. Через полчаса смотритель завершил свою работу. Зашел следователь и спросил:

— Ну что, Михаил Макарович, все написали?

— Да. Читайте, начальник, — протянул листы смотритель.

Следователь взял их и начал читать. По мере чтения лицо его менялось, он вскинул на смотрителя изумленный взгляд:

— Человек, который заказал похищение Леши Самойлова, это его родной брат — Костя?

Смотритель кивнул.

Самойлов был в доме один. Несчастный, ходил он из угла в угол. С мрачной решимостью он достал бутылку вина и наполнил себе бокал. Медленно подойдя к зеркалу, он горько обратился к своему отражению:

— Вот видишь, до чего ты дожил? В твоем доме ни души. Твоя жизнь рухнула, и не надо строить иллюзий. Она не вернется. Ну что, помянем наше счастье?

Он чокнулся со своим отражением в зеркале, грустно улыбнулся.

Неожиданно в комнату зашла Полина. Несколько секунд они смотрели друг на друга, Самойлов не мог поверить своим глазам.

— Полина, это ты?

— Я, — просто ответила он.

— Ты… ты вернулась? — не верил своим глазам Борис.

И тут за спиной Полины возник Буравин.

— Нет, Боря, она не вернулась, мы за вещами.

— Какими вещами? — растерянно переспросил Борис.

— Она уходит ко мне, — пояснил Буравин. Самойлов усмехнулся и язвительно передразнил:

— Боже мой! Она уходит к нему! И что, ты пришел ее защитить? Думаешь, я прикую ее наручниками к батарее и не отпущу?

— Боря, перестань, — Полина поморщилась, ей был неприятен этот тон.

— А что такого? Вы ведь обо мне такого мнения. Да? Буравин молча смотрел на Самойлова, он был очень сдержан и спокоен. Полина же не собиралась дальше терпеть выходки Бориса:

— Я пришла забрать оставшиеся вещи, надеюсь, ты не возражаешь, Боря?

— Нет, дорогая, что ты! Можешь хоть все вынести, мне все равно.

— Ну и хорошо, — кивнула Полина и направилась в спальню.

Самойлов и Буравин, оставшись наедине, молча смотрели друг на друга. Наконец Самойлов спросил:

— Значит, ты здесь в качестве сопровождающего? Будешь нести ее чемоданы?

— Буду. А ты что, против?

— Нисколько, что ты! Не извольте волноваться! Я вам мешать не буду. Совет вам да любовь!

Буравин выдержал прямой взгляд Самойлова "и спокойно осадил его:

— Не юродствуй, Боря. Тебе это не идет.

— Ты это уже когда-то мне говорил, — усмехнулся Самойлов. — Он подошел к буфету, налил себе воды и старался казаться беспечным, но было сразу видно, что сильно нервничает и злится: — Значит, вы решили жить вместе и у вас в этом вопросе полное согласие?

— Да. Тебе эта новость не нравится? — кивнул Буравин.

Самойлов мрачно смотрел на него:

— Честно? Очень не нравится!