Поскольку был ещё слишком ранний час для посещения резиденции ^командования Тринадцатой флотилии подводных лодок, разрешения вопросов обустройства команды и помещения «У-953» в сухой док, я решил выпить. Радиоприёмник был настроен на германскую радиостанцию, и в отсеки полилась лёгкая музыка, Я потягивал кофе из чашки в своей маленькой каюте, когда музыку прервал голос диктора: «Внимание, слушайте специальный информационный выпуск. Передаём важные новости».

Когда возобновилась музыка, мою усталость как рукой сняло. Спецвыпуск новостей, как правило, означал добрые вести. Я не мог себе представить, какое событие могло ободрить нас в это время. Только предыдущей ночью мы узнали, что наш индустриальный район Рур окружён союзниками, англичане приближаются к Гамбургу, американцы захватили Дармштадт, Франкфурт и Штутгарт, французы оккупировали Шварцвальд, а русские заняли Вену и штурмуют Берлин. Если Германию могло спасти чудо, то оно должно было потрясти воображение.

Но вот музыка прекратилась и зазвучал дикторский голос: «Слушайте спецвыпуск новостей. Президент США Франклин Делано Рузвельт скончался 12 апреля. Провидение устранило одного из злейших врагов нашей страны. Провидение на стороне немецкого народа. Смерть Рузвельта будет иметь далеко идущие последствия. Очень скоро единство союзников будет поколеблено и война примет благоприятный для нас оборот. Повторяю – Франклин Делано Рузвельт умер в Соединённых Штатах…» Голос диктора потонул в бравурных звуках военного марша.

Мои подводники, молча слушая радио, продолжали свой завтрак. Очевидно, новости не показались им настолько важными, чтобы отвлечь их внимание от служебных проблем, дум о доме и семье. Лично я не усматривал в смерти Рузвельта что-либо обнадёживающее для Германии. На место бывшего президента США заступит другой деятель, который продолжит его беспощадный курс. Победоносные армии союзников не повёрнут просто так назад и не оставят поле битвы.

Компаунд флотилии, в своё время игравшей важную роль в подводной войне в Арктике, был довольно скромным по размерам. Я не встретил там никого из знакомых. Доложив о нашем прибытии, я договорился о размещении команды в казармах. Переместиться с лодки в жилой комплекс не составляло труда: зубная щётка, немного нижнего белья, рабочая роба для подлодки – вот всё, что входило в наши личные вещи. Чтобы быть в курсе событий, я прихватил с лодки в свою комнату коротковолновый приёмник. Новости с фронта заставили меня вспомнить о местах, где прошла моя юность, о Франкфурте, Шварцвальде, которые вместе с их немецким населением уже попали под контроль союзников. Да и остальная Германия была зажата между двумя мощными силами, и её оборона приняла такой отчаянный характер, что подросткам, старикам и старухам рекомендовалось использовать в качестве последнего средства борьбы с агрессором зубы, ногти и фаустпатроны.

Моя война приближалась к концу, как и война всей Германии. 17 апреля меня известили, что лодка получила повреждения, которые почти невозможно устранить. Носовые торпедные аппараты лишились от удара о скалу механизма регулировки, и его следовало создать заново. Этот продолжительный и сложный вид ремонтных работ должен был надолго задержать наш выход в море. Хуже всего было то, что некоторое время нельзя было воспользоваться сухим доком.

Моё раздражение нарастало. С внезапной и трагической ясностью я понял, что война проиграна. Все происходившее вокруг убеждало меня в этом. Я уже представлял себе, как мы заканчиваем жизнь в огромном лагере для военнопленных, отданные на милость безжалостных врагов. Мы будем доведены до дикого, скотского состояния, из которого не будет иного выхода, кроме голодной смерти.

И всё же, как мне казалось, был путь спасения. Там, у кромки моря, стояла моя лодка. Когда она пройдёт ремонт, я мог бы отправиться на ней в Южную Америку – например, в Уругвай или Аргентину. Бегство на лодке вдруг показалось единственным выходом. Какая удача, что мне удалось сохранить свою лодку для последнего похода!

Внезапное озарение мгновенно перешло в обдумывание плана по претворению его в жизнь. Я послал Хен-неке за соответствующими навигационными картами, не раскрывая ему своих намерений. В течение нескольких дней вечерами я оставался в своей комнате и, склонившись над картами, намечал маршрут побега. Взвешивал свои шансы добраться до Рио-де-ла-Плата, рассчитывая сократить экипаж до минимума, состоявшего только из надёжных, преданных, холостых мужчин, исключив таким образом измену. Я знал, что могу положиться на большинство команды, но сомневался в офицерах. Главмех был переведён в другое место службы, новый назначенец, незнакомый с командой, оказался бы серьёзной обузой. Это же относилось к старпому и курсанту, оба слишком молоды, чтобы разобраться в ситуации. Я наметил несколько ключевых сослуживцев, которых я вовлеку в свой заговор прежде всего. Только немногих, потому что я затевал опасную игру. Она была вызовом не только моему начальству, но и тому ядру твердолобых военных, которые ввтступали за превращение Норвегии в крепость и начало своей собственной войны за призрачную победу.

Между тем было сломлено наше сопротивление в Италии, Австрии и Германии. Теперь только сумасшедший мог говорить о переломе в войне в нашу пользу. Однако присяга, патриотизм и дисциплина так укоренились в немцах, что многие вполне здравомыслящие люди жертвовали своими жизнями ради безнадёжного дела. Среди них были командиры и команды подводных лодок. Их топили по две-три в день, когда они выходили из Бергена, Кристиансунна и Киля в свой первый и последний поход. Сотни прекрасных людей погибли зазря, только во имя преданности долгу и рейху.

27 апреля «У-953» всё ещё стояла у пирса, и казалось, что она вовсе не пройдёт ремонт, необходимый для реализации моего замысла. Затем я неожиданно был вызван к штабному офицеру в Берген, Озадаченный срочным вызовом, я приготовился к продолжительной поездке поездом через половину Норвегии. Поскольку у меня ничего не было с собой, кроме формы подводника, неуместной для поездки, я взял на базе во временное пользование лыжный костюм. Такими костюмами пользовались в лучшие времена те, кто проводил отпуск в горах Норвегии. Одетый в синие лыжные брюки и светло-серую куртку с капюшоном, имея с собой рюкзак с продовольствием на четыре дня, я выехал из Тронхейма и пустился в путешествие через покрытые снегом горы. 30 апреля после полудня поезд прибыл на вокзал Бергена. По памяти мне удалось разыскать компаунд. Когда пришёл в свою комнату, то почувствовал себя иностранцем в отеле.