Смотритель сидел на стуле в центре кабинета. Марукин подслушивал под дверью кабинета.

— Что, хотел припадок симулировать? С сердцем ему плохо! Да? — спросил следователь.

Смотритель мрачно ответил:

— Зачем симулировать? Я не мальчик тебе, чтобы театр разводить. Пошаливает что-то сердечко-то…

— Не вышло у тебя ничего? И не выйдет! Все! Кончилось твое время! Теперь сядешь по полной программе! — угрожал следователь.

— Не рано ли радуешься, начальник? — буркнул смотритель.

— Самый раз! Это раньше у меня были одни догадки. Теперь железная улика имеется.

— Неужто?

Следователь показал смотрителю рюкзак с надписями, и смотритель вздрогнул. Следователь наклонился над ним:

— Узнаешь?

Смотритель отрицательно помотал головой.

— Ну конечно! Не узнаешь! Сколько лет прошло! Смотритель пожал плечами. Следователь прогремел:

— Этот рюкзак принадлежал профессору Игорю Сомову, которого убили в 1999 году. И тогда следствие зашло в тупик из-за недостаточности улик.

— Это тоже не улика, — заявил смотритель.

— Ошибаешься. Это очень даже улика! Вот отправлю на экспертизу в Одессу — она твою причастность железно докажет.

— Эта рухлядь по дороге рассыплется, начальник! И где ты ее откопал-то? Ты что ж, там, в каморке у меня, обыск, что ли, проводил?

— Ну, положим, не обыск, а так…

— А так? Ай-я-яй! Нехорошо! Обыск, да без ордера и без санкции прокурора? Нехорошо, гражданин начальник! — ехидно протянул смотритель. — Это все липа, гражданин начальник! Нашли какую-то грязную тряпку и сразу меня обвинять! Может, ее мои сынки спрятали, когда в казаков-разбойников играли?

Следователь зло прервал его:

— Это не липа, Родь! Это железная улика! И сыновей своих лучше не трогай. Они от тебя при жизни натерпелись, хоть после смерти оставь их в покое!

Смотритель сжал кулаки и нервно заиграл желваками:

— Даже если это улика, она добыта незаконным путем. И вам не то что суд, вам ваши соратники по борьбе — и то не поверят!

Буряк возразил:

— Ничего подобного. Этот рюкзак нашел и опознал человек, который был лично знаком с профессором Сомовым!

Смотритель поинтересовался:

— Откуда этот человек появился на маяке, а? Не вы ли его туда послали? Вот я на суде и скажу, что вы мне мстите по личным мотивам. Поэтому дело шьете!

— Какие еще личные мотивы? Ты у меня что, жену увел или дочь похитил? — удивился следователь.

Смотритель ухватился за его слова:

— Вот, вот, вот! Уже горячо. Не у вас — у Самойлова. Ведь вы с ним дружите?

— Ну, дружу. Но при чем тут это?

— Очень даже при чем и при ком. Я ж его сына похищал? Его. А вы с Самойловым — давние друзья. На суде скажу, что вы меня за это просто возненавидели. Лично.

Следователь гневно уставился на заключенного:

— Да, ты прав. Я действительно тебя ненавижу. Но не по личным мотивам, тут ты ошибаешься.

Смотритель ухмыльнулся:

— Это вы на суде расскажите. А я в жизни не поверю, что кто-то будет за одну зарплату в ментовке спину гнуть.

— А мне и не надо, чтобы ты мне верил. Слава Богу, и без тебя есть кому верить.

Родь пожал плечами:

— Сомневаюсь. Вы у народа-то спросите, кого он больше боится — ментов или бандитов. Ей-богу, ответ вас удивит.

Следователь веско, возразил:

— Ничего подобного! Я потому и в милицию служить пошел, что таких, как ты, за версту чую и на дух не переношу. И жизнь свою положу на то, чтобы вас пересажать!

Смотритель прищурился:

— Где-то я это уже слышал. В кино, что ли? Ладно, начальник, не кипятись. Лучше чаю мне налей. А то что-то в горле пересохло.

— Ничего, переживешь.

— Не знаю, не знаю. В вашей тюрьме такие харчи, что, боюсь, до суда не дотяну. Вместо чая — и то дают какую-то бурду, даже без сахара.

— Хорошо, Родь. Чаю я тебе налью и даже сахар положу. Чтобы не было повода прикидываться больным. Ты мне нужен на суде живой и здоровый. — Следователь налил чай, повернувшись к смотрителю спиной.

Воспользовавшись моментом, заключенный набросил на шею следователя руки в наручниках и попытался его придушить. Двумя точными и профессиональными ударами Буряк отправил смотрителя в нокаут, тот упал на стол, разбрасывая бумаги и корчась.

Следователь вытер пот со лба, поднял смотрителя за шиворот и посадил на стул:

— Силой со мной померяться решил? Не советую.

— Может, я тебе еще и денег буду должен — за совет? — прошипел смотритель.

На шум прибежали охранники:

— Что случилось, Григорий Тимофеевич?

— Да ничего страшного. Буря в стакане воды. Охранники с подозрением посмотрели на заключенного:

— Это он, что ли, бурю поднял?

— Попытался. Но не получилось, — сказал следователь.

— Может, вам чем-то помочь? — обратился к нему один из охранников.

Но Буряк отказался:

— Нет-нет, не надо. С этим типом я сам справлюсь. Так что можете быть свободны.

Во время их разговора смотритель заметил упавшую на пол скрепку. Когда охранники направились к выходу, он снова изобразил припадок и рухнул на пол. Перед его глазами лежала металлическая скрепка. Не долго думая, смотритель незаметно проглотил ее.

Охранники бросились к нему, чтобы поднять, но следователь остановил их:

— Не надо! Сам поднимется. А если ему так хочется поваляться — пусть валяется. Пол у нас в сто раз чище его совести!

— С ним точно все в порядке? — уточнил один из охранников.

— Можете не сомневаться. Так что оставьте нас одних. Я его быстро в чувство приведу, — усмехнулся следователь.

— Но если что — мы будем за дверью. Следователь обратился к смотрителю:

— Хватит симулировать, Родь. Твои игры мне уже надоели! Чего разлегся-то? Жареным запахло — сразу поджилки затряслись? Вставай, трус!

Смотритель рассвирепел, медленно встал, как медведь, схватился скованными наручниками руками за спинку стула и замахнулся на следователя:

— Я трус? Ах ты ментяра позорная!

Стул полетел в следователя, но тот пригнулся и стул попал в окно. На звон разбитого стекла сработала сигнализация, и раздался вой сирены.

Костя и Лева сидели в машине, мотор работал, но Костя не спешил трогаться с места. Лева посмотрел на часы.

— Все. Время вышло. Значит, что-то там у него сорвалось. Поехали.

Костя возразил:

— Подожди. Давай еще постоим. Ну хоть пять минут. Обидно будет, если сейчас уедем, а он выйдет.

— Хрен с ним, лишь бы нас не замели! У меня уже нервы ни к черту! Вот сейчас сам пойду и признаюсь во всем.

— — Это самая дурацкая из всех твоих шуток! — содрогнулся Костя.

— Все! Хорош, говорю! Погнали отсюда!

— Давай отъедем во-о-он туда, — предложил Костя. Лева расширил глаза:

— Куда? Под окошко следователю? Так ты серьезно?! Берите нас, мы тут, тепленькие. Ты куда, правда? Сдурел?

Но машина уже тронулась.

Катя переоделась, сняла Алешину рубашку и надела свою блузку.

— Вот это да! Лампочки лопнули. Никогда такого не видела. Алеша, у вас тут что, напряжение в сети скачет? — Катя подошла к кровати. — Ну что ты молчишь, Алеша?

Алеша лежал неподвижно, белый, как полотно.

— Леша! Скажи что-нибудь! — закричала Катя. Алеша не отвечал, взгляд его остекленел. Катя в испуге суетилась, била Лешу по щекам, тормошила за плечи. Тот не шевелился.

— Лешенька! Лешка! Что с тобой? — Катя подбежала к окну, распахнула его, схватила графин с водой, набрала в рот воды и прыснула Алеше в лицо. — Миленький, очнись! Скажи мне что-нибудь, ну пожалуйста! Только не умирай, слышишь? Алеша!

Катя схватила полотенце, намочила его и положила на лоб Алеше.

Маша вся в слезах выбежала из подъезда, чуть не сбив с ног Полину. У Полины выпала из рук сумка.

— Машенька! Что с тобой? Что случилось?

— Я вошла, а там… Там Леша и Катя… Я… — взахлеб говорила Маша.